— Позволь мне проверить, правильно ли я поняла. Ты ждал, пока все уйдут, чтобы войти в мой кабинет на второй день после того, как я вышла на работу, незамеченным, и ты думаешь, что оскорбление меня, назвав меня шлюхой, оскорбит меня? В твоём совершенно лишённом творчества уме, чего ты надеешься добиться от этого, кроме увольнения?

Ледяное спокойствие в голосе Джулии напоминает мне о её разочаровании ранее сегодня по поводу сообщения, которое моё присутствие на собрании повлекло. Поэтому несмотря на то, что каждая клеточка моего тела трепещет от нетерпения войти в этот кабинет и поставить этого отвратительного ублюдка на его место, я остаюсь там, где нахожусь, в ожидании.

— Уволить меня? — Он хихикает, и я сжимаю кулаки, разъярённый, как никогда. — Ты не можешь меня уволить. — Джулия ничего не говорит ровно три секунды.

— Какое имя написано на двери, Джордж?

— Имя шлюхи.

— И какую должность занимает эта шлюха? — Спрашивает она, но не оставляет ему времени ответить. Одновременно с тем, как я слышу звук отодвигаемого кресла, я снова слышу голос Джулии. — Поправь меня, если я ошибаюсь, — мягко попросила она. — Но я считаю, что это оперативное управление. Насколько я могу судить, в корпоративной иерархии главный операционный директор стоит выше председателя одного из многих советов директоров, не так ли?

— Ты не можешь уволить меня, отец мой…

— Твой отец? — Она прерывает его — тот самый, чей шлюхой ты меня назвал? — Настала очередь Джулии хихикать, и она делает это так, что я начинаю воображать, что она делает всё, абсолютно мастерски. — Почему бы тебе не избавить нас от этого нелепого разговора и не выйти через ту же дверь, через которую ты вошёл? И пусть это будет учтено, я не делаю вторых угроз, Джордж. Я действую на примере.

Тишина, и менее чем через минуту Джордж выходит из кабинета Джулии в такой ярости, что даже не замечает моего присутствия в нескольких шагах от себя. Я наблюдаю, как он исчезает в коридоре, борясь с собой, чтобы не схватить этого сукиного сына и не надрать ему задницу.

Неподвижность требует гораздо большего самоконтроля, чем я хотел бы вложить в эту задачу. Когда я чувствую, что любое движение с моей стороны не приведёт к тому, что я передумаю и пойду искать Джорджа, я сокращаю оставшееся расстояние между мной и офисом Джулии.

Второй раз за сегодня я останавливаюсь на пороге, чтобы понаблюдать за ней, но она гораздо менее отвлечённая, чем сегодня утром, и почти сразу поднимает глаза от экрана компьютера. На ней очки для чтения в кошачьей оправе на кончике носа, что придаёт ей чертовски сексуальный вид. Ещё сексуальней, если честно.

— Я собираюсь уволить его, — предупреждаю я.

— Нет, ты этого не сделаешь. Как давно ты здесь?

— Достаточно долго. Меня совершенно не волнует, какое сообщение это пошлёт, Джулия. В моей компании никто так не обращается с начальником, и ты должна это понимать. Я собираюсь уволить его. — Она смеётся, и её улыбка достигает его скрытых глаз.

— Ты действительно думал, что сможешь нанять женщину на должность, за которую сражались мужчины, и она будет невредимой? Пожалуйста, Артур. Ты умнее, чем это всё.

— И я также думал, что мои сотрудники более профессиональны, чем это всё.

— Ну, это не моё дело, — она поворачивает свой стул, теперь уже полностью лицом ко мне. Её идеально нарисованные губы имеют почти естественный розоватый оттенок. Она смотрит на меня вопросительно — Ты что-то хотел? — Спрашивает она тихо, и мне хочется вздохнуть. — На самом деле я удивлена, что пока пришёл только один. Возможно, у других ещё не было времени на нелепые инсинуации. Эти бумаги в твоей руке, они для меня?

Она заканчивает разговор, и я начинаю думать, что это её дар, - та лёгкость, с которой она заставляет себя выглядеть так, как будто люди каким-то образом её не беспокоят, в то время как всю мою жизнь женщины реагировали так, как будто лишь одно моё присутствие заставляло их чувствовать себя с точностью до наоборот. Блядь, Джулия, этот разговор ни за что не закончится. Но прежде я должен развеять одно сомнение, которое грызёт меня:

— Я заставляю тебя чувствовать себя неуютно? Беспокойно? Преследуемой?

