Я поддержал шутку:

— Да вот, ночами не спится — делаю на продажу…

Градоначальник, отсмеявшись, задумчиво постучал тростью по булыжнику:

— Знаете, Егор Андреевич… А не поделитесь ли вы чертежами этого замечательного изобретения?

Я удивлённо посмотрел на него:

— Чертежами? Зачем?

— Затем, — он оживился, начал жестикулировать тростью, — чтобы организовать производство в городе! Представьте — мастерская, где делают такие коляски на заказ. Молодые родители приходят, покупают. Удобно всем! И спрос будет, я уверен. Вон, две коляски по городу катаются — уже очередь любопытных собралась!

Действительно, вокруг нас уже столпилось человек десять прохожих, разглядывавших коляски, переговаривавшихся, показывавших пальцами.

Любава Матвеевна поддержала мужа:

— Глеб прав, Егор Андреевич. Это очень практичная вещь. У нас четверо внуков, и всем бы такие пригодились!

Анна Николаевна тоже кивнула:

— И я бы ещё одну купила! Для прогулок за городом.

Княгиня Шуйская добавила:

— И я знаю нескольких дам, которые просто в восторге от моего подарка Анечке. Они спрашивали, где можно заказать такую же.

Я почесал затылок, обдумывая предложение. Идея была разумной. Коляска — вещь действительно полезная. Спрос будет, это очевидно. Производство наладить несложно — чертежи есть, технология отработана.

— А вы что предлагаете, Глеб Иванович? — спросил я.

Он оживился ещё больше:

— Вот что. Вы передаёте мне чертежи. Я организую мастерскую, нанимаю мастеров. Они производят коляски, продают через лавки. Вы получаете… — он задумался, прикидывая, — скажем, пять процентов от выручки. За идею и чертежи. Честно и справедливо.

Пять процентов. Не так много, но если производство пойдёт, это может быть стабильный доход. Плюс, коляски действительно нужны людям. Зачем держать изобретение при себе, если оно может принести пользу многим?

— Хорошо, — согласился я. — Передам чертежи. Но с условием — качество должно быть на уровне. Не хочу, чтобы коляски разваливались после первой прогулки.

— Разумеется! — заверил Глеб Иванович. — Я лично проконтролирую производство. Только лучшие мастера, только качественные материалы. Ставлю свою репутацию на кон!

Мы пожали друг другу руки, скрепляя договорённость.

— Отлично! — градоначальник потер ладони. — Завтра же пришлю к вам писаря. Составим договор, всё оформим как положено. Два экземпляра — один вам, один мне.

— Договорились, — кивнул я.

Мы ещё немного постояли, обсуждая детали. Княгиня Шуйская расспрашивала Машку о Сашке, Любава Матвеевна делилась советами по уходу за младенцами, Анна Николаевна восхищалась коляской.

Наконец мы распрощались. Градоначальник с супругой пошли дальше по улице, княгиня с племянницей свернули к собору. Мы двинулись обратно к карете.

— Егорушка, — тихо сказала Машка, когда мы остались одни, — ты всё правильно сделал. Пусть все мамочки с детками так гуляют. Это ведь и правда удобно.

Я обнял её за плечи:

— Ты права. Не нужно держать полезную вещь при себе. Пусть приносит пользу многим.

Мы дошли до кареты, Захар помог погрузить коляску. Машка села внутрь, устроив Сашку на руках. Я забрался следом.

По дороге домой я думал о разговоре с градоначальником. Пять процентов от выручки — это хорошо. Но главное не деньги. Главное — что изобретение пойдёт в народ. Родители смогут гулять с детьми без мучений, младенцы будут дышать свежим воздухом, качаясь в удобных колясках.

Ещё один шаг в правильном направлении. Маленький, но важный.

Вечером того же дня, когда я уже собирался подняться в кабинет, в дверь постучали. Матрёна открыла — на пороге стоял молодой человек в аккуратном сюртуке, с портфелем под мышкой.

— Егор Андреевич Воронцов? — вежливо спросил он.

— Да, это я, — ответил я, спускаясь в прихожую.

