Длинный стол в центре камбуза мог вместить всех восьмерых, хотя технически экипаж состоял только из семи человек. Восьмой была Сидни, но она довольствовалась динамиками, встроенными в стены.

— Итак, — начал Хейл, разрезая омлет из искусственных яиц, — что мы имеем?

Дэн отложил вилку и достал планшет. Привычка ученого — всегда иметь под рукой данные.

— Пятнадцать отдельных сигналов за последние двадцать четыре часа. Все из одного источника, предположительно с поверхности Kepler-442b. Каждый сигнал длится ровно сорок семь секунд, интервал между сигналами — двадцать три минуты. Никаких отклонений.

— Слишком точно для природы, — заметила Ребекка, медленно перемешивая кашу. — Природа любит хаос. Небольшие отклонения, случайности…

— А может, наоборот? — Итан, самый молодой член экипажа, поднял голову от тарелки. — Подождите, а разве природа не может быть точной? Пульсары тоже дают регулярные сигналы.

— Пульсары — это другое, — пояснил Дэн. — Там физика понятна. Нейтронная звезда вращается, излучает направленный пучок радиоволн. Но здесь…

— Здесь нет пульсара, — закончил Сэм, не отрываясь от завтрака. Инженер всегда ел сосредоточенно, как будто каждый кусок требовал отдельного технического анализа. — Обычная звезда, обычные планеты. Ничего такого, что могло бы генерировать подобные сигналы естественным путем.

— Значит, неестественные? — Итан выглядел взволнованным. — То есть… это разумные существа?

Ли Вэй усмехнулся. Молодость кадета была одновременно раздражающей и трогательной. В его возрасте все казалось простым — либо да, либо нет, либо разумные существа, либо природа.

— Не все так просто, парень, — сказал он. — Может быть, это технология, но не обязательно разумная. Автоматические системы, оставшиеся от давно вымершей цивилизации. Или что-то совсем другое, о чем мы даже не подозреваем.

— Например? — спросила Кэм.

Ли Вэй пожал плечами.

— Откуда мне знать? Если бы я знал, это не было бы «чем-то другим».

— Философ, — пробурчал Сэм. — Всегда найдет способ ничего не объяснить.

— Лучше честная неопределенность, чем ложная ясность, — парировал Ли Вэй.

Хейл поднял руку, останавливая начинающийся спор.

— Сидни, какие у нас варианты действий?

— В настоящий момент — наблюдение и анализ, — ответил ИИ. — Мы слишком далеко от источника для детального исследования. Но когда мы войдем в систему Kepler-442…

— Когда мы войдем в систему, все изменится, — тихо произнесла Ребекка. — Нам придется принимать решения, о которых мы пока даже не задумываемся.

— Какие решения? — спросил Итан.

Ребекка посмотрела на него с тем выражением, которое Ли Вэй уже успел изучить. Так она смотрела, когда собиралась сказать что-то важное.

— Предположим, сигналы действительно исходят от разумных существ. Что тогда? Пытаемся установить контакт? А если они нас не заметят? Или наоборот — заметят, но воспримут как угрозу?

— А если они давно мертвы? — добавил Дэн. — Эти сигналы могли генерироваться сотни или тысячи лет назад. Мы можем добраться туда только для того, чтобы найти руины.

— Или пустую планету с работающими автоматами, — продолжил Сэм. — Которые будут исправно передавать сигналы еще миллион лет после того, как их создатели обратятся в пыль.

Тишина снова накрыла стол. Ли Вэй посмотрел на лица товарищей и понял, что каждый из них думает о том же самом. О том, что их миссия из научной экспедиции может превратиться во что-то совершенно иное. В первый контакт человечества с иным разумом. Или в последнее свидание с давно умершей цивилизацией.

— А знаете что? — неожиданно произнес Ли Вэй. — Я приготовлю особенный ужин. На случай, если это наша последняя трапеза в неведении.

— Что имеешь в виду? — спросила Кэм.

— Через шесть дней мы войдем в систему Kepler-442. И тогда все эти вопросы получат ответы. Хорошие или плохие — увидим. А пока… — Ли Вэй поднял чашку с кофе. — Пока мы еще можем позволить себе сомневаться.

