Возможно, в конце концов мы найдем способ вернуться друг к другу, но прямо сейчас это то, что должно произойти.

— Хорошо, в доме чисто. У меня есть люди без сознания снаружи, но никто из них не мертв. Алессио уже в пути с другими людьми, а потом мы наведем порядок в этом беспорядке, — говорит Йован, возвращаясь в комнату.

Я выдвигаю ящики и достаю одежду, бросая ее в открытый чемодан на полу. Собираясь, я изо всех сил стараюсь сдержать слезы. Я не собираюсь плакать из-за этого. Я собираюсь убедиться, что мы оба уйдем, чувствуя себя настолько хорошо, насколько это возможно в данной ситуации.

— Хэдли, что ты делаешь? — Спрашивает Йован прерывающимся голосом, появляясь в дверях шкафа. — Я же сказал тебе, что позабочусь обо всем. Тебе не обязательно уезжать.

Я качаю головой и прикусываю губу. — Йован, ты сказал, что не будешь удерживать меня, если мне нужно будет уйти. Я хочу, чтобы ты знал, что это не потому, что я тебя не люблю. Я люблю, очень сильно, и ты делаешь фантастическую работу, защищая нас. Мне просто нужно немного пространства.

Он вздыхает, и его глаза сияют, когда он смотрит на меня. — Это была одна плохая ночь, Хэдли. Не каждая ночь будет такой. Если ты останешься, мы сможем во всем разобраться. Я обещаю, что сможем. Я убью Феликса завтра, если это потребуется.

— Не имеет значения, убьешь ли ты его завтра, когда ты не знаешь, насколько глубоко укоренилась не лояльность. — Я грустно улыбаюсь ему, запихивая в чемодан очередную охапку одежды. — Мы оба знаем, что тебе еще многое предстоит раскопать. Тебе будет легче, если я не буду мешать.

— Это действительно то, что ты думаешь? — Он заходит в шкаф, его руки висят по бокам, как будто он не знает, что с ними делать. — Ты действительно думаешь, что я смогу сосредоточиться, пока ты где-то бегаешь?

— Это будет не где-нибудь. Я отправила Кеннеди сообщение. Я собираюсь остаться с ней и Рио. Ты можешь послать кого хочешь еще присмотреть и за мной. Я не хочу усложнять все больше, чем нужно, Йован.

Он кивает, хотя выглядит так, будто это убивает его. — Значит, так. Ты бросаешь свою семью ради собственных нужд. Совсем как твои родители. Ты держишь людей на расстоянии, чтобы они не могли причинить тебе боль. Все то время, что мы были вместе, ты искала повод сбежать.

— Это неправда!

— Это правда. Я должен был догадаться, когда узнал, что это ты подожгла дом своего детства. — Йован усмехается и выходит из гардеробной, скрестив руки на груди. — Ты действительно такая же, как твои родители. Они бы тоже сделали все, чтобы стереть свое прошлое. Черт возьми, им было насрать, есть ли у них будущее. Тебе, похоже, тоже.

Такое чувство, что из моих легких вышибло весь воздух.

Кажется, что дышать невозможно, когда я опускаюсь на колени, чтобы застегнуть чемодан.

Хотя я знаю, что он говорит это потому, что ему больно, это все равно глубоко ранит.

— Как ты узнал о доме моей семьи? — спрашиваю я, мой голос слегка дрожит. — Никто не должен был знать об этом.

— Ты сожгла все мосты, которые когда-либо строила, Хэдли. Ты действительно думала, что Карлос сохранит твой маленький секрет после всего, что ты наговорила ему за эти годы?

Мое зрение затуманивается, когда я смотрю на Йована. — Я не знаю, кто ты, но я хочу, чтобы ты знал, что я все еще люблю тебя. Ребенок по-прежнему будет частью твоей жизни, и я надеюсь, что когда-нибудь я тоже смогу им стать.

Его глаза сужаются. — Уходи, Хэдли. Я сказал тебе, что не стал бы тебя останавливать, если бы ты считала, что так будет лучше.

— Я поговорю с тобой через несколько дней.

Я беру свой чемодан и направляюсь к входной двери. С каждым шагом я чувствую, что совершаю самую большую ошибку в своей жизни, но сейчас я не могу повернуть назад. Я сказала то, что должна была сказать, и приняла решение уйти.

