— А световыми сигналами? — предложил Ли Вэй. — Простые геометрические фигуры, последовательность простых чисел?

Сэм покачал головой.

— Для них это будет как детский лепет. Представь, что муравей пытается показать тебе, что умеет считать до трех.

— Но даже если муравей умеет считать, это уже удивительно, — заметила Ребекка.

— Сидни, — обратился Хейл к ИИ, — твое мнение? Стоит ли пытаться установить контакт?

ИИ помолчала несколько секунд — по компьютерным меркам целую вечность.

— Капитан, я анализирую эту ситуацию с двух точек зрения. С научной точки зрения, любая попытка контакта может дать ценные данные о природе развитых цивилизаций. С этической точки зрения… мы можем нарушить что-то важное.

— Что именно?

— Представьте композитора, который работает над симфонией, способной изменить понимание музыки. Работает десятилетиями, находясь на грани прорыва. И вдруг кто-то врывается в его кабинет, требуя поговорить о погоде. Мы можем прервать процесс мышления, важность которого не способны оценить.

— Но мы же не знаем, действительно ли они заняты чем-то важным, — возразил Итан. — Может, они просто… существуют. Без цели, без направления.

— Тогда наше появление может стать для них подарком, — сказала Ребекка. — Новым стимулом для размышлений.

— Или помехой, — добавил Сэм.

Хейл снова посмотрел на планету. Световые узоры на ее поверхности медленно менялись, как будто гигантский мозг обдумывал какую-то невероятно сложную проблему.

— Знаете, что меня пугает больше всего? — сказал он наконец. — Не то, что они могут нас проигнорировать. И не то, что могут счесть помехой. Меня пугает, что они могут быть правы.

— В каком смысле? — спросила Кэм.

— В том, что физический мир — это тупик. Что вся наша возня с планетами, звездолетами, исследованиями — это просто неэффективная трата времени. Что настоящее развитие возможно только в виртуальном пространстве, где нет ограничений физики.

— Но тогда зачем мы вообще живем? — тихо спросил Ли Вэй.

— Может, чтобы дойти до того момента, когда поймем, что жизнь — это не цель, а средство, — ответила Ребекка. — Способ развить разум до уровня, когда он сможет существовать независимо от материи.

— Тогда получается, что вся история человечества — это просто подготовительный этап? — спросил Итан.

— Может быть, — согласился Дэн. — Эволюция, развитие технологий, искусство, наука — все это нужно только для того, чтобы создать достаточно сложный разум, способный выйти из обыденной реальности.

— А потом что? — спросил Сэм. — Сидишь в виртуальной реальности и решаешь уравнения до скончания веков?

— Или исследуешь миры, которые невозможны в физической реальности, — ответила Ребекка. — Переживаешь эмоции, недоступные биологическим существам. Понимаешь истины, которые нельзя выразить словами.

— Звучит как наркотик для интеллектуалов, — пробормотал Сэм.

— Или как следующий шаг эволюции, — возразил Дэн.

Разговор прервал сигнал тревоги. Не критический, но достаточно громкий, чтобы все обратили внимание.

— Что происходит? — спросил Хейл.

— Капитан, — доложила Сидни, — энергетические потоки планеты изменились. Незначительно, но заметно. Некоторые вычислительные узлы снизили активность, другие — повысили.

— Реакция на нас?

— Возможно. Или естественная флуктуация в их процессах. Но временная корреляция с нашим появлением составляет 94.7 %.

— Значит, они нас заметили, — сказала Кэм.

— Заметили или зарегистрировали, — уточнил Дэн. — Это не одно и то же.

— Сидни, можешь ли ты определить паттерн в изменениях? — спросил Хейл.

— Анализирую… Капитан, изменения не случайны. Есть определенная структура, но она слишком сложна для полной расшифровки. Это может быть процесс анализа нашего корабля, наших технологий, возможно, попытка понять наши намерения.

— Или они решают, стоит ли с нами разговаривать, — добавил Итан.

— А может, они уже приняли решение, — сказала Ребекка. — И просто изучают нас как любопытный образец.