Рутина космического полета имела свой особенный ритм. Подъем в семь утра по корабельному времени, завтрак, утренний брифинг, дежурства, обед, послеобеденные задачи, ужин, вечерняя смена, отбой в одиннадцать. Распорядок создавал иллюзию нормальности среди звезд, хотя «день» и «ночь» на борту «Шепота» были лишь условностями.

После завтрака Ли Вэй отправился проверить гидропонные сады. Это была его дополнительная обязанность, не связанная с приготовлением пищи, но он любил проводить время среди зелени. В космосе каждый лист, каждый стебель были маленьким чудом.

Биологический модуль располагался в хвостовой части корабля, рядом с инженерным отделом. Четыре длинных грядки под искусственным солнцем, тщательно откалиброванным для оптимального роста растений. Томаты, салат, зелень, даже несколько кустов земляники — маленький кусочек Земли в металлическом корпусе звездолета.

— Как поживают наши зеленые друзья? — спросил Сэм, появляясь в дверном проеме с инструментальным ящиком в руках.

— Лучше нас, — ответил Ли Вэй, проверяя уровень питательного раствора. — Им не нужно беспокоиться о загадочных сигналах и контактах с внеземными цивилизациями.

Сэм поставил ящик и присел на корточки рядом с одной из грядок. Его руки, всегда пахнущие машинным маслом, неожиданно бережно коснулись листа томата.

— Знаешь, иногда я думаю, что эти растения умнее нас, — сказал он задумчиво. — Они просто живут. Растут, цветут, дают плоды. Никого не ищут, ни с кем не пытаются связаться.

— И это делает их умнее?

— Может быть. — Сэм выпрямился и взял инструментальный ящик. — Во всяком случае, они точно более счастливы. Ладно, мне нужно проверить систему рециркуляции в инженерном отсеке. Если что-то случится с оранжереей, зови.

Оставшись один, Ли Вэй продолжил работу. Проверил каждую грядку, записал показания датчиков, собрал несколько зрелых томатов для вечернего ужина. Простые, механические действия успокаивали. Среди звезд и загадочных сигналов было приятно заниматься чем-то понятным и осязаемым.

— Ли Вэй? — раздался голос Ребекки из коридора. — Можно поговорить?

— Конечно, заходи.

Ребекка появилась в дверном проеме, но не вошла в оранжерею. Стояла на пороге, обнимая себя руками — жест, который Ли Вэй уже начинал узнавать. Так она делала, когда была в роли психолога, а не просто товарища по команде.

— Что-то не так? — спросил он.

— Не знаю. Может быть. — Ребекка наконец вошла и присела на край одной из грядок. — Я наблюдаю за экипажем. Это моя работа. И я вижу… изменения.

— Какие изменения?

— Кэм стала более напряженной. Вчера она провела в тренажерном зале два часа вместо обычного часа. Дэн почти не спит — видела, как он бродит по коридорам ночью. Итан задает слишком много вопросов, даже для него. А капитан…

Ребекка замолчала, поправляя волосы за ухом.

— Что с капитаном?

— Он молчит. Больше обычного. И это тревожит меня больше всего.

Ли Вэй кивнул. Он тоже заметил эти изменения, но привык списывать их на естественную реакцию людей на неопределенность. Когда не знаешь, что тебя ждет, невольно готовишься к худшему.

— А что с тобой? — спросил он. — Ты тоже изменилась.

Ребекка удивленно посмотрела на него.

— Я?

— Ты стала более наблюдательной. Более… настороженной, что ли. Словно чувствуешь ответственность за всех нас.

— Может быть, — призналась она. — В космосе психологические травмы могут быть смертельными. Не только для отдельного человека, но и для всего экипажа. А впереди у нас…

— Впереди у нас неизвестность, — закончил Ли Вэй. — Но разве не за этим мы сюда летели?

Ребекка улыбнулась — первый раз за последние несколько дней, как понял Ли Вэй.

— Наверное, ты прав. Просто… когда неизвестность становится реальностью, это пугает больше, чем ожидалось.

— А меня не пугает, — сказал Ли Вэй. — Меня радует.

— Радует?

— Конечно. Мы потратили двадцать лет на подготовку к этой миссии. Сколько раз репетировали разные сценарии? Сколько симуляций прошли? А теперь, наконец, случилось что-то непредсказуемое. Что-то настоящее.