Но я не скажу Селине ничего из этого. Мои подруги – это моя семья, но я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что во мне есть что-то ужасное, чего не должна видеть даже семья. Это желание – одно из таких вещей.

— Всё в порядке, прости. — Извиняется она.

Я закусываю губу и открываю глаза, чувствуя, как сердце сжимается в груди. Я не хочу говорить об этом, уже измученная эмоциями, которые одолевали меня несколько минут назад. Но я снова беру слово.

— Как я уже упоминала, Артур дал мне список с несколькими компаниями для анализа. Он стремится к расширению, но не желает незначительных изменений. Он хочет чего-то крупного, значимого. Я тщательно изучила список, рассматривая каждую компанию по отдельности, и пришла к выводу, что Таварес – наилучший вариант. Он требует наименьшего сокращения рабочих мест после покупки, охватывает множество секторов, которые отсутствуют в нашей компании, и, что самое важное, обладает наибольшей коммерческой привлекательностью.

Комок застревает в горле, когда я произношу следующие слова, которые словно сами собой срываются с губ:

— У Андерсона Тавареса нет наследников.

В комнате повисает тишина. Селина закусывает губу, смотрит на меня и неожиданно заключает в крепкие объятия.

— Мне так жаль, прости! Я ненавижу этого человека! Боже мой, если бы я могла, я бы бросила его под скоростной поезд, потому что видеть, как он умирает, раздавленный машиной или автобусом, не оправдало бы моей ненависти.

Её объятия успокаивают меня, а слова даже вызывают улыбку несмотря на то, что моё сердце сжимается. — Ты не одинока, Джулия, — говорит она, приближая своё лицо к моему и нежно касаясь ладонями моей щеки. — Ты больше никогда не будешь одна, — обещает она, словно читая мои мысли и мои откровенные страхи. — Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя! И я не одна такая.

— Я тоже тебя люблю, — тихо говорю я и улыбаюсь, пусть даже это и не самая лучшая моя улыбка. — Лагерь «Обеспокоенных подруг» отменяется?

— Так и есть! — Говорит она, но улыбка на её лице не обещает ничего хорошего. — Но я обязательно позвоню той, кого люблю больше всего на свете! Как только приедут девочки.

— О, нет! — Жалобно произношу я, прижимаясь к ней всем телом. Она крепко обнимает меня, смеясь до слёз. И несмотря на отказ. Несмотря на то, что в это трудно поверить даже спустя столько лет, в этот момент я чувствую, что не одинока.

***

— Я не пойду, — заявила я через щель в двери своего домашнего кабинета.

Я редко использую эту комнату, но сегодня мне пришлось спрятаться здесь, чтобы поработать хотя бы час. Селина не оставляла меня в покое весь день, но, зная свою подругу, я понимала, что в какой-то момент она всё же уснёт. Это произошло, когда мы смотрели фильм, и я воспользовалась моментом, чтобы сбежать. Три часа спокойствия среди хаоса, вызванного, приглашением Селины, но всё закончилось.

Я старалась игнорировать её, хотя и понимала, что это не самая эффективная тактика в её случае. В отличие от трёх других женщин, включая Алину, Селина не может понять, когда у человека есть личное пространство. Если закрыть дверь, она будет настойчиво стучать, пока вы её не откроете.

— Ты согласишься! У меня клиент, и ты идёшь со мной. Вытащить тебя из дома – моя миссия, и я никогда не терплю неудачу! — Заявила она.

— Я не пойду, Селина. Мне нужно работать, — ответила я, и сквозь щель заметила, как её лицо исказилось от раздражения.

— Джулия, ты уже несколько недель только и делаешь, что работаешь! Ради бога! Даже когда ты отправилась на необитаемый остров с американскими тройняшками, ты работала не так много! — Её последнее замечание заставило меня сначала удивиться, а затем рассмеяться.

— Селина!

— Что? Прошло уже столько времени! — Оправдывается она, продолжая держать дверь приоткрытой. — Честно говоря, я всё ещё подозреваю, что Кристина после этого заставила тебя сделать операцию по удалению матки. — Моё тело сотрясается от смеха, и я больше не могу сдерживаться.