Единственное, что делает меня достаточно сильной, чтобы переставлять ноги, — это знание того, что, как только я снова буду в безопасности, я вернусь к нему.

Хотя, я не знаю, как я могу быть с ним, если он собирается бросаться моими отношениями с родителями в лицо, когда мы расходимся во мнениях. Хотя я люблю его, есть некоторые вещи, которые я не могу упустить из виду.

Но есть ли на самом деле способ быть с ним, когда мы оба так изранены? Когда у нас обоих есть призраки, которые преследуют нас изо дня в день?

Йован

Мне жаль, что я такой мудак.

Мне не следовало вот так бросаться твоими отношениями с родителями тебе в лицо.

Я должен был сказать тебе сразу, как только узнал, что ты устроила пожар.

Мне жаль. Мне чертовски жаль.

Из миллиона вещей, которые я мог бы сказать Хэдли о том, что произошло между нами прошлой ночью, эти мысли продолжают крутиться в голове. Мне нужно извиниться перед ней. Мне нужно все исправить между нами, даже если это все равно будет означать, что она исчезнет из моей жизни на некоторое время.

Я сказал ей, что не собираюсь ее останавливать, а потом заставил ее уйти.

Мне следовало поддержать ее. Я мог бы помочь ей собрать вещи, а потом отвезти к Кеннеди. Черт, я должен был сказать ей, что буду ждать ее всякий раз, когда она будет готова поговорить о том, что нас ждет дальше.

Вместо этого я все сделал неправильно, и винить в своей реакции могу только себя.

Я мудак .

Стоя перед многоквартирным домом Кеннеди и глядя на окно, которое, я знаю, принадлежит ей, я задаюсь вопросом, проснулась ли уже Хэдли. Если она вообще захочет поговорить со мной после той ночи, что мы провели прошлой ночью.

Если бы я был на ее месте, я не уверен, что был бы слишком расположен разговаривать со мной. Черт возьми, я бы, вероятно, сказал мне проваливать.

Однако Хэдли не такая. Она любит меня так же сильно, как я люблю ее. Она никуда не уходит, она просто делает то, что, по ее мнению, нужно для нашего ребенка.

Несмотря на то, что это причиняет боль, я люблю ее за это еще больше.

Она сильнее меня. Это она ушла, когда поняла, что становится опасно.

Тот факт, что прошло несколько дней после того, как я сказал ей, что люблю ее, задел меня, но я понимаю почему.

Я не могу допустить, чтобы мужчины заходили в мою спальню и пытались убить меня, пока я сплю. Люди, охраняющие мой дом, должны работать лучше. У меня есть другие члены картеля, которых обучаются работать в охране, но я не думаю, что этого будет достаточно, чтобы заставить Хэдли вернуться домой.

— Итак, — говорит Кеннеди, появляясь рядом со мной. — Хочешь, я поднимусь туда с тобой?

— Я думал, ты там с ней. Рио там, наверху?

Кеннеди качает головой. — Нет. Хэдли сказала, что ты послал кого-то к ней, чтобы присматривать за ней. Она приехала, когда я возвращалась домой с работы, и мы легли спать. Сегодня утром я ходила в спортзал. Мне показалось, что один из твоих людей сидит снаружи и наблюдает за квартирой.

У меня кровь стынет в жилах. Я никого не посылал за ней прошлой ночью. Я думал, что Рио будет здесь, чтобы позаботиться о ней, и не будет смысла посылать кого-то еще.

— Где находится Рио?

Кеннеди роется в своей сумочке, ее глаза широко раскрыты, как будто она думает о том же, что и я. Я не знаю, как много Рио рассказывает ей, но я знаю, что она слышит достаточно в клубе. У нее есть смутное представление о том, что происходит с Феликсом.

— Он прислал тебе сообщение прошлой ночью. Кто-то сорвал сделку по продаже оружия. Он вернется только завтра.

Я достаю свой телефон и проверяю его. Я думал, что последнее сообщение будет о тренировках, которые нам нужно было провести с солдатами, но вместо этого оно было от Рио. Конечно же, он собирался на самую крупную пробежку с оружием, которую мы провели в этом году.

— Я поднимаюсь туда, — говорю я, когда Кеннеди протягивает мне ключи. — Рио улетел всего несколько часов назад. Я высылаю за ним вертолет. Мне нужна его задница здесь.