— А это ещё не всё, Сергей Михайлович! Мы тут ещё кое-что изобрели. Григорий! — крикнул он в приоткрытую дверь. — А ну-ка неси сюда наш сюрприз!

Я понял, о чём речь. Через минуту в кабинет вошёл Григорий, неся в руках уже доведённый до ума прототип механической лампы.

— Ставь на стол, — скомандовал Давыдов.

Григорий поставил лампу на стол генерала. Строганов с любопытством наклонился, разглядывая незнакомый механизм.

— Это что за диковина? Музыкальная шкатулка?

— Почти, — усмехнулся Давыдов. — Григорий, заводи!

Григорий взялся за ключ, завёл пружину. Механизм ожил, защёлкали рычажки. И колба вспыхнула ярким, ровным голубовато-белым светом.

Строганов отшатнулся. Потом медленно, словно боясь, что это мираж, наклонился ближе. Он смотрел на светящуюся колбу, на механизм, снова на колбу. На его лице было то же выражение, что и у Глеба Ивановича несколько дней назад — смесь шока, недоверия и абсолютного восторга.

— Свет… без огня… — прошептал он. — Как?

Я коротко объяснил принцип работы — пружинный механизм, кристаллы кварца, электрические импульсы, водород в колбе. Барон слушал, не сводя глаз с лампы.

— Господи… — выдохнул он наконец. — Да с таким освещением мои заводы смогут работать круглосуточно! В три смены! Это же… это же удвоение производства!

Он резко повернулся ко мне:

— Егор Андреевич! Я заказываю партию! Мне нужно сто таких ламп! Двести! Сколько сможете сделать! Я плачу любую цену!

В этот момент в кабинет зашел Иван Дмитриевич. Я едва заметно кивнул ему.

— Сергей Михайлович, мы как раз налаживаем массовое производство, — сказал я. — Но заказы уже есть — от города и от завода. Вы будете третьим.

— Я готов ждать! — заявил Строганов. — Но у меня есть встречное предложение. Пришлите ко мне на Урал мастеров, которые научат моих людей делать такие лампы!

— Или вы можете прислать своих мастеров сюда, — предложил я. — Как раз сейчас первая группа учеников-оружейников заканчивает обучение и скоро уезжает. Можем организовать обмен опытом. Ваши люди приедут, поучатся у нас, мы у них, а потом вернутся на Урал и наладят производство на месте.

Строганов просиял:

— Это идеальный вариант! Я отберу лучших! Самых толковых, самых смышлёных!

Иван Дмитриевич шагнул вперёд:

— Это будет весьма полезно, Сергей Михайлович. Я как раз договорился о направлении к нам на обучение лекарей и мастеров из Москвы и Санкт-Петербурга, но специалисты с уральских заводов лишними точно не будут. Чем больше людей освоят новые технологии, тем быстрее пойдёт прогресс по всей империи.

Барон с энтузиазмом пожал мне руку, потом Давыдову, потом Ивану Дмитриевичу.

Мы ещё с час обсуждали детали. Строганов записывал, задавал вопросы, уточнял сроки и возможности. Наконец он поднялся:

— Господа, благодарю за гостеприимство и за плодотворный разговор. Я остановился в гостинице на Центральной улице. Пробуду в Туле несколько дней, порешаю свои дела, может, ещё что-то полезное увижу.

Давыдов предложил:

— Сергей Михайлович, может, поужинаем вместе сегодня? Обсудим детали договора о поставках металла для завода.

— С удовольствием, — согласился Строганов.

Они договорились о времени и месте. Строганов попрощался, уехал в своей карете.

Я остался с Иваном Дмитриевичем и Давыдовым.

— Полезный человек, этот Строганов, — заметил Иван Дмитриевич. — Влиятельный, богатый, с хорошими связями. И главное — понимает ценность новых технологий.

Давыдов согласился:

— Его заводы на Урале — одни из крупнейших в России. Если он внедрит наши технологии, это будет огромный вклад в развитие промышленности.

Я кивнул:

— Главное — чтобы знания распространялись. Чтобы не только в Туле, но и по всей России заводы работали эффективнее, качественнее.

Иван Дмитриевич посмотрел на меня:

— Егор Андреевич, вы правда не жалеете, что делитесь своими знаниями так щедро?

Я пожал плечами:

— А зачем жалеть? Знания — не золото, которое уменьшается, когда им делишься. Наоборот, чем больше людей знают, тем лучше для всех.

