Митяй торжественно повёл нас внутрь кузнецы. Там, рядом сделали небольшой пристрой, где он теперь мог спокойно работать, не мешая Семёну. На одной из полок стояли в ряд стеклянные приборы — дистилляторы. Я подошёл ближе, начал рассматривать.

Они были практически идентичны тем, что мы делали в первый раз. Стеклянная колба с длинным горлышком, змеевик для охлаждения, приёмная ёмкость. Всё аккуратно, качественно выполнено.

— Митяй, отличная работа! — искренне похвалил я. — Сколько их?

— Двенадцать штук, Егор Андреевич, — с гордостью ответил он. — Все одинаковые, по вашим чертежам.

Я взял один дистиллятор, осмотрел на просвет. Стекло было чистым, без пузырей, швы герметичные.

— Молодец, — повторил я. — Это хорошая работа. Эти дистилляторы очень пригодятся для производства эфира в клинике.

Митяй сиял от похвалы. Но я уже думал о следующем шаге. Дистилляторы — это хорошо, но для хранения готового эфира нужны специальные ёмкости. Ампулы.

Я взял со стола кусок холста и развернул его на верстаке. Огарком угля принялся зарисовывать.

— Митяй, смотри сюда, — начал я рисовать. — Вот что мне теперь нужно.

Я нарисовал пробирку — цилиндрическую стеклянную трубку с закруглённым дном. Но горлышко её сужалось, образуя тонкую шейку.

— Видишь? — показал я. — Это называется ампула. По сути, пробирка, но горлышко у неё сужено вот так. После того, как мы нальём туда эфир, горлышко можно запаять — оплавить стекло над огнём. Получится герметичная ёмкость. Эфир не испарится, будет храниться долго.

Митяй склонился над рисунком, изучая:

— Понял, Егор Андреевич. А какого размера делать?

— Ну, — я прикинул, — вместимостью примерно с два-три напёрстка. Не больше. Это для одного применения наркоза.

— Сколько штук нужно?

— Для начала сделай штук двадцать, — ответил я. — Попробуем, как получится. Если хорошо — будем делать больше.

Митяй кивнул, уже мысленно прикидывая, как это сделать:

— Ладно, Егор Андреевич. Попробую. Горлышко сужать — это не очень сложно, над огнём вытягивать стекло. Главное, чтобы равномерно получилось.

— Вот именно, — согласился я. — Главное — аккуратность. И следи, чтобы стекло было толстым, прочным. Ампулы будут перевозить, они не должны легко биться.

— Понял.

Мы вышли из мастерской Митяя с другой стороны. Петька, Илья и Прохор ждали снаружи. Петька не выдержал:

— Ну что, Егор Андреевич, пойдёмте в кузницу? Покажем, что у нас там делается!

— Пошли, — согласился я. — Только дайте сперва тут осмотрюсь.

Всё было в порядке — трубы целые, соединения герметичные, меха работали, нагнетая воздух, значит турбина работала исправно.

— Как лёд пойдёт, будем следить за установкой, — сказал Илья, заметив мой взгляд. — Чтоб не порвало льдом.

— Правильно, — одобрил я. — И турбину проверьте, лопасти. Весной вода быстрая, напор сильный — может что-то оторвать.

— Проверим, Егор Андреевич.

Мы зашли внутрь кузницы. Жар ударил в лицо — горн пылал, раскаляя металл до красна. У наковальни стоял Прохор, методично бил молотом по заготовке. Искры летели во все стороны.

Петька гордо обвёл рукой:

— Вот, Егор Андреевич, наше хозяйство! Горн работает отлично, вентилятор воздух гонит — жар ровный, сильный. Инструменты все на месте. Работаем не переставая! Вот — Прохор учится работе с металлом.

Я осмотрелся. Действительно, кузница была оборудована отлично. На стенах висели клещи разных размеров, молоты — от маленьких до огромных кувалд, напильники, зубила. На верстаках лежали заготовки, готовые изделия. Всё было организовано, на своих местах.

— А что сейчас делаете? — спросил я.

— Скобы для досок, — ответил Петька. — Степан просил. Говорит, дома новые ставить будем по вашему поручению — крепёж нужен.

Я кивнул. Скобы — простое, но нужное изделие. Прав Степан, делайте.

