- Я решил переселяться, когда нужды навалилось больше, чем даже этот твой дом со всеми его бедами, - завершил Афанасьич и смолк.

- Теперь вижу, парень, что и у тебя достатка с ладонь, а нужды - выше крыши...

Базаралы посмотрел на Апанаса с нескрываемой симпатией.

- Барекельди! Да он же из богатырского племени! Шутит, глядя суровой правде в глаза. Этот с пути истинного не собьется. Не будет трепать лживым языком: мол, «мы потомки великого народа».

Сказав это, Базаралы откинулся на подушку и полежал молча, что-то обдумывая. Наконец, принял решение, подозвал к своей постели байбише Одек, Даркембая и Абылгазы.

- При побеге с каторги, пробираясь через Сибирь, мне пришлось съесть немало русского хлеба-соли, - начал он, обращаясь сразу к троим. - Благодаря помощи таких вот бедных, полунищих людей, которые прятали у себя и кормили меня, я остался жив и добрался до родных мест. Теперь они у меня в доме, утомленные дорогой, измученные путники. Их печаль, их слова из самой души - мои слова! Есть у нас с Одек несколько овечек из раннего приплода. Думал, сохранить на тот случай, когда зайдет в мой дом очень дорогой гость, тогда и зарезать их. И сейчас, пожалуй, настал такой случай. Следует зарезать скотину и пригласить путников. Абылгазы, вели пригнать скотину и займись делом! - распорядился Базаралы, и все присутствующие молчаливо одобрили его.

Одек тем временем поставила чай. Базаралы сказал Апа-насу, чтобы они теперь никуда не торопились, а свободно располагались, как гости.

Базаралы дал еще несколько коротких распоряжений. Сначала, поговорив с Апанасом, из всего обоза в тридцать человек пригласил еще пятерых стариков. Поручил сходить за ними Федору. Потом, обратившись к Токсану, Канбаку и остальным, сказал:

- Покажите им наши посевы. Мы же толком не знаем, как сеять хлеб, лучше всего управляемся с граблями. А вот Апанас и его люди - настоящие пахари и сеятели. Они не жалуются, что на земле работать тяжело, они жалуются только на то, что «земли маловато». А мы плачем - «ох, работы невпроворот!» Поведите их на посевы, пусть посмотрят землю. Хорошенько разузнайте у них, как пахать, как сажать семена, - наставлял Базаралы своих жатаков.

Апанас с Сергеем сами загорелись посмотреть местные поля. Днем они беседовали с Базаралы, который подробно рассказывал о бедствиях своего рода, о насилии властей, об унижениях со стороны богатых баев. К вечеру русские переселенцы во главе с Афанасьичем побывали на полях жатаков. Свои делянки показали им Даркембай и Абылгазы.

Старик Сергей, самый умудренный в крестьянском деле земледелец, разглядывал богато уродившийся хлеб и только удивленно покачивал головой. Апанас же, в свою очередь, тоже удивлялся богатому урожаю, видя совершенно неумелую, дурную обработку земли. Апанас поднял с поля огромный ком ссохшейся земли, показал Даркембаю и Абылгазы:

- Джаман! Плохо! - крикнул он. - Джалкау! Ленивый! Вы ленивые!

Невесело улыбаясь, он бросил на землю глиняный ком, укоризненно покачал головой.

Ругал хозяев поля и Федор - Шодыр, как звали его казахи, человек могучего телосложения, с необъятной грудью и широчайшими плечами. И духом он был такой же сильный, характер имел цельный, прямой. Он ткнул кулаком в бок Абылгазы, джигита такого же могучего, как и сам Шодыр, и, не все понимая из того, что выкрикнул «по-казахски» Афанасьич, повторил за ним:

- Джаман! Джаман! - и смачно сплюнул на землю. - Чего уж там джаман! Плохо! Ох, как плохо сеете! Абылгазы! Тебя, парень, бить надо! - гудел он и потряхивал за плечо новоявленного земледельца, в недалеком прошлом охотника с беркутами, следопыта и от рождения - боевого джигита, воина.

Но, несмотря на скверную вспашку и неумелый сев, на всех двадцати делянках жатаков поднялся и вырос небывалый урожай. Хлеб стоял ровный, густой. Русские крестьяне долго стояли на краю поля, любовались им. Каждый из них растирал землю в руках, разглядывал, даже нюхал ее, словно драгоценную муку.

