— Флакончик, — упрямо просит кошачий ребенок.

— Давай только ленточку возьмем?

— Флакончик, Вася! — нудит кошачий ребенок.

Я сдаюсь. Беру флакон в руки, и котенок радостно забирается мне на плечо.

— Пойдем дальше, — зевает он.

— Куда? — спрашиваю. — Идти дальше некуда.

— А туда заглядывала?

Я смотрю, куда указывает мелкий хвостик и наконец различаю небольшую дверцу. Замок оторван, щеколда болтается на одной петле, ручки нет. Но больше идти некуда. И я открываю скрипучую деревянную дверку.

Я чувствую, как пот стекает по затылку. Коридоры становятся всё уже, а воздух — всё суше и тяжелее. Холодные металлические стены отражают мои шаги. Я стараюсь идти тихо, но каждый мой шаг, как бы осторожно он ни был сделан, порождает эхо, будто я в огромной пещере, а не в современном здании. Звуки отскакивают от стен и обрушиваются на меня, заставляя вздрагивать перед каждым движением. Кажется, пошевели я рукой, и это будет не менее громко, чем мои шаги.

Андрей идёт впереди, спокойно и уверенно, будто всё это — самая обычная дорога на работу, а не проникновение на частную территорию. Конечно, это не государственная закрытая корпорация, и здесь куда меньше охраны. Зато систем слежения понатыкано зачем-то. И от того, что я вижу незамаскированные камеры мне не по себе. И я все время напоминаю себе, что система отключена. Андрей, правда, беспокоится о тепловых датчиках, но вроде и их пока удавалось пройти...

— Иван, подержи, — Андрей сует мне в руки черную коробочку, а сам склоняется к панели на двери. — И не отвлекайся, — он явно нервничает, и я его понимаю.

Смотрю на устройство у меня в руках — маленькая чёрная коробочка с экраном и антеннами. И радуюсь, что Андрей предусмотрел и такой вариант, особенно учитывая, как всё шло до этого момента. Хотя удивляться стоило бы моей тупости. Электронный замок — давно уже норма, чего ж удивляться, что их и здесь поставили? Скорее стоит удивиться, что не везде понатыкали, а только в некоторых местах.

— Как ты вообще это умудрился взять с собой? — спрашиваю я, опускаясь рядом, пытаясь не шуметь.

— Был у меня один неприятный опыт, — отвечает он, и я слышу, что он даже улыбается. Значит, дело идет. — Давай, — он протягивает руку, и я возвращаю коробочку. Пока сканер подбирает код входа, Андрей договаривает: — Пару лет назад очень был нужен, и мы потеряли много времени… И в этот раз я подстраховался. Теперь всегда страхуюсь. Мало ли.

— Ты ж вроде следователь? — уточняю я. — Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — констатирует он. А я решаю дальше не расспрашивать.

Сканер начинает пищать, мигать индикаторами, светиться. Андрей тут же теряет ко мне интерес и занимается техникой. Я пытаюсь уловить, что он делает, но понять смысл никак не могу. Могу только восхищаться точностью его движений. Но сейчас это как-то не очень уместно.

Чувствую, как моё сердце ускоряет ритм, когда слышу еле различимые звуки взлома — замок поддается. Тихие щелчки отдаются в моем мозгу как взрывы.

— Всё, — тихо говорит Андрей, — идем.

Дверь с лёгким гулом отъезжает в сторону, и перед нами теперь темный коридор, который ведет в главный серверный узел. Это, наверное, самое важное место в этом здании — сердце всей нейросон-сети, место, где хранятся данные, управляются процессы, и, что важнее, где можно отключить аппарат, влияющий на сознание испытуемых.

Я ощущаю, как с каждым шагом внутри меня растёт напряжение. Сейчас мы почти у цели, но в сон войти мне так быстро уже не удается. Хуже, я никак не могу пробраться сквозь туман, вязну в нем и задыхаюсь. И не могу ни увидеть, ни услышать Васю. Размышляю, стоит ли сказать об этом Андрею.

«Василиса?» — я закрываю глаза, обращаюсь к ней, и надеюсь, что она услышит. Но в ответ только обволакивающий все и всепоглощающий туман. И тишина. Тишина, которая не хуже тумана прячет под своим брюхом все, что может и должно звучать.

