Все это Абай говорил с горячим гневом, с явным укором для своих слушателей, прямо задевая их честолюбие. Казалось, он был на самой вершине душевного волнения, какого-то даже особо гневного вдохновения. Эти жаркие искры не могли не породить настоящего, чистого пламени - и глубину мысли, и особенные, поэтические слова, которые рождаются только в душе настоящего акына:

- Благие деяния возвышают человека, как бы высоко он ни взлетел прежде! Не всякое высокое положение достигается неправедным путем. Если ты человек изначально - не станешь пробивать себе путь собачьим унижением, облизывать пятки хозяину. Достойная должность сама найдет тебя, если ты добьешься уважения людей.

Сказав это, Абай обвел волостных, рассевшихся в круг, острым, горящим взглядом. Дальше он продолжал уже стихами, поскольку именно язык акына мог выразить столь бурно кипящую мысль:

Высокое стремление - высокая скала. И сокол, и змея взобраться на вершину, Решившись, смогут оба:

Один - крылом взмахнув, другая же - ползком.

Но кем же станешь ты, вершину покорив?

Змеей ли, соколом народ тебя запомнит?³⁵

Сказав так, Абай надолго умолк. Молчали и акимы: хитрые, коварные, обычно охочие до всяких наговоров, не жадные на хулу, теперь они не знали, что и ответить перед таким строгим судьей. Все без исключения ощутили одно: его слова были, как удар камчи, удар наотмашь, удар по голове. Нечего им было сказать в ответ - они могли только сидеть с мрачным, кичливым видом, надутые, всем своим существом выражая обиду.

Абай был далек от мысли вступать с ними в препирательства, равно как и оказывать им дальнейшее гостеприимство. Накинув чапан, он поманил ладонью Баймагамбета. Тот встал, и вскоре оба они вышли наружу. Посидев еще недолго в молчании, разошлись и остальные.

На следующий день по Карамоле поползли слухи: мол, волостные приехали проведать Абая, а тот опозорил их, надерзил, наговорил всяческих обидных речений им прямо в лицо! Несколько человек, среди них вездесущий Ракыш, зашли к Оразбаю, чтоб нажаловаться ему. Тот немедленно дал им свой ответ:

- Нечего было вам унижаться перед ним! Так вам и надо, все получили по заслугам. Это вам в награду за то, что преклонялись перед Абаем. Попомните мои слова: еще немало настрадаетесь от него. Только не говорите потом, что Ораз-бай не предостерегал вас.

Говоря все это, Оразбай не скрывал язвительной улыбки, впрочем, к концу своей речи он, будто бы тяготясь собственными словами, опустил голову и замолчал.

Было о чем подумать... Одним ударом Абай разрубил все сети, столь тщательно сплетенные, все оковы, возведенные хитроумными уловками, коварными наговорами и нападками, в пух и в прах единым взмахом разнес. Вот о чем сожалел, чем терзался Оразбай! Но все ли потеряно? Не может быть! Должен найтись какой-то иной способ свалить Абая.

Размышляя про себя, мало-помалу Оразбай ясно представил себе, как он это сделает: ведь не даром он якшался со всеми, кому Абай был ненавистен, - волостными и богатыми старшинами, воротилами края, выстроил с ними самое теплое, самое доверительное приятельство. Тем самым Ораз-бай будто бы уже выкопал глубокий ров, куда в конце концов он и свалит Абая - пусть это и не вышло здесь и теперь, в Карамоле.

Утешив себя такой мыслью, он ждал окончания чрезвычайного схода уже без волнения и суеты.

Нынешняя зима, похоже, выдалась теплой, что радовало и людей, и скот. В середине декабря еще стояли ясные, безоблачные дни. Лишь рыхлые сугробы, редкими пятнами наметенные на джайлау, да легкий мороз указывали на то, что пора приступать к согыму.

Дело это аул Абая в Акшокы начал неспешно, без суеты. За последние три-четыре дня забили лошадей, яловых коров, баранов - все сплошь недойный, нестельный скот. Айгерим распорядилась засыпать зимним кормом клети, навесы, заездные постройки, что аульные и делали с утра до вечера. Кое-что тревожило ее, и Айгерим сказала об этом Злихе и Баймагамбету.

