Мы вошли в квартиру. Дверь закрылась с тихим щелчком, и нас поглотила гробовая тишина. Мы стояли в прихожей, как два призрака, вернувшиеся с войны, которую не выбирали.

Я обернулся к ней. Она наконец подняла на меня глаза. И в них не было ненависти. Не было отвращения. Там была глубокая, всепоглощающая усталость и пустота, от которой сжималось сердце.

– Демид или правильно Демиан... – ее голос был тихим, как шелест падающего листа. – Кто ты?

И у меня не было на это ответа. Ни одного, который бы не ранил её ещё сильнее.

Я наконец подняла на него глаза, и не смогла увидеть его, так словно два лица наложили друг на друга. Или это просто слёзы застили глаза.

– Демид или правильно Демиан... – мой голос был тихим, и в тоже время оглушающим в тишине. – Кто ты?

Да и имело ли это теперь значение. Не дожидаясь его ответа, направилась в комнату, которую начала считать своей. Схватила сумку и побросала в неё свои вещи. Оставаться тут, в квартире с этим человеком, не было сил. Боль от предательства была невыносима. Все прошлые мои разочарования казались сущим пустяком. Я отыграла свою роль прикрытия, приманки. Пора и честь знать. Уйти самой…

Всю дорогу до квартиры я молчала, не пролила ни капли слёз. Словно каменная. Глядела в окно флая, но не видела ничего, кроме размытых пятен света. Внутри была такая же пустота, выжженная и холодная. Шок от пережитого ужаса смешался с горечью предательства, создавая ядовитый коктейль, который парализовал душу.

Демид. Демиан. Два имени. Два лица. Одно тело. Тот, чьи прикосновения заставляли меня гореть, чья забота казалась такой искренней, оказался иллюзией, тем самым туманом. Умной, продуманной, отточенной ложью. Он играл со мной, как кошка с мышкой. Наслаждался своей маленькой пьесой, где я была глупой простушкой, поверившей в сказку про любовь. Только принц в этой сказке оказался монстром в костюме, а сама сказка – грязной интригой кланов даймов.

Он пытался что-то сказать, когда я уходила из квартиры. Я не дала. Просто открыла дверь и вышла, не оглядываясь. Не проронив ни слова. Каждое слово, обращенное к нему, казалось бы, предательством самой себя. Попыткой оправдать его, и продолжать обманываться дальше. Дать капельку убийственной надеже.

Дома меня наконец накрыло. Стены старой квартиры, хранившие мои прежние, простые мечты, стали свидетелями того, как во мне рухнул мир. Надежды на то, что после окончания учебы и контракта, мы с Демидом сможем быть вместе. Я постаралась бы уговорить родителей оставить меня тут, или под присмотром ба, его бы уговорила не расставаться, и по возможности оставить работу на Архи…

Всё прах. И даже сколько слез ни пролилось, его не вымыло из души.

На следующий день осталась дома. Не пошла на учебу. Не отвечала на звонки. Металась по комнате, как зверь в клетке. Плакала до изнеможения, пока глаза не опухали и не начинала болеть голова. Кричала в подушку, чтобы соседи не вызвали законников. Ругалась, используя самый похабный сленг докеров, который только знала.

Самое ужасное было осознать глубину своего падения. Я не просто привязалась к нему. Я его выбрала. Бездумно, безрассудно, по-идиотски влюбилась. В его улыбку. В его смех. В ту нежность, которую он умел показывать, притворяясь Демидом. А он... он просто вел свою игру. «Присматривал» за ценной вещью своего босса. Или, что еще хуже, развлекался, тестируя свои чары на наивной дуре.

Через день я заставила себя вернуться в его – нет, в квартиру Архи. Мне нужно было забрать оставшиеся вещи и планшеты. Поставить точку.

Он оказался дома. Сидел в своем кресле у панорамного окна, в идеально сидящем темном костюме. Собранный. Холодный. Демиан Архи. Настоящий. Его взгляд был спокойным и внимательным, будто ничего и не произошло. Будто он не разрывал мне сердце на части своим дурацким спектаклем. Не подвергал смертельной опасности пригласив на эту, бездна её побери, крышу.

