— Сидни, — сказал он, устанавливая новый фильтр, — какой у нас ресурс системы очистки?

— При текущей нагрузке — примерно пятнадцать лет. С учетом запасных фильтров и возможности регенерации.

— А если экипаж увеличится?

— Маловероятный сценарий, но теоретически система выдержит до двенадцати человек.

— Откуда взяться лишним людям?

— Если мы встретим других людей в космосе.

Сэм рассмеялся:

— Других людей? В этой пустыне?

— Или представителей внеземной цивилизации.

— А они дышат кислородом?

— Неизвестно. Но если да, то наша система сможет обеспечить их воздухом.

Инженер покачал головой. ИИ мог найти практическое применение даже самым фантастическим сценариям.

Он закончил с фильтрами и перешел к проверке систем охлаждения. Генераторы выделяли много тепла, и его нужно было отводить. В космосе это сложнее, чем на Земле — нет воздуха для конвекции, только излучение.

Радиаторы работали нормально, но один из насосов системы охлаждения издавал странный звук.

— Сидни, в третьем контуре охлаждения что-то не то.

— Насос работает с повышенной вибрацией. Возможно, износ подшипников.

— Сколько он еще протянет?

— При текущих нагрузках — примерно год. Потом потребует замены.

Сэм записал в журнал. Еще одна задача для будущего.

— А запасные насосы есть?

— Два комплекта. Плюс возможность ремонта существующих.

— Хорошо.

Он продолжил обход. В космическом корабле всегда что-то требует внимания — то мелкая поломка, то профилактика, то простая проверка. Но именно эти мелочи обеспечивают жизнь экипажа.

В медблоке Ребекка проводила медосмотр экипажа. После анабиоза организм восстанавливается не сразу, и важно следить за состоянием каждого.

Первым на осмотр пришел Ли Вэй.

— Как себя чувствуешь? — спросила она.

— Как человек, которого заморозили, а потом разморозили, — усмехнулся повар. — Но в целом живой.

Она проверила давление, пульс, рефлексы. Все в норме, но мышечный тонус снижен.

— Тебе нужно больше двигаться. Анабиоз ослабляет мышцы.

— А где тут двигаться? Корабль не особо просторный.

— Есть спортивный отсек. Беговая дорожка, тренажеры.

— О, тренажеры, — проворчал Ли Вэй. — Моя любимая пытка.

— Либо тренажеры, либо через месяц будешь еле ходить.

— Убедила. Буду мучить железо.

После Ли Вэя пришла Кэм. Бывший военный подходил к медосмотру как к служебной обязанности.

— Все в порядке, док? — спросила она.

— С тобой всегда все в порядке, Кэм. Ты как робот — сломать сложно.

— Военная закалка.

Ребекка проверила показатели. Кэм действительно восстанавливалась быстрее других — организм привычен к стрессам.

— Но тебе тоже нужны тренировки. Особенно силовые упражнения.

— Уже хожу в спортзал. Вчера начала.

— Хорошо. А как настроение? Как спишь?

Кэм задумалась:

— Нормально. Только сны странные.

— Какие?

— О Земле. О том, что мы улетели и больше не вернемся.

— Это нормально. Психика адаптируется к новой реальности.

— А если мы действительно не вернемся?

Ребекка посмотрела на нее внимательно:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мы же летим искать инопланетян. А что если найдем что-то такое, что изменит наши планы?

— Например?

— Не знаю. Что-то опасное. Или наоборот — настолько важное, что нельзя будет улететь.

Ребекка кивнула. Эти мысли приходили в голову каждому в экипаже.

— Кэм, наша задача — исследовать и вернуться с информацией. Что бы мы ни нашли.

— А если то, что мы найдем, будет важнее нашего возвращения?

Вопрос повис в воздухе. На него не было простого ответа.

Вечером экипаж снова собрался в кают-компании. Ли Вэй приготовил что-то похожее на пасту — из консервированных овощей и синтетического белка, но с добавлением специй это было вполне съедобно.

— Итак, — сказал Хейл, — что имеем за день?

— Радиосканирование началось, — доложил Дэн. — Пока только космический шум. Но это ожидаемо.