Он медленно кивнул:

— Мудрая позиция.

Мы разошлись по своим делам. Я вернулся в мастерскую, где Григорий с командой продолжали сборку ламп.

— Как дела? — спросил я.

— Собрали ещё три штуки, — отрапортовал Григорий. — Все работают. Но вот проблема — колбы кончаются. Из двадцати, что Митяй привёз, осталось всего пять.

Я нахмурился:

— Нужно срочно заказать ещё. Передам с Фомой, пусть делает новую партию. Штук пятьдесят, не меньше.

Григорий кивнул:

— А пружинные механизмы? Ювелир справляется?

— Пока справляется, — ответил я. — Но он один такую работу не потянет.

Савелий Кузьмич подошёл:

— Егор Андреевич, а может, попробовать сделать механизм попроще? Без такой ювелирной точности? Пусть не так красиво, зато быстрее и дешевле.

Я согласился. Идея разумная. Ювелирная работа — это долго и дорого. Если упростить механизм, сделать его более грубым, но функциональным, производство пойдёт быстрее.

— Попробуем, — решил я. — Савелий Кузьмич, возьми чертёж пружинного механизма. Подумай, как можно упростить. Убрать лишнее, сделать попроще. Главное — чтобы работал надёжно.

Он кивнул:

— Попробую. Дня через три-четыре покажу результат.

Вечером я вернулся домой. Фома сидел в гостиной, держа на руках спящего Сашку. Машка рядом вышивала.

— Егорушка! — она вскочила, поцеловала меня. — Как дела у тебя?

— Хорошо, — ответил я, садясь рядом с Фомой. — Строганов приехал. Барон с Урала. Очень доволен нашими технологиями. Заказал партию ламп для своих заводов и хочет обменяться мастерами.

Фома заинтересованно посмотрел на меня:

— Дело хорошее. Обмен опытом всегда полезен, — сказал он тихо, боясь разбудить Сашку.

Мы ещё немного поговорили. Потом Фома передал мне Сашку, поднялся:

— Ну что ж, пойду я. Ричард ждёт к ужину.

— А может у нас оставайся?

— Да нет, спасибо. Может завтра отобедаю у вас. Ричарду обещал, что к ужину приду — тот будет ждать со своим английским воспитанием.

Машка проводила отца до дверей. Я остался с Сашкой на руках. Сын посопел, приоткрыл глазки, посмотрел на меня — и снова заснул.

Я качал его, прокручивая сегодняшний день. Строганов, Давыдов, Иван Дмитриевич, обмен мастерами, новые договоры.

Медленно, постепенно, но то, что я делаю приводит к лучшему.

Проснулся я от того, что сердце колотилось так, словно пыталось выбраться из груди — что-то снилось… а когда открыл глаза — не мог вспомнить что… И вдруг — озарение, такое яркое, что я проснулся. Но не это было главным сейчас.

Главным была непривычная тишина в доме и звуки, доносившиеся со двора.

Я спустился вниз, накинув халат. В столовой никого не было. Зато во дворе слышались голоса — Фома командовал работниками, которые грузили на телеги пустые ящики из-под стекла и фарфора.

— Давай, давай, грузи! — басил он. — Да не поломайте — следующий раз снова же везти нужно будет!

Я вышел на крыльцо:

— Фома, так рано собираешься?

Он обернулся, утирая пот со лба, хотя утро было прохладным:

— А чего тянуть, Егор Андреевич? Дел в Уваровке — невпроворот. Семён с Митяем заказы ждут, Степан просил семена новые привезти. Да и домой пора.

Машка вышла следом за мной:

— Батюшка, так быстро уезжаешь? Может, ещё денёк останешься?

Фома подошёл, обнял дочь:

— Дел много, доченька. Но приеду ещё, не волнуйся. Постараюсь раз в месяц наведываться, проверять, как растёт богатырь мой.

Я осмотрел телеги — три воза, те же самые, на которых Фома привёз товар. Пустые ящики были аккуратно уложены, перевязаны верёвками.

— Фома, подожди с отъездом, — сказал я. — Мне нужно передать кое-что в Уваровку. Чертежи, заказы. Дай минут двадцать.

Он кивнул:

— Конечно, Егор Андреевич. Никуда не тороплюсь. Как соберёшься — тогда и поеду.