— О чем ты, чёрт возьми, говоришь? — Спрашивает она, закатывая глаза.

— У меня никогда не было возможности, — начинаю я, к своему разочарованию, вспоминая слова Конрада, чувствуя необходимость отдать им должное. Но меня резко прерывают.

— Ради Бога, Артур! Помилуй! Да, у тебя есть эта забавная привычка думать, что твоё обаяние приведёт тебя туда, куда ты захочешь, но это не преследование. Поверь мне, если я почувствую, что ты меня преследуешь, ты будешь уведомлён. Скорее всего, через моего адвоката, конечно. Ты достаточно богат, чтобы стать лёгким источником дохода. — Она подмигивает мне, как будто всё это просто шутка.

— Я серьёзно отношусь к этому. Я не знал, что ты работаешь на «Брагу», когда мы впервые встретились, но даже после того, как я узнал…

— Что? Ты продолжал флиртовать со мной? Разница между флиртом и домогательствами заключается в согласии, взаимности, Артур. Ты никогда не говорил того, чего я не давала тебе возможности сказать. Пойми, прими и двигайся дальше. Но в одном ты прав, пора положить этому конец. — Она заканчивает. — Эти документы для меня?

— Да, — говорю я и подношу к ней бумаги. — Я принёс записи о сделках на случай, если ты захочешь их просмотреть. И я собираюсь его уволить.

— Нет, ты этого не сделаешь, иначе моё заявление об отставке будет у тебя на столе через десять минут. Мне не нужна нянька, и мне не нужен спаситель. Я могу сама о себе позаботиться.

— Я никогда не говорил, что ты не можешь.

— Но это то, что люди поймут, и я рискну сказать, что это то, что придурку понравится распространять повсюду. Потому что, если, несмотря на риск, который это представляет для его работы, у него хватило смелости прийти сюда и сказать, что я шлюха его собственного отца, когда он будет безработным и его имя будет втоптано в грязь, как ты думаешь, сколько времени ему понадобится, чтобы начать распространять, что я твоя шлюха? — Спрашивает она, и восхищение, которое я начал испытывать к этой женщине, как только впервые увидел её, мгновенно растёт, как будто его вскормили на закваске.

Тот факт, что она была необоснованно оскорблена, и это даже не заставило её моргнуть, действительно невероятен. Даже любопытство по поводу причины, по которой Джордж счёл бы приемлемым использовать имя своего отца в своей глупости, несопоставимо с растущим желанием узнать больше о Джулии.

— Почему я не встретил тебя раньше? — Я позволяю этой мысли ускользнуть вслух.

— Ты мог бы отправить это по электронной почте, — сказала она, игнорируя мой вопрос.

— Я собирался это сделать, но потом понял, что впервые за долгое время я не последний, кто уходит из офиса, и решил отдать их сам. — Она кивает, соглашаясь.

— Ну, ты уже отдал, — заявляет она, и я открываю рот, совершенно застигнутый врасплох предложением, так явно заключённым в невысказанных словах.

— Ты выставляешь меня за дверь?

— Да. Я планирую приехать домой до полуночи, и, если я останусь здесь и буду болтать с тобой, этого не произойдёт.

— Ты же знаешь, что тебе не нужно задерживаться допоздна, не так ли?

— Ты сам то придерживаешься этого? — Я смеюсь и киваю, потому что нет, никогда не придерживаюсь. Я поднимаю руки в знак капитуляции и встаю. Я не могу не смотреть на её решительное лицо дольше, чем следовало бы, это сильнее меня.

— Спокойной ночи, Джулия.

— Спокойной ночи, Артур.

ДЖУЛИЯ

Крупное тело удаляется с элегантностью и уверенностью, которые, кажется, присущи Артуру, и я могу отвести глаза только тогда, когда внушительная фигура скрывается от моего взгляда поворотом коридора. Только тогда я позволяю себе закрыть глаза и по-настоящему ощутить последствия последних тридцати минут своей жизни, и мои плечи опускаются, ощущая это почти физически.