Она идёт медленно, осторожно, каждое движение — шаг по тонкому льду. Серебряная башня впереди поднимается, словно столб света. Туман сгущается, и её голос — тихий, хрупкий — доходит до меня лишь в обрывках:

— Там… там дверь с зеркалом. Там имя нужно.

Я ловлю каждое её слово и тут же проговариваю вслух, чтобы Андрей услышал:

— Она видит дверь в середине, — говорю я коротко. — Серебряная башня, вход через зеркало. Там нужно назвать какое-то имя.

Андрей стоит рядом, пальцы на планшете раздражённо постукивают по экрану. Он слушает и смотрит на план, как на злейшего врага, где каждое совпадение — шанс на выживание. Нервничает.

— Как оно выглядит? — спрашивает он, не отрывая взгляда от схемы. — Описывай все, что видишь.

И он набирает номер. Когда ему отвечают, Андрей включает громкую связь и максимально убирает звук.

В мире Василисы козлёнок толкает её носом, подбадривает нежно, как может подбодрить нервную девочку. Его шаги — это марши по берегу, и каждый шаг отзывается в моём сознании как очертание коридора, который мы должны пройти.

— Он говорит: «Двигаемся вдоль края, не в центр», — шепчу я, потому что прямого перевода у неё нет. Её слова — метафоры: «край» — это коридор у панелей, «центр» — серверная стойка с золотыми контактами. Я вижу, как она наклоняется, рассматривает отражение в воде, как будто пытается вытащить оттуда подсказку.

— Понял, — отвечает Андрей сухо и повторяет мои слова.

— Идите по внешнему периметру коридоров, держитесь ближе к стене. Камеры отключены, но датчики там, где ты сказал «камни». Будь осторожен, братишка. Датчики достаточно мощные. Я попробую уменьшить их радиус чувствительности.

Я снова ныряю в видение Василисы. Кот-баюн где-то в тумане, его глаза сверкают, а голос полон мёда и яда одновременно:

— Зачем тебе башня, — мурлычет он. — Там только пустота и зеркала. Сядь со мной у огня, забудь дорогу.

Василиса хмурится, её лицо становится жестче, но она не поворачивает назад. Она не может прямо сказать мне: «Он лжёт». Она сама еще не понимает, где правда, а где ложь. Но все вокруг — соблазн. Я чувствую её сомнение, слышу, как в её голове вспыхивает маленький вопрос: «Почему я должна идти?»

— Скажи ей, — говорит Андрей, — что мы идем ей на встречу. А кот пытается её запутать. Он предлагает ей не безопасность. Не надо верить.

Я киваю и снова погружаюсь в свои сновидения.

— Если он отвлекает — значит, скорее всего, рядом ловушка. Я проверю стену на наличие датчиков биометрии и вибро-датчиков. Замрите, ребята, без резких движений, — говорит трубка. И мне совсем не сложно выполнить эту просьбу.

Я снова в Васином сне: она подходит к воде, наклоняется к зеркалу, и отражение — оно странное, там, в зеркале не Василиса. И не я. И вдвойне жутко от того, что не мы в отражениях полностью повторяют наши движения.

Василиса протягивает руку, и в отражении — не она, а детская фигура, та самая из её воспоминаний: девочка с гребнем и котом. Девочка улыбается грустно и гладит чёрного кота. Это подсказка — «детская комната», «зеркало», «память».

— Она видит детское отражение, — говорю я, — возможно, ключ — в её детских воспоминаниях.

— Ищи на стойке панель с маркировкой «АUX» или «MEM». Там хранятся логины старых сессий, — тут же реагирует голос в телефонной трубке.

Андрей быстро вводит команды. Экран моргает, и на карте появляется отметка: «Aux-3, возле правой панели». Мы смотрим друг на друга, и теперь я ощущаю уверенность, которую даёт синхронность: её образ — мой ориентир.

— Я рядом, наверное, — слышу я её мысли, — зеркало дрожит, я боюсь, но иду.

Козлёнок подпрыгивает, он так смешно двигается, встает на задние копытца, что мне хочется улыбнуться,

Андрей бросает на меня взгляд, в котором я не ощущаю для себя ничего хорошего, и продолжает вводить команды, не отрывая глаз от монитора.

— Отключи вентиляцию на три минуты, — прошу я. — Туман спадёт, отражения станут чётче.