Позже, когда переселенцы Апанас, Шодыр и Сергей вернулись в юрту Базаралы, они долго указывали на многие упущения и недоработки в обработке земли неумелыми земледельцами. Земля вспахана на мелкую глубину. Плохо обработали ее бороной.

- Однако ваш Бог милостив! Одарил-таки щедрым урожаем за ваши ленивые труды, - подшутил Апанас.

Говоря о том же, седой старик Сергей продолжил шутку:

- Видать, землица плодородна! Воткни в нее вон ту оглоблю, так вырастет из нее телега!

Базаралы такими словами довел до своих земляков высказывания своих гостей:

- «Не истинными своими трудами вы получили такой урожай, а благодаря щедрости Кудая. Плодородная сила земли так велика, что стоит воткнуть оглоблю, из нее вырастет целая арба!»

Абылгазы и другие кочевники-крестьяне признали в душе правоту гостей, но вслух виниться не стали. Однако от их имени взялся объяснять причины Базаралы:

- Вот послушайте. На шестьдесят домов всего две бороны у нас. Для многих коней гужей не было, впрягать не могли в сохи. Лошади никуда не годились, после зимы исхудали, еле стояли на ногах. Чтобы пахать, приходилось впрягать верблюдов, даже стельных коров. Откуда тут быть хорошей пахоте!

В этот вечер, угостившись на славу, попрощавшись с Базара-лы, мужики-переселенцы толпой возвращались к своему обозу, громко обсуждая прошедшую встречу с неожиданными друзьями. Крестьяне собирались рано на рассвете тронуться в путь. Проводником к ним должен был приехать Канбак. Он взялся вывести их на верстовую дорогу, сопроводить караван до самого Джетысуйского - Семиреченского тракта. Канбак обещался на рассвете подъехать к обозам.

Даркембая вечером не было в доме Базаралы. Тому была причина. Показав русским свои посевы, Даркембай, садясь в седло, бросил взгляд за дальний взгорок со стороны Ойкудука - и вдруг увидел приближавшиеся от Малого Каскабулака табуны лошадей. Встревоженный, Даркембай оставил возле полей Абылгазы с гостями, а сам скорее отправился навстречу завидневшимся вдали табунам.

Стояла уже предвечерняя пора. Табуны выгоняли на водопой, потом в ночное. Неторопливо продвигались косяки нежеребых кобылиц. Двигались лошади неспешно, на ходу паслись.

Шли рядом, не смешиваясь, табуны разных аулов. Возле табунов не видно было табунщиков и караульщиков. Только один молодой джигит и попался на глаза Даркембаю - дневной табунщик. К нему-то и подскакал старик.

- Айналайын, джигит! Здесь недалеко находятся посевы жа-таков. К жатве приступят через несколько дней. Упаси бог, чтобы ночные пастухи задремали и выпустили лошадей на поля бедняков! Шырагым, светик мой, передай другим табунщикам - ради Аллаха, не допустите потравы!

Молодой джигит заверил, что он поставит в известность об этом всех других табунщиков. Сам он, по виду, вполне сочувствовал волнению старика и обещал ему, что потравы не допустят. Даркембай уже ночью вернулся домой.

Тем временем, в час вечернего водопоя джигит передал просьбу старого жатака всем табунщикам, сидевшим кружком у родника, передал и Азимбаю. Тот, мгновенно ощетинившись, посерев лицом, стал подробно расспрашивать его о разговоре, как будто держа в голове какой-то недобрый умысел. И вскоре, скомандовав самолично, погнал лошадей в ночное, - направляя табуны в сторону тех отлогих взгорий, где располагались богарные посевы жатаков. На этот раз Азимбай выехал в ночное сам. По обыкновению, в теплую пору осени он выезжал в ночное вместе со своими ровесниками - конюхами, табунщиками. Аулов рода Иргизбай у этих родников было в эту осень немало, и оттуда сыновья баев, такие же владетельные и знатные, как Азимбай, также сами выходили с косяками нежеребых лошадей в ночное.

Сегодня многим из них он послал весточку: «Садитесь на коней, выезжайте в ночное, наскачемся вдоволь, есть чем повеселиться». И в сгущающихся сумерках с десяток больших табунов потянулось в сторону отлогих холмов предгорий Шолпан. Азим-бай в ночное взял с собой только двух джигитов, то же самое сделали и другие байские отпрыски - Мусатай, сын Акберды, Ахметжан, сын Майбасара, молодые сыновья Осера - вздорный крикун Мака и забияка Акылпеис, а также вор и конокрад Елеусиз из Таншолпана.