— Курс корректировали, — сказала Кэм. — Все штатно.

— Техника работает нормально, — добавил Сэм. — Пару мелких дефектов, но не критично.

— Медицинские показатели в норме, — сказала Ребекка. — Всем нужны тренировки.

— Кухня функционирует, — с улыбкой сказал Ли Вэй. — Голодными не останетесь.

— А я, — сказал Итан, — пока просто учусь. И думаю.

— О чем думаешь? — спросил капитан.

— О том, что мы делаем. Мы летим искать братьев по разуму, но что если разум бывает очень разным?

— То есть? — уточнил Дэн.

— Ну, мы думаем, что разумная цивилизация должна посылать радиосигналы, строить города, покорять космос. А что если есть формы разума, которые этого не делают?

— Интересная мысль, — сказала Ребекка. — Приведи пример.

— Ну, например, — Итан помялся, — а что если разум может быть коллективным? Как муравьи, только намного сложнее. Отдельная особь не разумна, но вся колония — да.

— Тогда она бы не строила радиопередатчики, — согласился Дэн. — У муравьев нет технологий в нашем понимании.

— Или еще вариант, — продолжил стажер, воодушевившись, — что если разум может существовать не в биологической форме? В виде… не знаю, энергетических полей? Или квантовых структур?

— Тогда мы бы их вообще не заметили, — сказал Сэм. — У нас нет приборов для поиска квантового разума.

— А может быть, — добавила Кэм, — цивилизации становятся настолько продвинутыми, что перестают нуждаться в материальных технологиях?

— Что имеешь в виду? — спросил Хейл.

— Ну, они изучают вселенную не космическими кораблями, а… прямым подключением сознания к реальности. Или переносят себя в виртуальные миры и живут там.

— Тогда они тоже не будут посылать радиосигналы, — заметил Дэн.

— Получается, — сказал Ли Вэй, — что мы ищем только таких же технологических простаков, как мы сами?

— Примерно так, — согласился астрофизик.

Повисла задумчивая пауза.

— А что если, — сказала Ребекка тихо, — разум может существовать на других масштабах времени?

— То есть?

— Ну, для нас секунда — это секунда. А для них одна мысль может длиться годы. Или наоборот — они думают так быстро, что наша цивилизация для них как геологические процессы.

— Тогда мы просто не сможем общаться, — сказал Сэм. — Мы будем говорить на разных скоростях.

— Или вообще не заметим друг друга, — добавила Кэм.

Итан выглядел растерянным:

— Получается, мы можем лететь мимо разумной жизни и не понять этого?

— Теоретически — да, — ответил Дэн.

— Тогда зачем мы здесь? — спросил стажер.

Вопрос прозвучал с болезненной честностью.

— Потому что, — сказал Хейл спокойно, — мы ищем то, что можем найти. А не то, что существует.

— Разница большая? — уточнил Итан.

— Огромная. Но у нас нет выбора. Мы можем искать только теми способами, которые понимаем.

— Это как слепые, изучающие слона, — сказал Ли Вэй. — Каждый трогает свой кусок и думает, что понял, что такое слон.

— Хорошая аналогия, — согласилась Ребекка. — Мы изучаем вселенную человеческими методами и ищем человекоподобный разум.

— А что еще остается делать? — спросил Сэм практично.

— Искать дальше, — ответил капитан. — И надеяться, что если разум во вселенной есть, то хотя бы часть его окажется похожей на нас.

— А если нет? — снова спросил Итан.

— Тогда мы вернемся домой с пониманием того, что вселенная намного сложнее, чем мы думали.

— И что это изменит?

— Все, — сказал Хейл. — Если мы поймем, что человеческий разум — лишь один из множества возможных типов сознания, это изменит наше представление о себе и своем месте в мире.

Сидни подала голос:

— Позвольте добавить наблюдение. Даже если существуют формы разума, которые мы не можем обнаружить, это не делает наш поиск бессмысленным.

— Почему? — спросил Итан.

— Потому что, стремясь найти других, мы начинаем лучше понимать себя. Каждая гипотеза о внеземном разуме — это зеркало, в котором отражается человеческое сознание.