Я прижимаю руки к животу, задыхаясь от смеха, в то время как Селина стоит по другую сторону дверного проёма, скрестив руки на груди и приподняв бровь, словно спрашивая:

— Это «да»?

— Хорошо, Селина! Хорошо! Ты победила! Но лучше бы эта вечеринка была хорошей. — Предупреждаю я её, но она не отвечает, просто освобождает мне путь и протягивает руку в сторону моей комнаты, словно я ребёнок, которого поставили в угол. Я вздыхаю и закатываю глаза, но подчиняюсь.

— Ты этого не заслуживаешь, но, поскольку я хороший человек, я всё равно предупреждаю тебя: ты не хочешь надевать зелёное. — Я останавливаюсь хмурясь, и поворачиваю голову назад, глядя на Селину через плечо:

— А почему бы и нет?

— Жёлтый! Я действительно считаю, что жёлтый цвет сегодня идеально подходит к твоей коже. — Она почёсывает бровь, изображая невинность, а я прищуриваюсь, сжав губы, и качаю головой.

— Селина, — медленно произношу я её имя. — У меня есть ещё один вариант – красный?

— Можно и красный.

— Ну же, Селина! Вечеринка светофора? Сколько нам лет? Пятнадцать?

— Это не вечеринка светофора!

— О, нет? И как же это теперь называется?

— Вечер игр в «Малине».

АРТУР

Если мне больше всего нравится второй цокольный этаж в «Малине», то первый в моих глазах несколько уступает. Пол, традиционно предназначенный для свинга, теперь имеет новые цвета и формы, а энергия, которая его наполняет, кажется ещё более насыщенной и яркой.

Воздух наполнен запахом секса, который потрескивает и вибрирует в ту единственную ночь в году, когда отменяется разделение на зоны для одиночек и пар. Единственное правило касается цветов, которые носят гости: зелёный означает «Я свободен», жёлтый - «Я открыт для приглашений», а красный - «Я просто наблюдаю».

Одежда, конечно, символична. В конце концов, вполне вероятно, что в какой-то момент в течение ночи гости потеряют её. Поэтому, как всегда, и в целях безопасности, каждый получает браслет с указанием своего цвета, как только выходит из лифта.

После внимательного изучения каждого из украшений, созданных не менее талантливым, чем экстравагантным, Педро, я останавливаюсь в центре вестибюля, который делит этаж пополам. Здесь находится бар, а в зоне, обычно предназначенной для одиночек, сегодня расположилось нечто вроде казино.

Я потягиваю шею, стараясь расслабить мышцы, которые начинают реагировать на атмосферу, хотя мой член пока не проявляет никакого интереса ни к кому или ни к чему.

Издалека я наблюдаю за игрой в блэкджек, в которой участвуют самые разные игроки. Все игры предлагают различные варианты: только для женщин, только для мужчин и смешанные игры, в которых гомосексуальные взаимодействия возможны как между женщинами, так и между мужчинами, а также между всеми игроками в целом.

Независимо от того, кто входит в их состав, цель всегда одна: набрать двадцать одно очко или как можно ближе к этому. Однако достичь этого числа, полагаясь только на удачу, недостаточно. Вы должны делать это без удовольствия, иначе вас исключат из игры, независимо от того, сколько очков у вас уже есть.

За столом только дилер одет, в то время как остальные пятеро игроков, трое мужчин и две женщины, полностью обнажены. Несмотря на работающий кондиционер, их тела, кажется, уже стали влажными от пота. Настала очередь блондина с аккуратно подстриженными волосами. Он внимательно изучает карты в своих руках и просит ещё одну. Даже на расстоянии я чувствую, как напрягается его тело, когда дилер показывает ему карту, прежде чем положить её на стол.

Одна из женщин, сидящая справа от играющего игрока, опускается перед ним на колени. Её взгляд, брошенный на него, когда она берет его пенис в руку и надевает на него презерватив, восхитителен и вызывает у меня лёгкую дрожь. Её длинные рыжие волосы распущены по спине, но несколько локонов падают на твёрдые розовые соски её грушевидных грудей.