Хейл стоял у иллюминатора, глядя на мерцающий мир. К нему тихо подошел Итан.

— Капитан… а вы верите, что они счастливы?

Хейл обернулся, удивленный вопросом.

— Счастливы?

— Ну да. Они же отказались от всего: от закатов, от ветра на коже, от вкуса еды… — Итан замолчал, подбирая слова. — От риска. От боли. От неожиданностей. Разве можно быть счастливым без этого?

— Возможно, их счастье для нас так же непостижимо, как их технологии, — после паузы ответил Хейл. — Может, они переживают экстаз, решая уравнение рождения вселенной, а наш самый яркий восход солнца покажется им скучной химической реакцией.

— То есть мы для них… приматы?

— Нет. Разные. Как орган и скрипка. Или как акварель и код. Одно не лучше и не хуже другого. Просто… иное.

Хейл наконец принял решение.

— Мы остаемся на орбите. Наблюдаем. Учимся. Но не предпринимаем активных попыток контакта до тех пор, пока не поймем больше о том, с чем имеем дело.

— А если они попытаются связаться с нами? — спросил Дэн.

— Тогда ответим. Но пока мы просто… студенты перед великим учителем. Мы должны понять, готово ли человечество к такому уроку.

— А если не готово? — тихо спросил Ли Вэй.

— Тогда, может быть, лучше, чтобы мы пока не знали о существовании таких… возможностей, — ответил Хейл.

«Шепот» замер на стабильной орбите, его экипаж в благоговейном молчании смотрел на планету-разум. Каждый думал о своем: о смысле жизни, о будущем человечества, о том, является ли то, что они видят, концом пути или его началом.

— Знаете, — наконец сказал Итан, нарушив затянувшуюся тишину, — я думал, что самое страшное — найти доказательства того, что мы одни во вселенной. Но теперь понимаю: гораздо страшнее найти доказательства того, что мы не готовы не быть одни.

Он посмотрел на мерцающую планету и добавил тихо:

— Они не вымерли. Они… ушли в себя. И возможно, нам туда дороги нет. Пока нет.

Помолчав, капитан Хейл добавил уже для всех:

— Дело в том, что они не спят. Тем не менее — они видят сны. И наши попытки достучаться до них — всего лишь шум за стеклом их бесконечной реальности.

Рубка «Шепота» наполнилась тем особенным напряжением, которое возникает перед принятием судьбоносного решения. Хейл долго смотрел на главный экран, где медленно вращалась планета-компьютер. Кристаллические узлы на поверхности Gliese 667Cc пульсировали неторопливым ритмом — каждые тринадцать секунд по всей планете пробегала волна голубоватого света, словно сердцебиение спящего гиганта. В рубке повисла тишина, которую нарушал лишь мерный гул систем жизнеобеспечения и едва слышимое потрескивание динамиков, улавливающих радиошумы планетарного разума.

Капитан потер виски. За последние сутки он почти не спал, пытаясь осмыслить масштаб открытия. Его кофе давно остыл в кружке с логотипом Земной Космической Администрации — подарок жены перед отлетом. Теперь эта простая керамическая чашка казалась артефактом из другой вселенной, где люди все еще варили кофе по утрам и спорили о погоде.

— Итак, — произнес капитан наконец, отрываясь от экрана и оглядывая собравшийся экипаж. — Мы столкнулись с цивилизацией, которая превратила всю планету в свой мозг. Вопрос в том, что нам с этим делать.

Кэм сидела напротив, скрестив руки на груди. Ее обычно идеально уложенные волосы были растрепаны — верный признак того, что она проводила ночи, изучая тактические сценарии. Лицо старпома выражало крайнюю озабоченность, а в глазах читалась та осторожность, которую прививает военная служба.

— Мне это не нравится, капитан. Совсем не нравится, — она наклонилась вперед, сжав кулаки. — Мы понятия не имеем, что там творится. Может быть, это какая-то ловушка, как на TRAPPIST-1e. Или еще хуже — может быть, там сидит что-то голодное и злое, что только и ждет, когда мы приблизимся.