— Ты к ней не прикоснёшься, — говорит он, и в его голосе нет ни капли сомнения.

— Значит, не добровольно, — усмехается хозяин NeuroNeitic. — Сказал уже: переживу.

— Посмотрим, — спокойно отвечает Андрей. И в следующее мгновение его тело ломается, выгибается, как будто кто-то внутри рвёт его изнутри. Костюм трещит по швам, ткань рвётся. Кожа темнеет, грубеет. Лицо вытягивается, челюсти хрустят, превращаясь в звериные. Через пару секунд перед нами уже не человек, а нечто колоссальное — волк, но настолько большой, что я отступаю на шаг.

Мгновение, и он уже готов впиться в горло врага. Только перед ним уже не человек, а такой же волк, только гораздо выше обычного оборотня, с массивной грудью и плечами, лапами толщиной с мои бёдра. Глаза его светятся красным, из пасти с огромными клыками капает слюна, и глаза светятся багровым.

Андрей меньше и легче. И всё же он бросается вперёд.

Схватка начинается так резко, что я не успеваю понять, когда два волка вцепились друг в друга. Удары лап глухо бьют по телу, когти оставляют борозды в шкуре, но у вурдалака раны затягиваются прямо на глазах.

Андрей уворачивается, старается бить в шею, в суставы, но противник сильнее. Намного сильнее. И намного опытнее.

Хруст — и Андрей отлетает в сторону, ударяясь о колонну так, что бетон крошится. Секунда — бесконечно долгая секунда — и он встаёт, но на боку у него рваная рана, из которой тёмная кровь сочится густыми каплями.

Я не могу пошевелиться. Моё сердце колотится, как будто сейчас вырвется наружу. Вурдалак разворачивается ко мне. Он идёт медленно, и я понимаю, что это мой конец. Но куда страшнее — это конец и для Василисы. Он знает, что я для него не опасен. Действительно…

Я отступаю, пока не упираюсь спиной в стекло. Оборачиваюсь козлом… рогов — настоящих, плотных и длинных рогов — у меня пока нет, но и другого оружия придумать я не успеваю. Вурдалак разражается презрительным хохотом и хватает меня за холку. За ним — только ночь и многоэтажная пропасть. И у меня не хватает сил удержаться в облике козла. Я снова становлюсь собой. Это конец.

И не придумав ничего лучше, я хватаюсь за карман куртки. Ничего больше у меня нет.

— Вася, — кричу я мысленно. И мне кажется, что она слышит меня.

Вурдалак смеется, а я все, что могу сделать — это швырнуть в него единственную, подвернувшуюся под руку вещь — мою сумку.

Смех переходит в откровенно издевательский хохот, когда в его пасть летит тот самый грязный стеклянный флакончик с “ртутью”...

Стекло трескается, и в тот же момент из него вырывается тёмно-серая пыль, как будто кто-то выпустил сжатую бурю. Она взмывает в воздух и окутывает вурдалака.

Он рявкает — звук звериный громкий и какой-то удивленный.

Шкура вурдалака начинает темнеть, трескаться, осыпаться. Массивное тело сжимается, дрожит. Через секунду он рассыпается в облако чёрного пепла, и тот, взвившись в воздух, медленно оседает на пол.

В зале снова тихо.

Андрей лежит, тяжело дыша. Его бок залит кровью, лапы дрожат. Я бросаюсь к нему, опускаюсь на колени.

— Держись, — шепчу, — только держись.

Он пытается подняться, но силы уходят. Я понимаю, что в человеческом облике он не дойдёт. Я сжимаю зубы, и кости внутри меня начинают ломаться, подстраиваясь под зверя. Через пару мгновений я уже козел. Я подхватываю Андрея, как могу, перекидываю его через спину.

Выход из зала кажется бесконечным. Каждое моё движение отдаётся в голове “скорее, скорее, скорее”. Я чувствую, как двери захлопываются и блокируются за моей спиной. Но оглядываться некогда. Я слышу дыхание Андрея — слабое, рваное. И повторяю про себя только одно: «Только бы успеть. Только бы успеть».

Алена

Поздний вечер. Я сижу рядом с Андреем, держу его за руку. Дежурная медсестра заглядывает в палату, бросает взгляд на капельницу и улыбается мне. Капельница медленно отсчитывает капли, вливая в его вену жизненно важный препарат уже почти сорок минут.

