А в журнале экспедиции появилась четвертая запись. Она отличалась от предыдущих: не о руинах и не о молчаливом коллапсе — а о встрече с иным способом существования, чужим и прекрасным.

Запись 4. Система Gliese 667

Расстояние от LHS 1140: ~ 200 св. лет

Время прибытия: варп + 3 недели локального перелета

Объект: планета Gliese 667Cc

Состояние: биосфера в упадке, города заброшены, техногенной активности нет. Однако при сканировании обнаружено: вся поверхность планеты функционирует как гигантский вычислительный комплекс. Органическая цивилизация перешла в цифровое состояние — их сознания продолжают существовать внутри планеты-компьютера.

Вывод предварительный: цивилизация достигла уровня, при котором физическая оболочка стала не нужна. Они ушли в мир данных, сохранив себя в ином измерении. Контакт возможен — но не словами и не жестами. Экипаж ощутил мысленные «эхо-сигналы», напоминающие сны.

Комментарий инженера-механика Сэмюэла Гранта:

«Впервые я чувствую не пустоту, а присутствие. Не глазами — как будто мыслью. Может, это и есть ответ?»

«Шепот» летел в режиме крейсерского хода, и впервые за долгие месяцы на корабле царила настоящая тишина. Не та напряженная тишина ожидания, которая сопровождала их при каждом новом открытии, а что-то иное — пустое и странно неуютное. Основные системы работали в фоновом режиме, данные с предыдущих миссий были обработаны и переданы на Землю. Экипаж впервые не несся к новой цели, не готовился к очередной высадке, не анализировал загадочные сигналы.

Капитан Хейл стоял в центральной рубке, наблюдая, как его команда пытается найти себе занятие. Сэм возился с уже исправным оборудованием, Дэн просматривал данные, которые знал наизусть, Итан читал один и тот же отчет в третий раз. Даже Сидни казалась менее разговорчивой, ограничиваясь краткими сводками состояния систем.

— Сидни, — обратился к ИИ капитан, — каков статус экипажа?

— Физиологически все в норме, капитан. Психологически… интересная картина. Уровень кортизола в пределах нормы, но отмечаю признаки беспокойства, связанного с отсутствием четких задач. Похоже, ваша команда привыкла к постоянному стрессу.

Хейл усмехнулся. За месяцы путешествия они настолько погрузились в поиски, в анализ каждого сигнала и каждой аномалии, что просто забыли, как это — жить без цели на горизонте.

— Объявить по всем отсекам, — решил он. — Режим отдыха. На следующие сорок восемь часов никаких обязательных вахт, кроме критически важных. Всем отдыхать. Жить. Вспомнить, что мы люди.

Доктор Ребекка восприняла распоряжение капитана как руководство к действию. К обеду она уже организовала первый групповой сеанс в малой кают-компании. Экипаж собрался неохотно — все понимали необходимость таких встреч, но никто особенно не рвался делиться переживаниями.

— Мы прошли через многое, — начала Ребекка, устраиваясь в кресле напротив остальных. — Видели мертвые миры, планеты-ловушки, цивилизации, которые ушли так далеко от нас, что контакт стал невозможен. Это оставляет след.

— Какой след? — спросила Кэм, скрестив руки на груди. — Мы делаем свою работу. Исследуем. Докладываем. Летим дальше.

— А ночью ты все еще видишь эти кристаллические структуры на Gliese 667 Cc? — тихо спросила Ребекка.

Кэм помолчала.

— Иногда.

— Я тоже, — признался Итан. — И еще… эти подземные убежища на LHS 1140 b. Представляю, как там жили последние. Считали дни. Знали, что конец близок.

Сэм поерзал в кресле.

— Хреново думать, что мы идем по тому же пути. Что Земля…

— Земля выжила, — перебил его Дэн. — Мы здесь, мы летим, мы ищем. Это уже что-то значит.

— Значит ли? — Ли Вэй, до этого молчавший, вдруг поднял голову. — А что, если мы просто отсрочиваем неизбежное? Что, если Великий Фильтр еще впереди?

Повисла тишина. Ребекка дала ей протянуться, чувствуя, как напряжение медленно выходит наружу.

