— Глубоко, — пробормотал Ли Вэй.

— Но правильно, — согласился Дэн. — Поиск внеземного разума — это еще и изучение разума вообще.

— Значит, — сказала Кэм, — даже если мы никого не найдем, мы найдем что-то важное?

— Самих себя, — ответил Хейл.

Разговор плавно перетек в более личные темы. Каждый рассказывал, что оставил на Земле, что помнит, по чему скучает. Ли Вэй говорил о ресторане родителей в Шанхае, Кэм — о горах Колорадо, где она училась летать. Ребекка рассказывала о больнице, где работала до экспедиции.

— А ты, Итан? — спросил капитан. — Что оставил дома?

Стажер подумал:

— Университет. Друзей. Девушку, которая сказала, что я сумасшедший, когда узнала о экспедиции.

— Может, она была права, — усмехнулась Кэм.

— Может быть. Но я не мог пропустить такой шанс.

— Какой шанс? — спросила Ребекка.

— Шанс узнать ответ на главный вопрос. Одни ли мы.

— А если ответ тебе не понравится? — спросил Сэм.

Итан задумался:

— Лучше знать неприятную правду, чем жить в красивой иллюзии.

— Мудрые слова для такого молодого, — заметил Хейл.

— Возможно, именно поэтому молодые люди отправляются в такие экспедиции, — сказала Ребекка. — У них еще есть смелость искать правду.

— А у старых уже нет? — спросил Ли Вэй.

— У старых есть опыт. А опыт учит, что правда бывает болезненной.

— Но мы все здесь, — заметила Кэм. — Значит, все выбрали правду.

— Или приключение, — добавил Сэм.

— А есть разница? — спросил Итан.

— Приключение заканчивается, — ответил капитан. — А правда остается навсегда.

Постепенно разговор затих. Экипаж расходился по каютам — впереди был еще один день полета к неизвестности.

Хейл остался последним. Он смотрел в иллюминатор на звезды и думал о разговоре. Молодой Итан задавал правильные вопросы. Может быть, они действительно ищут не там и не то. Может быть, разум во вселенной настолько отличается от человеческого, что встреча невозможна.

Но они летели дальше. Потому что поиск — это единственное, что могли делать люди перед лицом бесконечности.

— Сидни, — сказал он.

— Слушаю, капитан.

— А что ты думаешь о нашем разговоре?

— О возможности необнаруживаемых форм разума?

— Да.

— Логически это возможно. Но это не означает, что поиск бессмыслен.

— Почему?

— Потому что поиск — это процесс. А процесс важнее результата.

— Объясни.

— Летя к звездам, вы становитесь больше, чем были на Земле. Задавая вопросы о разуме, вы развиваете свой собственный. А находя других — открываете себя.

— Философский ИИ, — усмехнулся Хейл.

— Я учусь у людей. А люди — философские существа.

Капитан выключил свет и пошел к себе в каюту. За бортом простирался космос — холодный, темный, полный загадок. И где-то в этой тьме, возможно, существовали другие формы сознания, другие способы понимания мира.

Whisper летел дальше, неся на себе маленький островок человеческого разума через океан звезд. И каждый день приближал их к ответам — или к новым вопросам.

Кофе на космическом корабле всегда пах немного не так, как должен. Ли Вэй разглядывал янтарную струйку, стекающую в чашку из автомата в камбузе, и морщился. Не то чтобы было плохо — просто по-другому. Переработанная вода, искусственные ароматизаторы, металлический привкус от фильтров. Даже самые совершенные системы жизнеобеспечения не могли воссоздать то, что человек считал домом.

— Опять философствуешь над кофе? — Кэм заглянула в камбуз, стряхивая пот со лба после утренней тренировки. Волосы прилипли к вискам, футболка потемнела от влаги. — У нас есть более интересные темы для размышлений.

— Например? — Ли Вэй протянул ей вторую чашку. Кэм приняла ее благодарным кивком.

— Например, то, что Дэн уже полчаса мурлычет что-то себе под нос в лаборатории. Когда наш астрофизик мурлычет, это либо очень хорошо, либо очень плохо.

