Но всё это — спорт, тусовки, жара, простая еда в столовке — уже казалось чем-то далеким. Я возвращался туда, где привык жить. В дом, который Алена смогла сохранить. Где пахнет утренним кофе и книгами. Где на кухне всегда в банке гречка, а в холодильнике — борщ. Где Андрей, её мужик, неофициально, конечно, но по факту — мой почти-шурин, вечно с серьёзным лицом, но с добрыми глазами. Семья.
Я его уважаю. Он мне помог, когда с поступлением было сложно — я психовал и реально хотел все бросить. Он вообще-то зря болтать не любит, но тогда мне мозги вправил. И все, учусь, и сейчас дже не представляю, как бы год пропустил… Точно бы поступать не стал и жалел бы. Но вот сложилось.
Но даже дома — дажевроде бысреди своих — я не до конца свой. Потому что у меня есть тайна.
Сейчас скажу и сам не поверю: я — козлёнок. Ну, типа не метафора. Реальный козлёнок. Белый такой, с рожками. В полнолуние. В каждое чёртово полнолуние. В десять лет — бац! — и всё: вечер — человек, ночь — меее.
Мама тогда ещё жива была… Я испугался и какое-то время жил с этим сам. А потом решился и маме рассказал. Она мне, думаю, не поверила. Ну как, дети ведь часто себя животными какими-то воображают, типа, играют так. Конечно не поверила, но вид сделала. Я подумал, что не, покажу ей. Только не успел. И остался с этим один. Аленке говорить не стал — она и так как тень ходила, ее трясло от любого слова. Чего я еще буду беспокоить. Мысль иногда закрадывалась с Андреем поговорить, только и он… не родственник же… да и если станет… Ну его, короче. Так и живу с тайной. Вроде не заразное, вроде не оборотень в классическом понимании — ни волк, ни медведь. Я гуглил, я искал — ничего. Даже один раз писал в форум эзотериков. Ответили: «Это знак, юноша. Примите свою природу». Принял, ага. До сих пор не могу сыр фету спокойно есть.
Сестре не говорил. Андрею — тем более. Он и так весь из себя правильный. Мне его даже жалко иногда. Алёна для него всё, а он не может её в ЗАГС сводить. Типа батя против. Я б этого батю уже на место поставил. Но это их дела. Вмешиваться… Аленка вроде не возмущается…
Электричка вкатилась на родную станцию. Я подхватил рюкзак, перекинул через плечо и побежал вниз по ступенькам. Москва встретила меня горячим асфальтом и выхлопными газами. Я вдохнул родной смог — и заулыбался.Вот он, дом.
Я люблю Москву. Это мой город. Здесь я на месте. Люблю сюда возвращаться из поездок, люблю метро с его непередаваемой смесью запахов, звуков и с этим вайбом суматошной торопливости и важности.
На секунду я замешкался — куда повернуть, направо, в метро, или все-таки пройти к кассам и купить еще один билет. А хорошо было бы домой — рюкзак закинуть, помыться, поесть Аленкин борщ… Сестра наверняка на работе, а уйти можно и до ее возвращения. И потом, когда вернусь окончательно — все объяснить. Правда, она наверняка расстроится, что я так вот, наскоком… И я пошел к кассам. Вещи у меня все с собой, и ребята возвращаются с базы только через пару дней. Мне как раз хватит и все будет куловенько.
Завтра полнолуние. Жёстко. Ненавижу это чувство. Так что выбор я сделал правильный.
За день до полной луны — уже мурашки. Кожа зудит, будто что-то вутри меня очень хочет наружу. Молочные продукты вызывают отвращение. Зато зелень прям на ура заходит, ел бы и ел. И еще хочется... прыгать. Прямо вот так. На месте. Так что нет, никакого домой. В лес, как всегда перед полнолунием. Есть у меня одно, присмотренное специально для лета, местечко. Только воды надо купить и пожрать что-нибудь. И можно будет всю ночь быть собой. Хотя, честно говоря, я уже не знаю, кто я есть. Обернуться козлом я могу в любой день, в любое время. Только вот в полнолуние мне эта сила не подчиняется, все само собой происходит и удержаться пока ну никак не получалось. Словно кто-то мне указывает: вот твое место, не зарывайся… козленок.
И еще сны мне последнее время какие-то странные начали сниться. Со снов все и началось, кстати. Сначала сны странные, потом осознание, что в «свою природу» можно на свое усмотрению того, перевоплощаться.