Андрей выполняет мою просьбу тут же, без лишних вопросов. Пальцы ловко вводят команду у системного меню. Будто он только и занимается тем, что влезает в компьютерные сети. Нормально у нас следователи работают. Может, зря я на юрфак не пошел?

В серверной гул меняется: шум вентиляции стихает, и в этом кратком затишье я чувствую, как Вася делает шаг через порог.

Её голос — теперь гораздо менее образный, но всё ещё не прямой: «Дверь просит имя. Я пробую… не то. Слова не те». Я вижу, как её губы шевелятся, как зеркало отвечает ледяным рябью.

— Подскажи ей имя, — прошу я, но понимаю, что это невозможно: имя у неё внутри, его не достать чужими словами. Я могу только дать направление. — Что-то из детства, изба, темная печь, волосы… Больше никаких образов не вижу.

Андрей тихонько ругается.

— Гребень, — говорю я вслух, и тут же понимаю неверность — но для Андрея это сигнал: искать пометки, артефакты, вещи из личных коллекций, которые могли быть оцифрованы.

— Гребень? — реагирует телефон и замолкает. — Братишка, ищи в логе упоминание об объекте, метке 'comb' или 'groom'.

Андрей набирает запрос — и монитор выдаёт строку: «MEM/comb/entry». Сервер реагирует. Серебряная дверь в её сне дёргается, как будто где-то в реальности открывается крошечный клапан.

— Она находит слова пароля, — говорю. — Но кот всё ещё рядом. Он шепчет ей о тёплой еде и мягких подушках. Будь наготове.

Я отрываюсь от синхрона и замечаю: датчик движения в правом коридоре моргнул буквально на миллисекунду. Это могло быть от ветра, конечно — но ветра здесь нет. Это могло быть котом-баюном, пытающимся вызвать физическое смещение в пространстве — ловушка или помеха.

— Андрей, датчик справа моргнул, — говорю я.

— Открой доступ к видеопотоку, загляни на правую секцию, — тут же реагирует трубка.

Он делает это, и на экране появляется пустой коридор. Пустой, но внизу — едва заметный отблеск, как от хвоста. Ничего не видно — всё в тумане. Я чувствую, как сердце бьётся быстрее.

— Это он, — говорю. — Кот рядом. Но она идёт. Она у правой двери.

Она шепчет в ответ: «Я называю… имя — гребень… и зеркало отвечает». Вода на поверхности вздыхает, и в отражении возникает тонкая нить света: это метка, паттерн, пароль, который мы искали. Андрею хватает двух секунд — и он вводит команду.

Экран мигает.

— Ребята, внимание, — говорит трубка. — Система даёт доступ только на ограниченное время — минута, затем пойдёт контрольный откат. Это окно — ваш шанс. Вы должны успеть физически добраться до стойки, отключить питание, ввести ложный статус и выйти. Всё должно быть идеально скоординировано.

— Идём, — говорю я, и впервые за долгие минуты я чувствую прилив чистого, неразбавленного страха и адреналина. Миры пересеклись: её «гребень» — наша «mem/comb», её «зеркало» — наш «auth node», её шаг через порог — наш физический рычаг в стойке.

Козлёнок бежит впереди, время в чужом мире растягивается; за козленком следует кот, который готов всадить все когти в спину белоснежному балбесу. Он шипит не то от злобы, не то от бессилия.

—Не бойся, — говорю я Василисе. — Мы скоро выберемся отсюда.

Кот злобно шипит. Василиса оборачивается, но никого позади уже нет.

Андрей успевает все сделать. Осталась сущая малость — самое последнее. Я держу соединение, ловлю каждый образ Василисы. Серверная — наш мир. Озеро — её мир. Мы идём синхронно, шаг в шаг двигаемся к тому единственному моменту, когда слово, команда и действие сольются в одно.

Кот рычит, но его голос теперь звучит как эхо. В зеркале вырисовывается лицо — не детское, а реальное отражение Васи: решительное, непреклонное. Она шепчет одно слово — и я слышу его как сигнал.

Я сжимаю зубы и говорю:

— Сейчас.

Андрей опускает рычаг. На стойке мигают индикаторы. На экране одна за другой гаснут строки: нейросеть теряет сессию, виртуальная связь прерывается.

Вода в Васином сне колышется и начинает медленно успокаиваться.