- Только бы гостей Бог не послал! - говорила она, смеясь. - Разве наш Абай-ага посмотрит, что всюду такой бедлам? Пусть даже сорок человек приедет, без дастархана не отпустит. А где мясо хранится, где его варят, - поди сейчас разбери!

Айгерим не в укор Абаю говорила, не просто тревожилась о гостях, которых, впрочем, пока и не было, а всего лишь хотела напомнить аульным о будущих днях, полных забот. Чтобы все ее помощники, джигиты да молодые келин, работали хорошо и споро.

Но, как чувствовала, будто как раз и накликала гостей на свою беду. Именно сегодня они и нагрянули - с низины, с гор, со всех сторон!

Приехал Акылбай из Байгабыла, захватив с собой еще и целую ватагу товарищей. Словно сговорившись с ними, приехали Уайс из кереев и Бейсембай из топаев, уже несколько лет как названные Абаем акынами. Все группы спешились почти в одно и то же время, около полудня, тотчас вкусили обеденной трапезы, попили дневного чая. На ночлег их определили в гостевых и соседских юртах и даже в одном очаге молодых.

- И зачем я только сказала, чтобы не было гостей! Вот и вышло все наоборот... - призналась Айгерим Злихе, все же радуясь тому, что в дом, хоть и нежданно, пришло большое веселье. - Теперь уж принимайте, как полагается! Скажите соседям, невесткам, да и тем, кто возле казана стоит, - пусть побольше кладут туда мяса. И обязательно напомните, чтоб хорошенько проваривали!

Айгерим хотела получше накормить гостей, ведь сегодня в Акшокы приехало немало джигитов, каждый со своими песнями, а что за песни на голодный желудок?

Она не знала, и Абай не сказал ей, что сегодняшняя встреча вынашивалась достаточно давно... Вернувшись из Кара-молы, Абай передал всем своим молодым друзьям-акынам, чтоб помнили советы Павлова, призывы Абиша, прозвучавшие нынешним летом. Собрав их вместе, Абай предложил всем выступить в большом поэтическом состязании. Поговорив с каждым, узнав его планы и увлечения, поставил задачи, достичь каковых можно было только упорным, ежедневным трудом. Тогда и срок наметил, именно эти дни: «Завершайте свои поэмы к нынешнему согыму и все приезжайте ко мне в Акшокы».

Весь день Абай не переставал беседовать с молодыми акынами. Удачно потрудившись, все они привезли с собой стихи и песни. Так, Магаш работал всю долгую осень и сочинил поэму, события которой разворачивались на берегах Нила. В этих искусно сплетенных строфах юный раб проучил могущественного фараона, и всем было ясно, что тут имеется в виду обыкновенный джигит, который попросту наказал богатого бая. Вот почему поэма эта заучивалась и пелась во всех окрестных аулах - Акшокы и Корык, Киндикти и Шолпан. Поэма Магаша, названная им «Медгат - Касым», была созвучна поэме «Енлик - Кебек» Дармена, родившейся раньше нее в Акшокы. Была у Дармена и еще одна поэма, никому не читанная. Он собирался представить ее в самом конце, когда Абай выслушает всех.

К вечеру гости должны были собраться у Абая и Айгерим. Кое-кто из акынов еще не приехал. Разбредясь по аулу, джигиты весь день читали друг другу свои стихи, затем выступали с ними перед Абаем. Иные поэмы, как «Енлик - Кебек», «Мед-гат - Касым», «Козы - Корпеш», Абай послушал во второй раз, но никому еще не высказал своего суждения.

В час вечерней трапезы прибыли новые гости - Базаралы и Кокпай. Приехали они по отдельности, но пришли вместе: неожиданно встретились у коновязи на окраине аула. Абай не смог скрыть свою радость от встречи с Базаралы...

На сей раз он приехал без приглашения друга, но вовсе не по каким-то важным делам: просто хотел побыть возле Абая. Узнал от Ербола, что Абай собирает акынов, и приехал послушать их.

Базаралы будто принес с собой некий веселый дух: дом сразу наполнился смехом и возбужденными голосами. Абай усадил его по правую сторону, повыше себя. Рядом стояла кровать, отделанная костью, на ней - горка подушек. Абай взял две верхних и собственноручно положил Базаралы, и еще распорядился, чтобы постелили ему толстое корпе. Все видели, какой почет оказывает ему Абай, к тому же Базаралы был самым старшим среди присутствующих... Все замолчали, приготовившись слушать, что он скажет с дороги.