Вскрик, сорвавшийся с моих губ, был не от боли, а от шока. Шока от того, каким пронзительным и ярким может быть это чувство. Оно было совсем иным, не таким, как прежде — более пошлым, более запретным, и оттого в тысячу раз более интенсивным. Каждое движение его бедер отзывалось во мне гулом, эхом, которое расходилось по всему телу, достигая кончиков пальцев.

—Дыши тише, — его голос прозвучал хрипло, напряженно. Он сам с трудом сдерживал себя.

Я пыталась дышать, как он говорил, короткими прерывистыми вздохами. Вибратор у моего клитора создавал постоянный, навязчивый гул, смешивая ощущения, создавая гремучую смесь, от которой сознание уплывало окончательно. Я уже не понимала, где заканчиваюсь я и начинается он. Мир сузился до этого невероятного, тугого соединения, до его рук, впившихся в мои бедра, и до низкого стона, который, казалось, рвался и из его и моей груди.

— Демид… — простонала я, не в силах вымолвить больше ни слова. Это было мольбой, и благодарностью.

Он ответил не словом, а действием. Его ритм ускорился, стал более уверенным, почти яростным. Казалось, он чувствовал мое тело лучше, чем я сама. Он знал, какой угол выбрать, какую глубину, чтобы я взвыла от нахлынувшей волны, которая уже не просто нарастала, а готовилась разорвать меня изнутри.

Оргазм обрушился со сокрушительной силой. Это не было плавным схлыныванием волны, как прежде. Это был взрыв. Бело-горячая молния, которая ударила прямо в точку соединения наших тел и разлетелась миллиардами искр по всем моим нервным окончаниям. Мое тело выгнулось в немой судороге, мышцы живота и внутренние мышцы сжались в спазме такой силы, что мне показалось, я сейчас потеряю сознание. Я не кричала — у меня просто не было воздуха. Я лишь конвульсивно хватала ртом воздух, а из глаз сами текли слезы переполняющего, всепоглощающего ощущения.

Демид почувствовал мои внутренние сокращения, и его собственное тело напряглось в финальном рывке. Он издал низкий, сдавленный рык, вонзился в меня в последний раз, глубоко и до конца, и я почувствовала, как его тепло снова заполняет меня, на этот раз уже внутри.

Мы замерли, оба полностью истощенные, дыша на разрыв. Он медленно, чтобы не причинить мне дискомфорта, вышел из меня, и я безвольно рухнула на простыню, все еще мелко дрожа. Он лег рядом, перевернув меня к себе, его грудь тяжело вздымалась.

Минуту, другую, мы просто лежали молча, приходя в себя. Затем его рука потянулась ко мне, и он большим пальцем осторожно стер слезу, застрявшую в уголке моего глаза.

— Ну что? — его голос был глухим от усталости, но в нем читалось удовлетворение. — Удовлетворила своё любопытство?

Я посмотрела на него, на его темные, все еще пылающие страстью глаза, на его влажные от пота волосы, и слабая улыбка тронула мои губы.

— Да, — прошептала я. — Это было... нечто.

— Нечто хорошее? — уточнил он, и в его взгляде мелькнула знакомая искорка.

Я кивнула, не в силах подобрать слов. Стыд, досада, обида — все это растворилось, уступив место глубочайшей, животной удовлетворенности и странному чувству близости, которого я никогда раньше не испытывала.

Он притянул меня к себе, и я прижалась щекой к его горячей груди, слушая, как его сердце постепенно успокаивается. Его рука лежала на моей спине, тяжелая и влажная. Закрыв глаза подумала, что может вот он конец невезения? А может быть, все самое интересное только началось…

Уже засыпая, осознала, что ведь не каждый парень после даже такого крышесносного секса останется рядом. А этот ведь еще и прижал меня к себе, прикрыв простынкой. И как он к этому отнесётся? Как к благодарности за спасение Грена? Или ему просто хотелось поиметь контрактницу своего шефа…

Рано или поздно это должно было случиться. Так или иначе. Все старания держаться от неё подальше, шли прахом, год за годом, день ото дня. Сопротивляться притяжению становилось всё труднее. Я отчаянно пытался её заменить кем-то другим. Другими чертами лица, силуэтами тела. Даже расстояние и время не спасли от моего помешательства по имени Элен. Я утешал и уговаривал себя остановить, оставить её в покое. Ведь она счастлива. С другим. Моим другом. Что давало извращенное успокоение.

