Артур закрывает дверь гостиной, и я мельком замечаю, как кто-то уходит.

— Ты так и собираешься там стоять? — Спрашивает он, когда замечает меня на полпути между гостиной и кухней. Его улыбка более чем приятна. Он ведёт себя немного неприлично, но не грубо, просто странно.

Я заставляю свои ноги двигаться, и мой взгляд невольно останавливается на столе для завтрака, уставленном разнообразными угощениями. В центре стола стоит множество чашек разных размеров и форм. Некоторые из них настолько горячие, что от них исходит пар, а другие покрыты капельками конденсата из-за холода.

Я останавливаюсь перед столом, разглядывая каждую из чашек и бокалов. Я точно знаю, что это, но не могу поверить своим глазам.

Моя кровь начинает кипеть в венах, а сердце в груди колотится, словно не в силах контролировать свои эмоции. В этот момент я чувствую, как руки Артура обвивают мою талию, а его губы касаются моей шеи. Он кладёт подбородок мне на плечо, и его дыхание нежно обволакивает меня.

— В чем дело, Артур? — Спрашиваю я, пытаясь сдержать слёзы, которые уже наворачиваются на глаза.

Он не отвечает, лишь произносит:

— Все меню кафе «Кафе Копакабана». Я поворачиваюсь в его объятиях и просто смотрю на него в течение долгих минут. Артур поднимает руку и запускает её в мои волосы, но не для того, чтобы потянуть их, а чтобы нежно погладить, нежно касаясь большим пальцем моей щеки.

— Тебе не стоило этого делать, — тихо говорю я.

— Я знаю.

— Тогда зачем ты это сделал?

— Потому что я так захотел. Потому что однажды ты тоже этого захотела.

Я прикусываю губу. Ему не нужно больше ничего говорить, и он это знает. Артур нежно целует меня в лоб, и я закрываю глаза, крепко обнимая его.

— Пойдём, куколка. Тебе нужно выпить много кофе.

АРТУР

Темные волосы Лии рассыпались по белой подушке, на лице застыло безмятежное выражение, губы слегка приоткрыты, а её мягкое тело прижато к моему. Я провожу большим пальцем по её щеке и нежно целую в лоб, словно не в силах насытиться этим постоянным желанием прикасаться к ней.

В моей голове царит хаос: иногда я чувствую себя опустошённым, не в силах ничего сделать, пока мои глаза неотрывно смотрят на Джулию. А иногда я переполнен сумбурными мыслями, озабочен поиском ответов на миллион различных вопросов.

Лия ворочается в постели и что-то шепчет во сне, заставляя меня улыбаться. Её нога, зажатая между моими, нежно трётся о моё тело, и это вызывает у меня ответную реакцию, словно по волшебству. Я снова целую её гладкий лоб, осознавая свои чувства, хотя всё ещё не могу поверить в них. И поэтому я продолжаю смотреть на женщину в своих объятиях, пытаясь понять, как она смогла так сильно повлиять на меня. Как она смогла пробраться в глубины моего запертого сознания, заполнив его настолько, что в нём не осталось места ни для чего другого?

Последние двадцать лет своей жизни я провёл в постоянном страхе и ненависти к сегодняшнему дню, к себе за тот, что уже наступил. Но, честно говоря, до тех пор, пока часы не пробили полночь, я даже не осознавал, что этот день наконец-то настал. Не то чтобы я забыл о нем, просто присутствие Лии мешало мне сосредоточиться на чём-то другом.

Будь то мои сомнения, страхи, чувство вины или убеждённость в том, что я не заслуживаю таких прекрасных эмоций, которые я испытываю сейчас, Лия настолько хорошо справляется со своей работой, что у меня нет сил сопротивляться ей, отказывать себе в праве жить так, как велит мне сердце. Я просто не могу.

Каждый раз, когда я вижу её, меня охватывает непреодолимое желание прикоснуться к ней. Когда я прикасаюсь к ней, мне хочется слиться с ней в одно целое, чтобы между нами не осталось ни миллиметра пространства. А когда я целую её, то стремлюсь стать для неё всем, что она пожелает. Это стремление настолько сильное и глубокое, что порой меня охватывает беспокойство, ведь Джулия не из тех женщин, которые легко идут на такие откровенные проявления чувств.

— Ты спал? — Спрашивает её сонный голос.

