Охотно соглашаясь с Дарменом, Абиш сказал:
- Нет ничего вкуснее этой еды! Но в Петербурге не то что каждый день - в году ни разу не выходило попробовать ее! Соскучился я по такой еде! Женеше, пожалуй, и правда, сделайте для нас сейчас аклак! - И говорил он это непринужденно, по-свойски.
Вскоре, когда вечерняя мгла стала поглощать окружающее пространство степи, мужчины зашли в юрту. Там в очаге пылал яркий кизячный огонь, освещая дом изнутри, высокое пламя взметывалось до предельной своей высоты и жадно лизало дно подвешенного казана. На торе были постелены войлочные ковры и стеганые одеяла-корпе.
Даркембай продолжил разговор, начатый еще вне юрты.
- Свет мой ясный, Абиш! Люди этого аула снова оказались поставленными на колени. Разорили нас вконец, - настолько измучили за последние два-три года, что народу уже не подняться, - говорил Даркембай, сидя на краю устроенной на полу семейной постели.
Абиш сидел перед ним на сложенном одеяле-корпе. Внимательно слушая старика, Абиш неотрывно смотрел на него и пока что хранил молчание.
Вскоре он спросил о том, чем раньше мало интересовался:
- Даке, хочу спросить у вас вот о чем... Жатаки этого аула и все бедные жигитеки - как они повели себя в то время, когда происходил набег? Что говорили разоренные бедняки, когда была разгромлена стоянка Такежана и угнаны табуны?
В ответ Даркембай сначала ясными глазами, спокойно посмотрел на Абиша, после чего ответил:
- Если я верно угадал твои мысли, тебе хотелось бы спросить у меня: «Суть человеческая обнажается во время больших испытаний. Ты заметил, мол, как все это было?» - Старик поворошил палкой в огне очага под казаном, затем продолжил: - Хорошо, скажу тебе то, что я заметил. Сразу скажу, что я очень доволен тем, как вели себя жатаки. Затем скажу, что и жигитеки, та небольшая часть, что пошла за Базаралы, показали себя с хорошей стороны, совершили немало смелых поступков. Они шли в набег с кличем мести от всех обездоленных, оскорбленных, униженных. И позднее я понял, что в набег людей увлек не только Базаралы. Их толкнул на выступление собственный гнев, перехлестнувший через край. Страшен гнев кротких, мирных людей. Они схватились за соилы! - При этих словах глаза старого жатака воинственно сверкнули. - Таких извергов, как
Такежан, в нашей степи не один, не два. И вот прошел по степи клич разгневанной голытьбы: «Устроим невиданный погром, беспощадный, как злой зимний буран во время джута!» Я тогда не мог узнать многих из своих людей! Я еле удерживал их от безрассудства. Повсюду злой крик, угрозы, смута - в степи, в городе. Базаралы поехал туда один, решив ответить своей головой, чтобы месть властей не коснулась народа. Никому не позволил держать ответ вместе с ним, сражался в одиночку, ходил по лезвию меча. Он шел по адскому мосту, который мог рухнуть в любой миг... Понимая всю опасность, мы с Абылгазы еле сдерживали разгневанный народ. А ведь были отчаянные головы, которые заявляли: «Все предадим огню, и сами сгорим в нем! Лучше этим кончить, чем мириться с проклятой нищетой!» Среди жатаков с такими настроениями ходили даже дети, даже молодые невестки!
Абиш с большим вниманием выслушал старика. В его словах выражалось мнение неимущего люда, единого с Базаралы. Тогда Абиш рассказал старому жатаку, что в России крестьяне решительно вышли на противостояние с угнетателями, что в шестидесяти губерниях произошло свыше трехсот крестьянских восстаний. Даркембай при этих словах усмехнулся, одобрительно покачал головой.
- У нас о прошлогоднем событии говорят: «За сто лет в степи не было такого большого выступления бедняков!» И оно произошло в самом темном, глухом углу Сары-Арки! А что другое, подобное нам известно? Ничего. Мы считаем, что это событие в ряду самых крупных в степи. Ты же говоришь, айналайын, что шестьдесят купирне27 восстали в России! А что такое одна ку-пирне? Это же целое ханство! И все они с соилами и шокпара-ми наперевес триста раз выходили в набег, как наш Базаралы с джигитами! Это же так здорово! Соседняя Русь сильная страна, есть чему поучиться нам. Недаром наш Абай говорит: «искусство надо перенимать у русских», «русские научат нас добиваться успеха», «будущие поколения наши поймут это». Видно, Абай наверняка знает, о чем говорит, - завершил Даркембай свои слова.