Но в ответ только тишина. Не вижу, не понимаю, не могу пробиться сквозь эту тишину.

Андрей проходит вперед по коридору, и я покорно иду за ним. Мне кажется, что стены нас сожмут и пережуют. И никуда мы не попадем в итоге, это ловушка.

— Что? — спрашивает Андрей оборачиваясь.

Вслух что ли сказал?

— Что ты сказал?

— Я сам не знаю, извини, — бормочу я.

Андрей кивает, и мы двигаемся дальше. Коридор кажется мне бесконечным.

Но мой старший товарищ уже остановился. До конца коридора — до видимого его окончания, по крайней мере, — еще несколько метров точно.

— Андрей, ты уверен, что здесь? — шепчу я. Вслух говорить не хочется.

Он кивает, указывая на экран сканера, где видны тонкие линии, показывающие местоположение узла. И тут я тоже это замечаю! Дверца. В цвет стены. Настолько сливается со стеной, что я не заметил сразу.

— Иван, — вдруг говорит Андрей озабоченно, — ты в порядке? Ты выглядишь так, будто вот-вот в обморок грохнешься.

— Нет, все впорядке. Не волнуйся.

Я не могу сказать вслух, шепчу. Делаю глубокий вдох и улыбаюсь, хотя улыбаться совсем не хочется. Признаться, что мне страшно и идти дальше я вовсе не хочу я не то, что не решаюсь… Это вроде бы и не совсем правда.

Пытаюсь сосредоточиться на Василисе. Её образ всё дальше, и я не могу понять, где она. Что-то зеленое. И все. Но мне почему-то кажется важным именно сейчас ее видеть, слышать её, чтобы направлять Андрея дальше. И чтобы не пропустить.

Мы входим в темный предбанник, в котором три двери. Опять двери. Справа от меня — пыльный старый письменный стол.

Андрей замирает в нерешительности.

Я опираюсь на столешницу — сил почти нет, задыхаюсь. И предоставляю право выбирать путь моему спутнику.

— Иван, — окликает он меня. Я неохотно разлепляю глаза. Я уже сижу на грязном полу и почти не могу дышать. — Иван, давай-ка, выпей.

Он сует мне в руки маленькую бутылочку с какой-то коричневой жидкостью, пахнущей травами. Я делаю глоток и меня тут же выворачивает. Но становится немного легче.

Ищу по карманам салфетки или хотя бы что-то, что может их заменить. Ничего. Конечно. Я ж и не носил с собой никогда.

Пальцы цепляются за выступы… и я не сразу узнаю ручки выдвижных ящиков. В таких столах часто оставляли бумагу. Открываю их по очереди и насколько могу тщательно пытаюсь обшарить легкие короба.

Бумаги нет. Зато натыкаюсь на тонкий стеклянный пузырек, на треть заполненный серебряной жидкостью, похожей цветом на ртуть.

Андрей вдруг решается, и говорит:

— Готово. Пойдем. Нам сюда.

Машинально кладу пузырек в карман и встаю.

Андрей открывает дверь, входи внутрь. И я делаю шаг за ним.

Василиса

Я вхожу в сияние. Оно ослепляет меня, возникая из ниоткуда и так резко, что кажется — я шагнула прямо в солнце.

Стены вокруг — из чистого золота. Все узоры из стремящихся вверх лиан — золотые, цветы и ажурные тонкие накладные вставки — из золота, и все переливается.

Но стоит мне только протянуть руку и коснуться стены, как она крошится, превращаясь в сухую темную пыль, осыпается на ладонь, оставляя странный след на коже. Золото — лишь иллюзия, шелуха, скрывающая прах и пепел… и я опускаю руку. Комната большая и просторная. Была бы чуть больше — я бы сказала “зал”, а не “комната”. Но по убранству это точно зал. Даже окна во всю стену, надо же…

В самом углу комнаты — богато украшенное кресло. Тоже золотое. По всему полю полотна — не то вышитые, не то прикрепленные из тонкого листового железа лилии. Я никак не могу рассмотреть, что именно это, но почему-то очень хочу.

В кресле сидит мужчина. Лицо его скрывает золотая маска. Гладкая и глянцево блестящая, с разрезами для глаз и рта, она плотно прилегает к лицу сидящего, и не дает возможности понять, кто это. Даже глаз не видно — только черная пустота.