Андрей дремлет. Прошла уже почти неделя, как он здесь, но до сих пор большу часть суток он проводит во сне. И я держу его за руку почти все время, которое провожу в больнице. Потому что он так просит. И еще, чтобы удержать его руку в одном положении и исключить непроизвольные движения пока он спит во время процедур.

Врачам отделения он, наверное, снится в кошмарах — пациент, который не лежит смирно, а ворчит, пытается вставать и постоянно тянется проверить телефон. Я шикаю на него, пытаюсь удержать, но всё равно улыбаюсь — пусть так, но он рядом, живой.

В коридоре слышатся тяжёлые, уверенные шаги. Я сразу узнаю их, ещё до того, как слышу знакомый голос, приветствующий сестричек на посту.

Дверь распахивается. В палату входит высокий мужчина в тёмном костюме. Волчий взгляд, широкие плечи, сдержанная сила в каждом движении. Отец Андрея. Глава клана.

Моё сердце мгновенно начинает биться чаще. Я чувствую себя так, словно оказалась под прицелом винтовки…

— Я… здравствуйте, — тихо говорю, делая попытки осторожно встать, но Андрей уже открыл глаза и сжимает мою ладонь.

— Сиди, — коротко бросает он, и я снова опускаюсь на стул.

Отец переводит взгляд с меня на Андрея, будто оценивая что-то. Потом медленно подходит к кровати.

— Как ты, сынок? — его голос глубокий, спокойный, сдержанный.

— Лучше, чем вчера, — улыбается слабо.

— Вот и хорошо. Поговорить надо, срочно.

Я опять делаю попытку встать:

— Схожу к медсестре, Андрюш.

— Сиди. Секретов нет, — отвечает он упрямо.

— Сиди, Алена. Тебя тоже касается, — серьезно говорит отец Андрея.

И я чувствую, как мой любимый напрягся.

— То, что ты сделал, сын, достойно уважения, — начинает мужчина.

— Иван больше. Его заслуга.

— Ну да. Так вот. Совет клана единогласно решил, что ты станешь моим преемником. И братья тоже так считают.

Андрей порывается что-то сказать, но отец его удерживает.

— Сначала меня выслушай. Это очень важно. Глава клана должен быть женат. Так что тебе придется подумать о будущем.

Андрей смотрит на него ровно, и совершенно равнодушно. Его чувства выдает только ладонь, которой он все сильнее сжимает мою руку. Я опускаю глаза. Холодная волна пробегает по спине. Зачем он при мне это все? Конечно, я понимала, что рано или поздно Андрей окажется перед выбором. И эгоистично хотела оттянуть момент этого выбора.

— И что это значит? — ровно спрашивает Андрей.

— Это значит, — продолжает отец, — что пора подумать о будущем. А будущее клана — в семье. Тебе стоит выбрать достойную пару и главное — единственную. И я об этом позаботился. Девушка достойная, лучшей дочери я пожелать не могу. К тому же….

— Нет, — перебивает Андрей.

— Сынок, ты даже имени не спросил. А вдруг…

— Нет, — твёрдо говорит Андрей.

— А в чем проблема? Ну хоть узнать, кого предлагаю, не хочешь? — в голосе главы клана появляется лёгкая насмешка.

— Алена, — просто отвечает Андрей. — И мне в принципе ничего от клана не нужно. Ни должности, ни почестей. Женюсь я только на ней. Это не обсуждается. Место главы пусть займёт кто-то из братьев. У тебя еще шесть останется. И каждый достоин.

Я резко поднимаю глаза на Андрея. Моё сердце бьётся так громко, что, кажется, слышно в коридоре.

Отец делает вид, что хмурится, смотрит на нас обоих, будто взвешивая что-то в уме. Потом уголки его губ чуть заметно поднимаются.

— Андрей-Андрей, — произносит он, — выслушал бы хоть мое мнение.

— Я знаю, пап. Но ты когда маму выбрал, ты пожалел хоть раз?

— Ни дня, сынок. Ни одного дня. Ну что ж. Подождут молодые, пока ты поправишься. А там сразу две свадьбы сделаем.

— Две? — Андрей приподнимает бровь. — А чью ещё? Неужели Егор выбрал?