А потом мне Васька начала сниться. Это одноклассница моя. И сестра Андрюхи по совместительству. Я в нее всю школу влюблен был. Только не признавался. А чего признаваться — я ботан, тихий, спокойный, даже медлительный, а Васька всегда заводила в классе была. Наверное, ни у кого родителей так часто в школу не вызывали, как ее батю. То она по партам прыгала, то в окна лазала, то в туалете с мальчишками петарды взрывали. А с виду — девочка-лапочка, глаза огромные, коса ниже пояса… Она умная, все классы училась вообще не напрягаясь, но характер, конечно, не сладкий — на язык острая, но не хамка, не подумай. Просто энергия из нее ключом била, сложно ей было усидеть на месте. Учителя у нас строгие были, но сердиться на Васю никогда нельзя было долго. Она как взглянет на тебя своими зелеными глазами, как опустит их в пол и стоит, косу перебирает… Да такой что угодно простишь, реали. Братья ее опять же обожали и баловали нещадно. А чего — их семь, она младшая, девчонка, да еще и росла с пяти лет без матери.
Ну так вот. Васька и стала мне сниться периодически. И сны такие яркие, реальные, как настоящее все, словно я и не во сне вовсе. Я бы даже сказал — мир вокруг мне периодически сном казался, а сны так наоборот прям реальностью. А перед полнолуниями так и особенно. Хотя мы после выпускного и не виделись вовсе, пусть и живем в соседних домах. Я уж и забывать начал и Васю, и влюбленность свою… Иногда, правда, особенно после снов, подмывало Андрюху спросить, как сестра, но я все стеснялся. Боялся услышать что-то вроде: «Уехала в Питер и вышла замуж». Да и с моей тайной, с превращениям этими… Ну, давай по-честному: встречаться ни одна не захочет. Был бы хоть волк, а то… прикинь, встречаться в буквальном смысле с козлом, хоть и в наушниках, из которых “Дайте танк!” доносится, и с айфоном в рюкзаке. Бред же, да?
два дня спустя
Поезд метро, когда замедляет ход, издает совсем особый звук. Я слушаю эти звуки у каждой станции и наслаждаюсь. Полнолуние закончилось, я напревращался, напринимался себя, и своей сути дал вволю поноситься по лугам. И травы поел, не без этого. Когда я козел — мне прикольно быть как настоящему. Я привык, наверное. И принял эту вот «свою природу». Но когда слышу звуки города — все равно радуюсь. Город для меня — знакомое, уютное, родное, свое. Да как угодно назови. И метро. Я прям кайфую сейчас, я дома. И особенно это чувствуется после полнолуния. И пусть в вагоне душно и чья-то колонка орёт про «холодный вайб», — мне даже это по кайфу.
Выхожу на нужной станции, чтобы пересадку сделать — и вдруг замечаю её.
Василиса.
Ну надо же. Правда Васька. Только вспоминал ее — и вот, пожалуйста. Стоит на платформе. Только странная она какая-то, как будто сама не своя. Бледная, волосы растрепаны — ну надо же, косу обрезала! — и глаза пустые и непонимающие, как будто в вакууме застряла. Я сначала даже не понял — это точно она? Не глюк? Ну, мало ли — ночь, полнолуние, не выспался, потом еще день в себя приходил, купался... В прошлом году, в аккурат в полнолуние после выпускного, у меня от усталости вообще был баг с двойниками — четверо суток не спал. И теперь вот — фиг знает. Может, и сейчас так?
— Вася? — окликаю, подходя ближе.
Она оборачивается. Взгляд ее цепляется за мою майку — мятая, несвежая футболка — я в ней и скакал по полям и лугам, что есть, то есть, — и я вижу: этоточноона. И она меня узнала.
— Ваня? Это ты? — еле слышно спрашивает она и делает пару нерешительных шажочков в мою сторону. — Правда ты? Не сон?
— Это я. Ты чего тут?.. Всё норм? Тебя никто не обидел?
Она молчит. Просто стоит. Губы чуть дрожат. Потом моргает — резко, как будто вспомнила, что моргать вообще надо.
— Я… — она начинает говорить и обрывает себя. Смотрит на меня так, будто я последняя соломинка в этом бешеном метро. — Я не знаю. А где я, Ваня?
Она растерянно смотрит по сторонам и кажется вообще не понимает, где мы. Мимо нас течет толпа — народ с плохо скрываемой радостью расползается кто к выходу, кто к переходам, всем не терпится оказаться дома. Васю кто-то толкает — мы стоим на самом ходу, и я беру ее за руку, придвигаю поближе к себе. Ну вот. Всю дорогу пока в школе учились я был мелкий и толстый, а теперь Васька, которая всегда меня на голову опережала, мне до плеча еле достает.