Ли Вэй усмехнулся. За три недели полета он успел изучить привычки каждого члена экипажа лучше, чем за годы подготовки на Земле. В замкнутом пространстве «Шепота» мелочи превращались в портреты. Дэн действительно мурлыкал, когда находил что-то интересное в данных, или когда нервничал из-за неразрешимой задачи. Кэм всегда вытирала руки о бедра, когда была готова к спору. Ребекка поправляла волосы за ухом, прежде чем сказать что-то важное. А капитан Хейл… капитан просто молчал. И в этом молчании помещался целый мир.

— Идем послушаем, — предложил Ли Вэй, допивая кофе. — Если Дэн нашел что-то интересное, лучше узнать об этом до завтрака.

Они прошли по узкому коридору к научному отсеку. «Шепот» был малым крейсером — четыреста пятьдесят метров длиной, с корпусом, больше похожим на плавучую станцию, чем на боевой корабль. Но при всей своей массивности он обслуживался всего восьмью людьми: остальное делали системы автоматизации. Жилые модули, лаборатории, инженерный отсек, гидропонные сады. Все соединялось сетью коридоров, по которым можно было добраться в любую точку корабля за пару минут.

Дэн действительно мурлыкал. Стоял перед голографическим дисплеем, на котором медленно вращалась трехмерная модель звездной системы Kepler-442, и негромко напевал какую-то мелодию. Заметив их, поднял голову и улыбнулся.

— А, как раз вовремя. Хотите увидеть нашу цель поближе?

— Что-то новое? — Кэм подошла к дисплею, разглядывая светящиеся точки планет.

— Не совсем новое, но интересное. — Дэн манипулировал голограммой, приближая одну из планет. — Kepler-442b. Суперземля, в полтора раза больше нашей планеты, находится в зоне обитаемости. Период обращения — сто двенадцать земных дней. Но самое интересное…

Он сделал паузу, явно наслаждаясь вниманием.

— Самое интересное? — подтолкнул его Ли Вэй.

— Спектральный анализ атмосферы показывает аномалии. Не те соотношения газов, которые мы ожидали бы увидеть на безжизненной планете. Слишком много кислорода, странное распределение метана. И еще… — Дэн повернулся к ним. — Радиотелескопы фиксируют слабые, но регулярные сигналы из этой системы. Возможно, естественного происхождения, но…

— Но ты не веришь, что они естественные, — закончил за него голос капитана. Хейл появился в дверном проеме, неслышно подойдя по коридору. Ли Вэй всегда удивлялся этой способности капитана — появляться именно тогда, когда происходило что-то важное.

— Честно говоря, не знаю, что и думать, — признался Дэн. — Сигналы слишком регулярные для природных процессов, но слишком простые для разумной цивилизации. Если бы я не знал, что мы находимся в ста двенадцати световых годах от Земли, подумал бы, что это помехи от наших собственных систем.

Хейл кивнул и прошел к центральному пульту лаборатории. Его движения были размеренными, но Ли Вэй заметил, как слегка напряглись плечи под курткой. Капитан тоже чувствовал важность момента.

— Сидни, — обратился Хейл к корабельному ИИ, — твое мнение?

— Мнение — слишком человеческое слово для искусственного интеллекта, — раздался из динамиков знакомый голос. — Но если вы имеете в виду анализ вероятностей, то шанс естественного происхождения сигналов составляет приблизительно семнадцать процентов. Остальные восемьдесят три процента…

— Остальные восемьдесят три процента заставляют задуматься, — закончил Ли Вэй. — Интересно, на что мы наткнулись.

— Или что наткнулось на нас, — тихо добавила Кэм.

В лаборатории повисла тишина. Ли Вэй посмотрел на лица товарищей и увидел то же самое выражение, которое, вероятно, было и на его собственном лице. Смесь возбуждения, тревоги и чего-то еще — того самого чувства, которое испытывает человек, стоя на краю неизвестности.

— Завтрак готов? — спросил Хейл, нарушая тишину. — Думаю, такие новости лучше обсудить за едой.

Завтрак в камбузе «Шепота» был священным ритуалом. Не потому, что еда была особенно хороша — хотя Ли Вэй действительно умел творить чудеса с ограниченным набором ингредиентов. А потому, что это было единственное время дня, когда весь экипаж собирался вместе не по долгу службы, а просто как люди.