И я взял кучу документов, не понимая, зачем они мне все нужны.

— Товарищу генерал-лейтенанту привет, — выдохнул водитель, намекая, что тут на сегодня всё.

— Хорошего дня, — произнёс я, выходя из машины.

У меня на руках были водительские права с моей фотографией, годные по 2034 год. Но меня поразило другое — это Дядя Миша генерал-лейтенант? А чем он таким командует? Или командовал. И почему сам лично встречается со мной, а не через подчинённых при таком-то звании.

«Галантерейщик и кардинал» — это звучит сильно… Младший сержант и целый генерал, который не гнушается позвонить и сказать: «Слава, я запрещаю тебе убивать Зуба!» Ну, раз такие игроки в этой игре, значит, и правда рано убивать кандидата в мэры. Надо хотя бы дождаться, пока он станет мэром, чтобы было как по Чехову о Златоводске, о его грязи и мрущих губернаторах.

И тут у меня мелькнула память Кузнецова, который действительно подтверждал, что в этом городе уже третий мэр подряд был посажен. Видимо, старшие братья всё-таки работают. И старшим братьям нужны отморозки из прошлого типа меня.

Ну что, а теперь с новыми правами можно и до Управления Росгвардии доехать. И для разнообразия я решил прокатиться на маршрутке. Сев в автобус на остановке, где была пивная и магазин «Ярко 24», я вспомнил, как Кузнецов покупал тут вафельную трубочку с кофе и сосиску в тесте, а после тяжёлых суточных нарядов бывало и пиво, пока не обязали надеть форму всему аттестованному составу. Вообще с учебкой было связано ещё одно воспоминание — множество девушек, которые обитали тут поблизости и крутились вокруг ребят в погонах, что проживали на казарменном положении в УЦ УМВД. Славе, к слову, было немного не по себе, потому как менты таскали этих баб в казарму ночью по простыням, на тросах, кто-то даже покупал и связывал вместе верёвочные лестницы с детских спортивных наборов, всё для того, чтобы не светиться перед дежурным, который естественно никого бы внутрь не пустил. Проб на этих барышнях, конечно, ставить было негде, и потому, хоть Кузнецов и пользовался вниманием женщин, местный контингент он старался обходить.

Я сел в маршрутку, ещё был один забавный момент — тут, в Златоводске, оплачивался проезд в конце поездки, а не в начале. Что ж, это как с мультифорами и с колбой — специфика региона. По раздолбанной улице Энтузиастов, мимо бассейна «Звёздного», через Клюевское кольцо маршрутка выехала на улицу Осеннюю, которая достаточно круто уходила вниз, чтобы проехать под мостом-развязкой, также круто поехать наверх, но уже по Балтийской. Одно из опаснейших мест в Златоводске для автолюбителей, именно тут, на этой низине, происходит выброс машин на разделительную полосу, особенно в гололёд, особенно в дождь. Маршрутка забиралась в горку по трёхполосой дороге медленно, не вывозя нагрузку, и её обгоняли все, кому не лень, но зато справа открывался прекрасный вид на город, который возвышался над зелёной впадиной, так называемой Михайловской рощей. Тут особенно красиво вечером, и Кузнецов, когда только-только начинал жить половой жизнью, часто ездил тут на маршрутке, показывая эту мерцающую красоту разным девушкам, тем, что были из числа «мытых и бритых».

Вспышка боли в мозгу заставила меня поморщившись закрыть глаза, и я вдруг увидел команду КВН — «Дети лейтенанта Шмидта» в их полосатых рубашках и клетчатых кепках, потом команду «Максимум» с их шутками. Слава был ещё маленький совсем и не помнит всё в подробностях, но шутка про «мытых девушек» принадлежала именно «Шмидтам». А ещё в этом городе была написана песня — хит двухтысячных: «Тополиный пух, жара, июль, Ночи такие звёздные, Ты пойми, что первый поцелуй — Это ещё не любовь, это лишь Такой закон противоположностей. Тополиный пух, жара, июль, Ветер уносит в небо, Только ты не веришь никому, Ждёшь ты только снега, снега, снега».