— Нет, — отвечаю я, нежно касаясь её лба своим.

— Не хочешь поговорить? — Предлагает она, и я опускаю глаза, пытаясь отыскать её взгляд в темноте комнаты. Её глаза открыты, они смотрят на меня, хотя я сомневаюсь, что она меня видит.

— А ты хочешь? — Спрашиваю я, не утруждая себя размышлениями. Мне следует просто принять это скромное предложение и быть довольным тем, что есть.

— Только если ты сам этого захочешь, — смеётся она, и я нежно целую её в кончик носа. Некоторое время мы молчим, прежде чем слова находят путь к моим губам.

— Когда-то у меня должен был быть ребёнок. — Тело Джулии напрягается, и это единственный признак того, что она не спит, пока я не услышу её голос. — И сегодня годовщина того дня, когда я его потерял.

— Что случилось?

— Я был трусом. — Лия шевелится, отстраняется от меня и садится на кровати. Она протягивает руку и включает прикроватную лампу. Когда она переводит взгляд на меня, в её глазах столько страха, что в итоге они говорят мне больше о ней, чем обо мне.

— Что ты сделал? — Её голос дрожит.

— Правильный вопрос – чего я не сделал. — Я замечаю, как на лице Джулии появляется облегчение. Она лучше меня, если считает, что моё преступление было не таким серьёзным только потому, что оно было связано с отсутствием, а не с принуждением.

— Лидия, ей было шестнадцать лет. — Я не отвожу взгляд. — Она была напугана, мы знали, что наши родители попытаются убедить нас сделать это. В то время мой отец всё ещё имел надо мной большую власть. Я просто хотел быть таким, каким он ожидал от меня. Я знал, что беременность Лиди не имела к этому никакого отношения, и я так сильно любил её.

Грустная улыбка появляется на моих губах.

— Мы были так молоды, так наивны. У нас было столько планов, которым никогда не суждено было сбыться... Она сказала мне, что беременна, и я был в ужасе. Я не мог сказать ей, что всё будет хорошо, что мы справимся с этим. А ведь у нас могло бы быть…. Я был совершеннолетнем, и наследство моей матери уже обеспечивало мне финансовую независимость. Но в тот момент я мог думать только о своём отце и о том, как он будет разочарован. Я боялся, что он обидится на меня, и задавался вопросом, не станет ли этот момент началом нашей ненависти.

Я оставил Лидию дома на следующую ночь после того, как узнал о её беременности. Затем я встретился со своими друзьями, и мы отправились в место, где не было сотовой связи. Я знал, что буду недоступен для неё в это время, и даже хотел этого.

Когда я наконец вернулся и почувствовал, что могу оказать Лидии необходимую поддержку, было уже слишком поздно. Она уехала и решила сделать аборт. Её родители убедили её, и она была одна и напугана. Я оставил её одну, и она решила отказаться от нашего ребёнка. — Я вытираю слёзы, текущие по моему лицу, а Джулия смотрит на меня, не проявляя никаких эмоций, кроме задумчивости.

— Это не так...

— Пожалуйста, — прошу я, перебивая её, — не говори мне, что это не моя вина. Я так устал слышать это. Так устал от людей, которым небезразлична моя судьба, которые говорят мне, что я должен продолжать жить и забыть.

— Да, — отвечает она, и я хмурюсь. Её слова звучат не как упрёк, а как признание, которое будит во мне что-то, что было заперто внутри. — Это твоя вина. — Глаза Джулии блестят от слёз, но не успевают первые капли упасть, как на мои глаза наворачиваются новые. — Не напрямую, но ты в этом участвовал, и я не думаю, что ты когда-нибудь перестанешь это чувствовать, Артур. Я не знаю, должен ли ты когда-нибудь перестать это ощущать. Но что я хочу сказать, так это то, что это не делает тебя плохим человеком.

— В этой истории я такой, — шепчу я.

— В этой истории ты был человеком, Артур, — говорит Джулия, нежно касаясь моего лица. Её большой палец нежно проводит по следу одной из моих слезинок, пока она смотрит на меня, не моргая, и продолжает говорить. — Ты не оставил своего ребёнка. Ты не хотел намеренно вычеркнуть его из своей истории, словно это были просто случайные каракули. — Боль, заключённая в каждой гласной и согласной, которые она произносит, рассказывает мне часть её истории, и я опускаюсь на кровать.