Когда я добралась до базы, было почти десять вечера.

— Кто? — крикнул охранник на вышке, предупреждая других, что я приближаюсь к КПП.

— А ты что здесь делаешь? — удивились мужчины, увидев меня ночью у ворот.

Обычно приветливые ребята, сейчас они выглядели удивленными и настороженными. А ведь я даже не подумала, что меня могут не пропустить. Сегодня автобусов больше не будет, если меня не пустят, придется ночевать где-нибудь под деревом. Я даже на это была готова, лишь бы не идти домой.

— Приехала помочь Игорю Николаевичу, — выдаю первое, что приходит на ум. Краснею безбожно. Хорошо, что ночь, прожекторы наверняка искажают свет, поэтому изменившийся оттенок кожи охрана вряд ли заметит.

— Аслан Зафарович в курсе? — спрашивают меня. Неопределенно веду плечами, сложно врать под строгими подозрительными взглядами.

— Пусть сам с тобой разбирается, — открывая дверь КПП, произносит старший смены. В этот момент мне хочется развернуться и уйти. Я думала, Аслан уже домой уехал, а теперь ещё с ним объясняться. И что я ему скажу? Опять буду врать? — Сумку на проверку занеси, — как только я прохожу турникет, окрикивает меня один из охранников.

Хмурится, когда я высыпаю содержимое на стол. Смотрит на джинсы, на порванную сумку, переводит взгляд на заплаканное лицо, которое я старательно отвожу в сторону, но эти люди заточены на то, чтобы подмечать любые мелочи.

— Собирай, — произносит почти ласково и сам помогает сложить все в сумку.

— Спасибо, — поблагодарив, покидаю КПП.

— Аслан ещё не освободился? — услышав вопрос одного охранника другому, сбавляю шаг, а точнее, вообще замираю.

— Нет. Устраивает незабываемый отбой спецам.

— Они завтра не поднимутся, — раздается смешок.

— Есть шанс их спасти. Пойду доложу, что Есения приехала доку помогать.

— Стой, я сам предупрежу, — останавливает тот, кто проверял мою сумку. Теперь начинаю быстро идти, пока меня не застукали за подслушиванием. Легкие кеды почти глушат шаги. Последнее, что удается услышать, прежде чем я достаточно отошла: — Он в таком настроении, что может напугать, а ей и так, по ходу, досталось….

Аслан

— Кто с трех выстрелов укладывает три мишени, идет спать, — даю пустяковое задание, пора их разгонять, но взять и отпустить — слишком просто.

Кто-то поднимается, подходит к инструкторам. Должны справиться без проблем, всё-таки спецы. Хотя с утра были сомнения, на первой дистанции почти двадцать человек слетело. Профессионалы, мля….

— Если мы сегодня не выспимся, завтра вообще ни один норматив не сдадим, — слышится недовольное в толпе. Гашу в себе желание докинуть им заданий. До хрена возмущаются, видимо, не устали. Они на курсы выживания попали, а отдыхать и девочек кадрить будут за пределами базы!

— Аслан Зафарович, можно вас? — отзывает меня Павел.

— Опять что-то с камерами? — спрашиваю, приближаясь к мужику. Если обнаружится проблема, верну оборудование и потребую прислать новое.

— Нет, — мотнув головой, отходит на пару шагов назад, утягивая меня в темную зону. Объяснять не спешит. Достает из пачки сигарету, закладывает за ухо. Поднимает голову к небу.

Ты мне ещё на звезды полюбуйся!

— Паш, ты чего мнешься, словно телка? Говори, — с наездом.

— Проблема у нас, Аслан Зафарович, — чешет затылок. Улавливает мое изменившееся дыхание, которое звучит как последнее предупреждение, и начинает говорить по делу: — Есения на базу вернулась, — глядя в глаза.

«Какого хрена?!» — взрывается все внутри.

— Говорит, доку помочь, а у самой глаза зареванные, — делая заминку, добавляет он. Зверь внутри меня скалится. Павел делает шаг назад. Крепкий, здоровый мужик, далеко не трус, а тут чувствует, что моя энергетика разрывает пространство, хотя внешне я ничем не мог себя выдать.

— Возвращайся на пост, — выдаю вроде спокойным голосом, а Павел неправильно улавливает интонации.