— Страх — это нормально, — сказала она наконец. — Мы увидели, как легко разум может свернуть не туда. Как цивилизации выбирают смерть вместо жизни, изоляцию вместо контакта, виртуальность вместо реальности. Но мы также видели красоту. Архивы Kepler-442b. Семена с LHS 1140 b. Искусство дронов на планете-компьютере. Даже умирая, разум создает что-то прекрасное.

— Легко философствовать, — буркнул Сэм. — Но факт остается фактом: четыре системы, четыре тупика. Или мы что-то принципиально не понимаем, или…

— Или мы еще не там искали, — закончил за него капитан Хейл, который до этого молчал в углу. — Вселенная велика. Мы исследовали крошечную ее часть.

— Но достаточную, чтобы понять закономерность, — возразил Дэн. — Математика не лжет, капитан. Если брать наши результаты как выборку…

— То мы все обречены, да? — Кэм усмехнулась без радости. — Спасибо, Дэн. Очень воодушевляет.

— Я просто констатирую факты.

— А я констатирую, что твои факты — дерьмо.

— Кэм, — мягко остановила ее Ребекка.

— Нет, пусть скажет. Мы все здесь думаем одно и то же. Просто кто-то должен был это произнести вслух.

Ли Вэй вдруг рассмеялся. Негромко, но искренне.

— Знаете что? Хватит. Хватит этих мрачных разборов. Мы живы. Мы здесь. У нас есть еда, воздух и довольно приличное вино в грузовом отсеке.

— Ты принес вино? — удивился Итан.

— Не просто вино. Бургундское. Урожай 2215 года. Приберегал для особого случая.

— И какой же это особый случай? — спросила Ребекка с улыбкой.

— Мы еще живы после всего этого дерьма, — просто ответил Ли Вэй. — Разве этого не достаточно?

Ужин превратился в настоящий пир. Ли Вэй достал все свои припасы — настоящий бекон из морозильника, свежую зелень из гидропонной теплицы, даже умудрился испечь что-то похожее на хлеб в корабельной печи. Стол в кают-компании ломился от еды, а бутылка бургундского стояла в центре как почетный гость.

Сначала ели молча, наслаждаясь вкусом настоящей пищи после месяцев пайков и синтетики. Потом разговор стал постепенно оживляться, но как-то неловко, словно все забыли, как вести обычные, не связанные с работой беседы.

— А помните, — вдруг сказал Сэм, отпивая вино, — как на тренировочной базе нас кормили этими ужасными энергетическими батончиками? Какая-то субстанция со вкусом картона и консистенцией резины.

— О, да, — подхватил Итан. — Инструктор говорил, что это готовит нас к космическим рационам. А оказалось, что космические рационы намного лучше.

— Потому что их готовлю я, — гордо заявил Ли Вэй. — А не какой-то бездушный автомат в подвале базы.

Смех прозвучал естественно — впервые за долгое время. Ли Вэй допил вино, поставил бокал и вдруг стал серьезным.

— Знаете что, друзья? Предлагаю сыграть в одну игру. Давайте расскажем истории. Не о том, что было «там», — он кивнул в сторону иллюминатора, за которым мерцали звезды. — А о том, что было «тогда». На Земле. Самую яркую историю из своей прошлой жизни. До «Шепота». До космоса.

Повисла пауза. Все как будто одновременно поняли, что за месяцы путешествия они узнали друг о друге все — кроме того, кем были раньше. Их прошлое осталось на Земле, в другой жизни.

— Интересная идея, — пробормотал Дэн, покрутив бокал в руках. — Но зачем?

— Затем, что мы стали слишком серьезными, — ответил Ли Вэй. — Мы смотрим на мертвые миры и забываем, что сами живы. А живые люди — это не только их функции на корабле. Это их истории, ошибки, радости, страхи. То, что делает нас людьми, а не машинами.

Кэм первая подняла руку.

— Я расскажу.

Кэм откинулась в кресле и посмотрела куда-то поверх собравшихся, словно видела не потолок кают-компании, а далекие воспоминания.

— «Бунт у Каньона Кобры», — сказала она просто. — Слышали о таком?

— Что-то припоминаю, — нахмурился Дэн. — Локальный конфликт на одной из лунных баз. Лет двадцать назад?