Абиш спросил, как поживает Базаралы. В ответ Даркембай сначала рассказал о жигитеках в Шуйгинсу, оставшихся без скота и перешедших в состояние жатаков-земледельцев.
- Хотя они полностью расплатились по суду, но бедняков толстосумы не оставляют без своего подлого внимания, не прекращают злобствовать: «Е! Почему не пошли по миру с протянутыми руками?», «Вам в самую пору - прийти к нашим порогам и валяться в пыли, прося у нас милостыню!», «Не пора ли вам, жалкие изгои, разбрестись по белу свету и сдохнуть где-нибудь на чужбине?» Особенно изгаляются над бедняками Майбасар, Такежан, Азимбай и все их приспешники. Они и всемогущего Кудая не боятся, глумясь над людьми, и только на Абая озираются с опаской, открыто при нем не смеют издеваться над бедняками. Вот, ко мне Азимбай уже трижды подступал с угрозами: «Ты участвовал в нападении на мой кос! Не прощу тебе - приду и сожгу твой очаг со всеми твоими домочадцами!» До сих пор Азимбай нагло занимает наши пастбища, травит своими лошадьми наши посевы, косит траву на наших лугах. Хочет нас поставить на колени!
Вернувшись к вопросу о Базаралы, старик сказал:
- Ты же знаешь нашего бесноватого, по имени Оразбай? Ему до гроба не забыть унижения, которое нанес Оспан в прошлом году. Поговаривают, что он уже понял, кто ему самый главный враг среди Кунанбаевых, и теперь собирает лихих людей, чтобы отомстить ему... Рыщет по всему Чингизу, и по Бугылы, и по Шагану с той стороны - собирает в отряд крепких, готовых на все джигитов, которые станут боевыми шокпарами в его руках. Неустанно ищет таких в Коныркокше, и среди далеких, многочисленных Мамаев, и в среде мырзы Жокена. Ищет и среди своих, жигитеков, посылал своего человека и к Базаралы, хотел склонить его на свою сторону. Недавно ко мне приезжал
Абылгазы, ему Базаралы и рассказал о готовящихся вражеских замыслах... - сообщив это, старик понюхал насвай.
К этому времени Жаныл накрыла дастархан. Дармену хотелось, чтобы Абиш узнал от аксакала чрезвычайно важные сведения, касающиеся непосредственно Абая. И он попросил Даркембая продолжить разговор.
- Базеке близкий человек к Даркембаю. Если Базаралы сообщил ему о чем-то, что касается Абая, то наверняка знал, что Даке сумеет передать это самому Абаю, - сказал Дармен, обратившись к Абдрахману.
Даркембай был доволен сообразительностью Дармена.
- Ты верно подметил. В своем ответе Оразбаю наш Базеке рассказал его атшабару такую притчу. «Как-то вышли вместе в путь лис и обезьяна. Лис и говорит: «Давай держаться вместе, и какие бы испытания ни выпали на пути, будем преодолевать их вместе. И едой будем делиться поровну». Добро, согласилась обезьяна. Вот идут они дальше и видят: стоит настороженный капкан, приманка - кусок мяса. Лис говорит обезьяне: «Ты же у нас гостья! Бери первой мясо и съешь его!» Обезьяна не знала ничего о капканах, тронула лапой мясо, капкан захлопнулся. Лис хватает мясо и съедает. На вопли обезьяны: «Что же со мной теперь будет, с несчастной!» - лис преспокойно отвечает: «А будет то, что сказано в одном мудром назидании: «Счастье бывает двоякое. Одно сваливается на голову, другое падает на ногу. Вот, второе счастье и привалило к тебе, обезьяна! А еще говорят: «железное счастье, от которого даже пинками не отобьешься». Вот тебе также и железное счастье!» Похоже, Ораз-бай думает обхитрить жигитеков, как обезьяну в этой притче. Напрасно! Хотя железного счастья от таких, как Оразбай, досталось жигитекам немало! Все наши бедняки, - вот, и я сам, лежу, прикованный к постели, - все мы с этим счастьем. Но в меня не вселился дьявол, как в него, и я нахожусь в здравом уме. Передай Оразбаю, что мы с Абаем не враги. Немало испытали мы вместе с ним. Но никогда - ни делом, ни помыслом - я не вредил ему. И впредь все останется так же. Пусть все сородичи, желающие ему зла, держатся от меня подальше!»