— Кстати, Егор Андреевич, — Петька почесал нос, оставив на нём чёрную полосу от сажи, — хотел спросить. Вот мы тут подключили на прошлой неделе каретку с пилами к пневмодвигателю — вместо водяного колеса. Справляется отлично, пилит не хуже. Так вот, думаем — может, колесо вообще не ставить обратно? Раз пневматика работает?

Я задумался. Водяное колесо на лесопилке приводило в движение пильную раму. Но если пневмодвигатель справляется с этой задачей, то колесо действительно становится избыточным.

— А мощности точно хватает? — уточнил я. — Пила не застревает, не тормозит?

— Не-а, — уверенно ответил Петька. — Режет как по маслу. Даже вроде быстрее стало, чем от колеса.

— Ну тогда не обязательно колесо ставить, — решил я. — Раз пневматика справляется. Тем более, колесо у нас было только под пилораму да вентилятор. Но пусть наготове будет — мало ли — установить его за полдня можно.

— Так и сделаем, — обрадовался Петька.

Я уже собирался уходить, но тут вспомнил. Давно хотел сделать одну вещь, а всё руки не доходили. Вернее, время. А сейчас время было.

— Петька, Илья, — окликнул я их. — Подождите. Есть ещё одно дело.

Они остановились, с интересом посмотрели на меня. Я взял кусок холста — того самого, на котором рисовал ампулы — и развернул на верстаке. Снова взял уголёк.

— Смотрите сюда, — начал я рисовать.

Под их любопытными взглядами я набросал конструкцию коляски. Каркас из медной проволоки в палец толщиной — лёгкий, но прочный. Стенки из кожи, натянутой на каркас. Четыре колеса — небольшие, аккуратные.

— Зачем это? — не выдержал Петька.

— Коляска, — коротко ответил я, продолжая рисовать. — Для ребёнка.

— Какая коляска? — не понял он.

Я выпрямился, посмотрел на него:

— Чтобы мы с Машкой могли гулять, а в ней будет наш ребёнок. Понимаешь? Вместо того, чтобы постоянно носить младенца на руках, его можно положить в коляску и катить. Удобно.

Петька и Илья переглянулись. Видимо, такой идеи они раньше не слышали. Что неудивительно — детские коляски в том виде, в каком мы их знаем в XXI веке, появились позже.

— А… а как это работает? — осторожно спросил Илья.

Я вернулся к чертежу, начал детально объяснять:

— Смотрите. Вот каркас — из медной толстой проволоки. Медь лёгкая, гнётся хорошо, не ржавеет. Делаем прямоугольную раму вот такую, — я рисовал, — потом вертикальные стойки по углам. Сверху ещё одна рама. Получается коробка. Только углы сделать закругленные, не как ящик, а слегка овальные.

Они кивали, следя за моим углём.

— Теперь стенки, — продолжил я. — Берём толстую кожу, выкраиваем по размеру, натягиваем на каркас, крепим. Получается корзинка такая. Внутрь кладём мягкую подушку, одеяло — чтобы ребёнку удобно было.

— Понял, — медленно сказал Петька. — А колёса?

— Колёса вот так, — я нарисовал. — Четыре штуки, по углам снизу. Небольшие, но прочные. Ось из железа, на ней колесо крепится. Вот тут важный момент, — я ткнул углём в рисунок, — колёса нужно обшить толстым войлоком, а сверху плотной кожей перемотать.

— Зачем? — не понял Илья.

— Чтобы ход мягче был, — объяснил я. — Если колёса деревянные или железные, они будут стучать по камням, трясти. А если обшить войлоком — он амортизирует, удары смягчает. Ребёнку внутри спокойнее будет.

— А-а, — протянул Петька. — Умно!

Я продолжал рисовать, добавляя детали:

— Теперь самое интересное — амортизирующий механизм. Видите, вот здесь, где корзинка крепится к раме с колёсами? Мы не крепим её намертво. Мы делаем вот так.

Я нарисовал систему кожаных ремней, которые подвешивали корзинку к раме. По типу люльки.

— Смотрите, — объяснял я, показывая на чертеже, — корзинка висит на ремнях. Когда колесо наезжает на кочку, рама дёргается вверх. Но корзинка, благодаря ремням, качается плавно, как люлька. Понимаете? Ребёнок почти не чувствует толчков.

Петька и Илья наклонились над чертежом, изучая. Я видел, как в их глазах загорается понимание.

— Егор Андреевич, — сказал Илья, — это… это гениально! Как люлька, только на колёсах!