Либерал П.П. Пекарский (радовавшийся неудачам России в Крымской войне) в 1860 г. в статье «Петербургская старина» написал «всю землю к строению рабочие носили... в полах своей одежды или на плечах в небольших рогожных мешках». Скорее всего, источником этого «факта » была изданная в Германии в 1713 брошюра, подписанная не именем и фамилией, а буквами H.G. Ну, так со времен Ливонской войны немцы напекли такой количество вранья про Россию, что с ними могли соперничать лишь поляки. И данный «факт» тоже пошел гулять из книги в книгу, ибо демонстрировал примитивность и варварство русского государства. «Информация» эта – из той же оперы, что «одна винтовка на троих» и придумана человеком, который за всю жизнь палец о палец не ударил.
Известный ленинградский архитектор Ванда Бутми в статье «Начало строительства Петропавловской крепости», опубликованной в 1959, указала на явную бессмысленность занятия, выдуманного Пекарским. В действительности работные люди «были заняты не переноской земли в полах своих кафтанов, а значительно более сложными работами... Данные ясно свидетельствуют о том, что под крепостные валы между бастионами Зотова и Меншикова в качестве фундаментов в слабый илистый грунт были заведены ряжи (срубы). Вместе с тем есть полное основание считать, что земляные укрепления были сооружены на ряжах не только с «Корельской стороны»... Устройство ряжевых фундаментов при возведении земляной крепости было вполне оправдано. Для сооружения свайного основания при слабых грунтах потребовались бы сваи очень значительной длины, а общее их количество под укрепления крепости составило бы более 40000 штук. Ряжи же при сравнительно малом заглублении обеспечивали вполне достаточную устойчивость крепостных сооружений».[39]
С 1704 на строительство Петербурга по трудовой повинности стали направляться со всей России люди, которые работали вахтовым методом. Русский Север, Сибирь и южные области в строительстве не участвовали.
«Подкопщики» являлись в Петербург на одну вахту, продолжавшуюся два месяца. В году были три вахты. Работы начинались с 25 марта и продолжались до 25 сентября. Затем перешли на две трехмесячные вахты.[40] Получали хлебное и денежное жалование по полтине в месяц. Для работ использовали также пленных шведов, мазепинцев и пойманных дезертиров.
По плану в вахте должно было работать 40 тыс. чел., но в реальности было, обычно, вдвое – втрое меньше.
Бывало, что из губерний присылали малолеток, которых отправляли обратно или пристраивали в ученики и подмастерья.
Мастеровые-переведенцы (кузнецы, каменщики, столяры, гончары, плотники) с семьями получали по 12 руб. в год и 10 руб. на пропитание – очень неплохие по тем временам деньги.[41] Вольные плотники помимо жалованья получали жилье, землю под усадьбы и огороды, ссуды деньгами и хлебом. Их, в основном, селили на Охте.[42] Часть переведенцев были крепостными, которых, по сути, казна выкупала у помещиков – через несколько лет они станут вполне себе вольными горожанами. В Арсенале, Литейном и Пушечном дворах работали опытные люди с московского Литейного двора, из железоделательных мастерских Олонца и Тулы. К Адмиралтейству приписывали крестьянские дворы в Петербургской и Архангельской губерниях. Оттуда направлялись на работу на 4 месяца в году, рабочим платили кормовые деньги, а знавшим судовое строение – жалование в размере 10 –12 руб. в год.
А вот если бы на строительстве Петербурга работали предварительно ограбленные и согнанные с земли крестьяне, чей путь к месту работы был бы усеян виселицами – вот тогда, по Пекарскому, было бы окей, по-английски, либерально.