И только сейчас я задумался о природе своего тут появления. Кто я — другая душа, вошедшая в тело Кузнецова, или реинкарнация майора СОБРа Ивана, погибшего и родившегося уже Кузнецовым? Мои воспоминания были неполными, я многого не помнил, не помнил, была ли у меня семья тогда, в 1994-том, не помнил имён родителей тут, в 2025-том. Что-то от майора СОБРа, что-то от младшего сержанта, эта путаница сбивала меня с мысли, а попытки покопаться в памяти отзывались новой головной болью.

И главное, нет того, кто бы дал мне ответ на эти вопросы, зато дали «Стечкин» и завалили деньгами. «После того, как я исполню Зубчихина, что будет дальше? Кем я буду дальше?» — задал я себе самый сложный вопрос.

А тем временем маршрутка подъехала к остановке «Шевченко», и я вышел, оплатив картой через терминал. Управление стояло чуть в глубине от дороги. Хотя КПП из красного кирпича было видно и отсюда. Я перешёл через дорогу и повернул во двор территории, КПП и шлагбаум было лишь для авто, пешие могли проходить мимо без проблем. В окне будки КПП сидел прапорщик, грустно свайпая ленту на телефоне. Вот он, взвод охраны, о котором говорил Мухаматдиев куча прапорщиков «доживающих» тут до пенсии, словно слоны уходящие умирать в особое место, прапорщики уходили сюда чтобы встретить «мечту» — пенсию через 20 лет службы. Пройдя на закрытую стоянку напротив Управы, я вошёл в центральную дверь этого четырёхэтажного здания.

— Здравия желаю, — обратился я к дежурному сквозь бронированное окно. Старший лейтенант поднял на меня вопросительный взгляд, и я показал удостоверение. — Мне назначено, я Кузнецов с Кировской охраны.

— Куда тебе — в «службу» или «кадры»? — спросил у меня старлей.

— Разрешите уточнить, — кивнул я и набрал взводного.

— Слушаю, — ответил невыспавшийся Мухаматдиев.

— Ратмир Минисович, это Кузнецов, а кто меня вызывал с Управы — кадры или служба? Тут в дежурке интересуются.

Взводный немного подумал, может, вспоминая, может, приходя в себя, и ответил…

— Начальник отдела кадров вызывал, — выдал Мухаматдиев, и я, пожелав доброй ночи, продублировал это дежурному.

— Ожидай, — произнёс старлей и набрал номер на проводном телефоне. — Николай Максимович, тут к вам Кузнецов подошёл, пропускать и сопроводить? Антох, проводи парня к Пруту!

И из бокового помещения дежурки вышел старший сержант — низкий и загарелый. Такой загар я видел только в Афгане, но этот парень был без следов обветривания. Голубая рубаха с коротким рукавом еле сидела на его корпусе, неумело скрывая проработанную мускулатуру.

Он что-то ел и вышел ко мне ещё жуя. Тяжелоатлет в форме пошёл наверх по лестнице, махнув рукой: мол, иди за мной, если хочешь накачаться и загареть. Я не хотел, но пошёл следом. На втором этаже находился советский отдел охраны, на третьем — само управление, первый этаж же был уделом взвода охраны, столовой и отдела по связям с ветеранскими объединениями. Кузнецов знал это, знал это и я.

В фойе на третьем этаже стоял кулер, стояло два дивана и росли пальмы и какие-то длиннолистые растения. Интересно, кто ухаживает за растениями в управе? Есть ли специальная должность ландшафтного дизайнера?

Мы свернули налево и, пройдя чуть-чуть вперёд, ещё раз остановившись у двери, я взглянул на табличку: «Прут Николай Максимович. Начальник отдела кадров управления Росгвардии».

Старший сержант постучал в дверь и, приоткрыв её, спросил:

— Николай Максимович, к вам пришли.

— Пусть заходит, — прозвучало из-за двери.

— Заходи, — продублировал помощник дежурного.

— Захожу, — улыбнулся я, заходя.

За Т-образным столом на мягком большой кресле сидел капитан — настолько худощавый, что одежда на нём буквально казалась с чужого плеча, хотя всегда, когда получаешь её на складе, ты её меришь. Может, болеет, а может, Прут — просто фамилия говорящая?