— Вы сильно не ругайте её, — заступается Паша за Есению, а это о многом говорит. Мои приказы не обсуждаются, моим требованиям беспрекословно подчиняются, не оспаривается ни одно поручение, а тут мужики на её сторону встали, на базу пропустили, даже не выяснив, что случилось. Располагает к себе девочка, нравится закаленным в боях мужикам, под свое крыло готовы её взять.

— Артём! — окрикнув командира, жду, когда подойдет. — Без меня заканчивайте тут.… и гони их всех спать, даже если ни в одну мишень не попадут.

Мой командир удивляется, но, кивнув головой, возвращается к огневой позиции, где к стрельбе готовится вторая пятерка.

Внутри меня просыпается чудовище, мне хочется убивать за слёзы. Не должно быть их на её лице! Её глаза должны блестеть от счастья. Должны заволакиваться пеленой страсти, плыть от желания. Вспоминаю её выражение лица, когда сегодня дал слабину и прикоснулся к её губам. Если бы в это время Тамерлан не появился в коридоре, хрен бы я остановился. Выпил бы всю её. Насытил своего зверя её вкусом и запахом.…

Приближаясь к корпусу, торможу в тени деревьев. Бью по карманам в поисках пачки сигарет. Давно бросил, но иногда срывает. Сейчас бы закурил. Нужно вернуть голове холодный контроль, подавить все эмоции. Она наверняка своими захлебывается, мои чувствовать не должна.

Сигареты можно попросить у парней, тут сто метров до КПП. Осмотрев себя, принимаю решение, что остывать буду под холодным душем. Заодно смою с себя пот и пыль этого дня.

Подавив желание сразу пойти в медблок, поднимаюсь к себе. Скидываю грязную одежду на диван. Босиком в душ. Упираясь в стеклянные стенки кабинки ладонями, подставляю спину и голову под холодные струи. Тело остывает, а вместе с ним и моя ярость. Как надолго меня хватит, не знаю. Все будет зависеть от того, что я увижу и что пойму.

Надев на себя чистую футболку и штаны, спускаюсь в медблок. Паша просил не ругать сильно, я и не собирался. Просто так не стала бы она сбегать в ночь и нестись на базу. У Игоря открыта дверь, док стоит у окна и курит. Вхожу в кабинет, ищу взглядом Есению. Док видит меня в отражении окна, поворачивает голову.

— Она в процедурной, — выбрасывая окурок в окно, произносит он.

— Игорь, окурки собери во дворе и выброси в урну, — я не срываюсь на нем, просто терпеть не могу свинства, которое люди устраивают вокруг себя.

— Извини, задумался.

Оставив его наедине со своими мыслями, иду в процедурную. Тихонько толкаю дверь. Свернувшись калачиком, Есения лежит на кушетке, на ногах бахилы, ладони под щекой, на щеках невысохшие дорожки слез, плакала и так уснула.

И вот как мне тебя допрашивать?

Запрещая ярости расползаться по венам, делаю глубокий вдох. Ещё один. Зря стоял под холодной водой? Получилось закамуфлировать и спрятать эмоции за внешней стеной спокойствия. Подхожу к кушетке. Надо будить, нечего ей здесь спать. В любой момент может кто-то заглянуть. Всхлипывает во сне, а меня опять волной гнева накрывает, легкие разъедает, не получается втолкнуть в себя воздух.

Еся.… девочка моя красивая….

Что у тебя случилось?...

Кто обидел?...

Не расскажешь ведь… а я всё равно узнаю.…

Пздц тому, кто тебя обидел!

Позволяю себе полюбоваться на неё, но как только изображения в голове становятся порочными, а член в штанах выразительно вырисовывается, торможу себя и трогаю её аккуратно за локоть. Если бы знал, что не проснется, отнёс бы к себе на руках.

— Еся, просыпайся, — голос проседает, но она спросонья не улавливает. Распахивает свои волшебные глаза, в которых я тону как пацан, пугается.

— Аслан Зафарович, вы меня ругать будете? — первое, о чем спрашивает.

«Целовать», — вертится на языке, но ей это не обязательно слышать.

— Я Игорю Николаевичу приехала помочь.… — садится на кушетке, выпрямляется, а меня топит в незнакомых ранее эмоциях. Хочется спрятать ото всех, чтобы ее хрупкость и нежность никто не посмел растоптать.

— Завтра обязательно поможешь, а сейчас мы идём спать, — добавляю взгляду и голосу строгости.