Не с моим положением и ситуацией было обзаводиться такой слабостью, как избранная женщина. Проклятие и благословение любого дайма.

Та заварушка рядом с её районом спутала все планы. И сейчас я где-то даже рад, что так сложилось. Теперь она официально стала находиться под покровительством семейства даймов. Хоть все причастные и были в курсе к какому клану она относится. Её глава клана допустил огромную промашку, не заявив официально чья она. Всё его влияние окажется пустым звуком, упаси великий космос оказаться ей на месте тех похищенных девчонок.

Вчерашнее происшествие дало огромнейший толчок развитию нашего общения. С одной стороны глупо так считать, с другой – я стал для неё в какой-то мере значим. Ещё в квартире меня поразило её отношение. Словно она смогла частично, но ощутить все чувства и эмоции, которые я к ней испытывал. Что скрывать, её интерес мне был приятен. Даже её холодное недовольство моим поведением, что в клинике у Грена, что в клубе, не смогли скрыть искреннее переживание за меня.

И это чувствовать комически приятно. Только хочется большего. Намного большего.

Утренний выход из душа был не случайным. Это была проверка, чтобы понять её реакцию. Приманка. Я вышел, чувствуя на себе её взгляд, будто физическое прикосновение. Хоть сейчас гены дайма принесли пользу, я смог учуять её легкое возбуждение, которое она хотела скрыть за неловкостью момента. Её тело сказало мне правду, в то время как её разум пытался спрятаться за дурацкими вопросами про «начальство».

Я дал ей убежать. Позволил ей скрыться за дверью ванной. Потому что знал, что будет дальше. Ожидание сводило с ума. Я стоял, прислонившись к стене, слушая шум воды и приглушенные звуки за дверью. А потом… потом до меня донесся другой звук, прерывистое дыхание. И запах… Запах её желания стал гуще, острее, отчаяннее.

Самообладание лопнуло. Я не мог больше ждать. Я бесшумно вошел в ванную. Пар застилал всё, но я видел её с совершенной четкостью. Она стояла, прислонившись одной рукой к стене, другая рука беспомощно скользила между её ног. Её тело было изогнуто в мучительной дуге неудовлетворенности. Она пыталась сама добиться того, чего я так долго желал ей дать.

Вид её, такой уязвимой и отчаянно жаждущей, был самым сильным афродизиаком в моей жизни. В тот миг я стал хищником, который получил подтверждение: его добыча хочет быть пойманной.

Я сбросил боксеры. Кожа горела. Подойдя сзади, скользнул руками по её мокрому телу, прижался к ней, дав почувствовать, насколько я готов. Её кожа покрылась мурашками, она вся затрепетала, но не от страха. От предвкушения.

— Только если ты скажешь да, — прошептал я ей в ухо, едва сдерживая рвущегося наружу зверя. Я должен был услышать это. Я должен был быть уверен, что она отдается мне добровольно.

Она молчала, вжимаясь в меня сильнее, и это сводило с ума. Но мне нужно было подтверждение её согласия. Признание. Её капитуляция.

— Эль, — потребовал я, и в голосе прозвучало всё напряжение, испытываемое мной.

И оно прозвучало. Это тихое, сдавленное «да». Оно развязало мне руки. Сорвало все оковы.

— Наконец-то, — вырвалось у меня. Теперь она была моей по праву.

Я вошел в нее. Она была тесной, горячей, идеальной. Её тихий крик, её дрожь — всё это было музыкой. Я покрывал поцелуями её плечо, её шею, прижимая её к себе, стараясь контролировать себя, но это было безнадежно. Она отвечала мне с такой же яростью, её руки впивались в мои волосы, цеплялись за плечи, и я чувствовал, как её ногти впиваются в кожу возле недавно заживших шрамов. Это было больно и сладко одновременно. Она метила меня как своего.

Я чувствовал, как её тело начинает сжиматься вокруг меня, как она приближается к краю. Но и моё тело было на пределе. Вид её спины, её покорной позы, её стоны — всё это переполнило чашу.