Я прошла мимо, не глядя, и тихо закрыла за собой дверь комнаты. Быстро, без лишних эмоций, сложила вещи в сумку. Каждая вещь, напоминающая о времени, проведенном здесь, обжигала пальцы. Гель для душа, от которого теперь пахло предательством. Планшетка с его первым посланием... Оставила ее на тумбочке. Это чужое.

Сумка была собрана. Я выдохнула, выпрямила плечи и вышла в гостиную.

Он все так же сидел в кресле, внимательно наблюдая за мной.

– Безопасно ли мне возвращаться на учебу? И в медцентр? – спросила я ровным, безжизненным тоном. Мне было все равно, но эти вопросы требовали ответа.

– Опасность миновала, – его голос был спокойным и гладким, как отполированный камень. – По горячим следам были задержаны все причастные. Ситуация под контролем.

Я кивнула, глядя куда-то в пространство за его головой, только не ему в глаза.

– Раз все закончилось, мои услуги более не требуются... я хочу разорвать наш контракт. Мне необходимо вернуться к прежней жизни.

Воцарилась тишина. Я чувствовала, как его внимание стало острее, тяжелее.

– Эля, ты уверена, что хочешь этого? – переспросил он. В его голосе прозвучала какая-то странная нота, но я не стала анализировать. Мне слишком больно.

Я подняла на него усталый взгляд. Впервые за этот разговор посмотрела прямо в его знакомые и такие чужие глаза.

– Да.

Он замер на секунду, его пальцы впились в подлокотник кресла. Затем он медленно кивнул.

– Хорошо. Контракт расторгнут.

Больше нечего было сказать. Я развернулась и вышла из квартиры, не оглядываясь. Дверь закрылась с тихим щелчком, похоронив за собой все надежды.

Вернуться к своей прежней жизни было не сложно. Вернее, к ее подобию. Учеба, работа, дом. Я стала казаться самой себе тенью себя прежней. Механически ходила на пары, оставалась в учебном центре готовить заданный материал, сдавала экзамены, упахивалась на сменах в медицинском центре, ассистировала Грену в мед кабинете. Делала всё, лишь бы заполнить образовавшуюся пустоту. В первый же свободный вечер отправилась в бар проверенным методом зализывать вырванное сердце. Рыба и эль справлялись скверно, набравшись до состояния полета в космосе обнаружила на следующий день себя дома, с полным провалом в памяти, как добралась домой. На этом заливание горя алкоголем было отвергнуто за неэффективностью, и опасностью последствий. Вечерами я возвращалась в свою тихую, пустую квартиру и стояла посреди гостиной, не в силах найти себе места.

В один из бесцветных вечеров, когда я сидела на полу, прислонившись к дивану, и смотрела в стену, раздался звонок в дверь. Я проигнорировала его. Звонок повторился, настойчивее. Потом в дверь постучали – не громко, но требовательно.

– Эль, открывай. Я знаю, что ты там.

Голос был отлично знаком, аристократичный и требовательный. Даниэлла. Последнее, чего мне хотелось, – это видеть ее надменный, холодный взгляд. Но звонки не прекращались. Вздохнув, я побрела к двери и открыла ее.

Она стояла на пороге, но это была не та Даниэлла, что смотрела на меня с презрением и ненавистью. Сейчас она напоминала мне её прежнюю. На ней были простые джинсы и свитер, обманчивые в своей простоте, только стоившие как моя зарплата в мед центре за месяц. Волосы собраны в небрежный хвост, а в руках она держала две картонные коробки с едой из моего любимого азиатского бистро, которое мы любили с ней посещать раньше.

– Впустишь? – спросила она, давно забытым тоном. Словно извинялась за нарушенное беспокойство.

Я молча отступила, пропуская ее. Она прошла на кухню, расставила коробки на столе и повернулась ко мне.

– Ты выглядишь ужасно, – констатировала она, пройдя внимательным взглядом по моему лицу, и помятой одежде.

– Спасибо, леди, вы всегда знаете, как поднять настроение, – устало буркнула я, опускаясь на стул.

– Я тут не для поднятия твоего настроения. А потому, что ты загоняешь себя. Что у тебя такого произошло, что ты довела себя до такого состояния?