Забавно, когда авторы советского периода начинают упрекать Петра в использовании трудовой повинности при строительстве Петербурга. Уж в советское время трудовые потоки направляли туда и сюда, куда было нужно государству, и в мирное и военное время, и в гражданскую, и в Великую отечественную, и в коллективизацию, и в индустриализацию, так что трудовая мобилизация была обычным явлением. В чем и упрекнуть советское государство нельзя. Так были построены тысячи предприятий и инфраструктурных объектов в предвоенное время, а потом еще и перемещены вместе со своими коллективами на восток, иначе бы страна погибла. Так были созданы крупные хозяйства на селе. И так распределялись молодые специалисты после окончания учебных заведений. В общем, не надо вести двойную бухгалтерию в отношении собственной истории.
На мой взгляд, трудовая повинность/моблизация в интересах страны и не должна именоваться принудительным трудом – в отличие от труда на накопление капитала узкого круга лиц. Также как и воинская повинность…
В Новгороде было устроено центральное провиантское управление, пересылавшее по требованию комиссаров, всякие припасы на судах, через Волхов, Ладожское озеро и Неву. В Ладоге и Шлиссельбурге учреждены временные магазины, то есть склады для разнообразных запасов. Их приемом и отпуском по требованиям, заведовали выборные земские целовальники (в отличие от нашего времени, тогдашние целовальники были те, кто обязуется исполнять важное дело, целуя распятие). На реке Тосна заведена государственная контора для распоряжения рубкой леса "на хоромы"; корабельный лес везли из Новгородского уезда.
В Петербурге со временем стали оседать и купцы из Москвы, Ярославля, Каргополя, Калуги, Тулы, которые вели свой крупный торг кожей, пенькой, салом, воском, холстом, как например московский купец, вице-президент петербургского магистрата Илья Исаев.
Переселением купцов ведала Коммерц-коллегия, ремесленников – Мануфактур-коллегия, а дворянства – Сенат.
Переведенцами становились и дворяне, которые тогда были не чем иным, как служилым людом. Приговором Сената от 1712 было установлено 1200 дворянских семей, которым надлежало переехать в Петербург, обзавестись здесь усадьбами и домами.
Уже в августе 1703 случилось первое петербургское наводнение (вода поднялась более чем на 2 м), которое превратило в болото место стоянки войск. Циклоны с преобладающими западными ветрами создают нагонную волну, которая движется в направлении устья Невы и там встречается с естественным течением реки. Борьба двух потоков, морской волны и речного течения, будет производить регулярные, вплоть до постройки дамбы, подъемы воды в черте города. В начале XVIII в. центральная часть города будет затапливаться при подъёме всего на 1,3—1,5 м. За три века с 1703 года будет зафиксировано более 300 наводнений с подъемом воды более чем на 1,6 м.
И в том же августе к новому городу подошли голландские суда. Шли то они в шведский Ниен за лесом, но вместо знакомого «välkommen» услышали неожиданное «добро пожаловать». Голландцы не растерялись и обратились к Меншикову, первому генерал-губернатору Петербурга, с просьбой разрешить им загрузить лес. Тот с радостью согласился. Однако помешали шведы, точнее эскадра фон Нумерса, она не дала голландским кораблям войти в устье Невы для погрузки леса. Впрочем, долго скучать по голландцам не пришлось. В ноябре, незадолго до ледостава шведский флот ушел в Выборг, очевидно с появлением первого льда, тут в Неву и вошел голландское судно шкипера Яна Гильбранда, которое доставило в новорожденный город соль и вино.
Видимо сей Гильбранд и выбрал столь позднее для навигации время, время бурь, потому что надеялся на уход шведских кораблей.
А царь перед тем три недели в октябре ходил на шлюпке из устья Невы на взморье до Котлина, промеряя глубины. Не только определяя безопасный фарватер, но и места для постройки укреплений.[43]
Напомню, что половина голландского торгового флота работала тогда не в южных морях, а на Балтике, где торговля приносила барыши не меньшие – за счет разницы цен в Западной и Восточной Европе. На западноевропейском рынке еще в XVI в. произошла «революция цен», вызванная притоком колониального серебра. Голландцы предпочли бы шведов, но русские тоже годились, ведь деньги превыше всего. Меншиков одарил голландского шкипера 500 золотыми.