— Я от градоначальника Дубинина, — представился гость. — Иван Петрович Соколов, писарь городской управы. Прислан составить договор о передаче чертежей детской коляски.

Я удивлённо приподнял бровь:

— Так быстро? Мы же на завтра договорились!

Соколов улыбнулся:

— Глеб Иванович не любит откладывать дела. Велел срочно оформить всё как положено.

— Проходите, — я провёл его в кабинет.

Мы уселись за стол. Соколов достал из портфеля пачку бумаг, перо, чернильницу. Разложил всё аккуратно, прочистил горло:

— Значит так, Егор Андреевич. Договор стандартный. Вы передаёте права на использование чертежей детской коляски городской управе. Управа организует производство. Вам выплачивается пять процентов от общей выручки с продаж. Выплаты ежеквартальные, с предоставлением отчётности.

Он писал быстро, каллиграфическим почерком. Я следил за его рукой, проверяя формулировки.

— Всё верно, — кивнул я.

— Далее, — продолжал Соколов, — городская управа обязуется контролировать качество производства. Вы имеете право в любой момент проверить качество выпускаемых колясок. В случае выявления брака, управа обязуется приостановить производство до устранения выявленных недостатков.

— Хорошо, — согласился я.

Он дописал последний абзац, поставил точку, отложил перо:

— Вот, готово. Два экземпляра, как и велел Глеб Иванович. Прошу ознакомиться и подписать, если всё устраивает.

Я взял первый лист, внимательно прочитал. Всё было чётко, грамотно, без подводных камней. Пять процентов от выручки, ежеквартальные выплаты, контроль качества, право на проверку.

— Устраивает, — сказал я, беря перо.

Расписался на обоих экземплярах, поставил дату. Соколов тоже расписался как свидетель, поставил печать городской управы.

— Один экземпляр — вам, — он протянул мне документ. — Второй — Глебу Ивановичу. С этого момента договор считается заключённым.

Я аккуратно свернул свой экземпляр, убрал в ящик стола:

— Спасибо, Иван Петрович. Быстро сработали.

Он улыбнулся:

— Это моя работа, Егор Андреевич. Привык к срочным заданиям.

Я проводил его до дверей, попрощался. Когда он ушёл, я вернулся в кабинет, снова достал договор, перечитал.

Вот и всё. Теперь в Туле начнётся производство детских колясок. Через пару месяцев по улицам будут гулять десятки, а может, и сотни молодых родителей с такими же удобными колясками, как у нас.

Дни после заключения договора с градоначальником потекли в привычной, хоть и напряжённой суете. Я разрывался между заводом, где полным ходом шла подготовка к массовому производству механических ламп, и домом, где Машка осваивалась с ролью матери, а Сашка рос не по дням, а по часам.

Григорий с мастерами уже собирали второй и третий прототипы, отрабатывая технологию до мелочей.

В один из таких дней, когда я как раз собирался ехать на завод, во дворе послышался грохот телеги и зычный голос:

— Егор Андреевич! Я приехал!

Я выглянул в окно — у ворот стоял целый обоз, а на козлах первой телеги сидел, широко улыбаясь, мой тесть, Фома.

— Гости! — крикнул я, накидывая кафтан и сбегая по лестнице.

Я выскочил на крыльцо одновременно с Машкой, которая, услышав отцовский голос, бросилась ему навстречу.

— Батюшка! Приехал! — она кинулась к нему.

— Дочка! Машенька! — Фома спрыгнул с телеги, крепко обнял её, посмотрел на меня, его бородатое лицо расплылось в довольной улыбке. — Здравствуй, зятек! Принимай гостей!

— Всегда рад, Фома, проходи! — я крепко пожал его руку. — Какими судьбами?

— С добрыми вестями да с товаром! — он деловито оглядел свой обоз. — Привёз, что сделали в Уваровке. Стекло, фарфор, ножи булатные от Петьки — всё на продажу подготовил.

Я подошёл к телегам. Три воза, гружённые ящиками. Всё было аккуратно уложено, перевязано — ящики со стеклом, корзины с фарфором, свёртки с ножами. Уваровка работала как часы.

— А как там в деревне? — спросила Машка, не отпуская отца. — Как Степан? Как мужики?