— К черту. Алессио может подождать. — Я достаю свой телефон и набираю номер Алессио, ожидая ответа.

— Я думал, что должен был связаться с тобой, а не наоборот, — Говорит Алессио.

— Послушай, мне нужно перенести встречу. Хэдли говорит, что плохо себя чувствует, а это значит, что мне нужно пойти туда и выяснить, почему она мне лжет.

— Ты подумал о том, что она говорит правду? — Тон Алессио резкий. — У меня нет проблем с переносом встречи, но тебе нужно перестать подозревать худшее в людях. Ей тоже не обязательно присутствовать на собрании. Я с нетерпением ждал возможности провести некоторое время, знакомясь с женщиной, которая смогла поставить тебя на колени, но если она плохо себя чувствует, значит, она плохо себя чувствует.

Я закатываю глаза. — Послушай. Я иду туда. Как насчёт встречи в полночь?

— Все в порядке. Увидимся там, но не приводи эту бедную женщину, если она не в состоянии.

— Да. Конечно. Увидимся позже. — Я вешаю трубку и поворачиваюсь к Рио. — Иди отдохни. Встреча состоится сегодня в полночь. Вернусь сюда позже.

— Хорошо, босс. Желаю удачи в переговорах с Хэдли.

— Мне это не понадобится, — говорю я, выбегая из Brazen и направляясь к своей машине.

Садясь в машину, я стараюсь держать себя в руках. Врываясь в ее квартиру и теряя свое дерьмо, я только уменьшу вероятность ее прихода. Мне нужно подойти к этому с осторожностью.

Я знаю, что Алессио не против, если она не поедет, но я нет. Нет, если она пытается избегать меня. Я позволял ей уединиться, потому что знал, что она будет здесь сегодня вечером, так что она не сможет отказаться.

Однако мне нужно помнить, что Хэдли ведет себя как раненое животное, которое занято зализыванием своих ран. Если я наброшусь на нее, она испугается.

Мои руки крепче сжимают руль, когда я направляюсь к ее квартире.

Чтобы взломать замок в квартире Хэдли, не требуется много времени. Это первый признак того, что с ней все-таки что-то не так. Засовы не задвинуты, и дверь легко открывается, как только замок щелкает.

Как только я переступаю порог, я слышу, как ее рвет. Мой желудок переворачивается, и чувство вины немедленно начинает терзать меня.

Может быть, она действительно больна. Мне не следовало расспрашивать ее об этом. Хэдли, может, и скрытная, но у нее нет причин лгать мне.

На самом деле, у нее есть много причин лгать мне. То, кто я такой, делает важным для нее лгать мне о некоторых вещах. Если бы я был на ее месте, я бы придумал ложь, чтобы защитить себя.

Однако это не одна из тех, которые я бы сказал. Я должен был поверить ей, когда она сказала, что больна, вместо того чтобы проецировать на нее мои собственные проблемы.

Отлично, теперь я говорю как гребаный психотерапевт.

Я поднимаюсь немного выше и оглядываю квартиру, когда слышу шум спускаемой воды в унитазе. Когда я направляюсь в ее спальню, дверь ванной открывается, и она появляется передо мной с зубной щеткой, торчащей изо рта.

— Какого черта ты здесь делаешь? — Спрашивает она, ее слова искажены. Она вытаскивает зубную щетку изо рта и сердито смотрит на меня. — Какого черта ты вламываешься в мою квартиру?

— Я не думал, что ты была больна на самом деле, — говорю я, и чувство вины всплывает на поверхность, когда её глаза слегка расширяются. — Я думал, ты используешь это как предлог, чтобы избегать меня после того, как мы провели вместе тот день.

Хэдли закатывает глаза, ее ноздри раздуваются. — На самом деле ты не давал мне повода избегать тебя. Мы сидели на диване и смотрели фильмы. Вряд ли в этом есть что-то ужасающее.

— А как насчет того, что ты оставила меня в клубе прошлой ночью? — Я скрещиваю руки на груди, внутренне ругая себя за то, как по-детски это звучит сейчас. — Как ты себя чувствуешь?

Она, к счастью, игнорирует мой первый вопрос. — Я чувствую себя дерьмово. Меня не переставало тошнить все утро, и я умираю с голоду. За исключением того, что я также ничего не могу утаить, так что я отлично провожу время.

У нее темные мешки под глазами, а щеки выглядят впалыми. Бледно-серый оттенок ее кожи заставляет меня закатать рукава и кивнуть в сторону ее кровати.

— Возвращайся в постель, когда закончишь. Я приготовлю тебе суп.

— У меня нет супа.

— Почисти зубы и возвращайся в постель, котенок. Я разберусь со всем остальным.

Входя в ее кухню, я задаюсь вопросом, что бы сейчас подумал обо мне картель. Их бесстрашный лидер меняет свои планы на день, чтобы вылечить женщину, которая может быть ему небезразлична.

Это не то, с чем они когда-либо позволили бы мне смириться. В моем мире на такое поведение смотрят не слишком доброжелательно. Не от человека, который должен отвечать за всех. Заботится о них по-другому.

Готовить им суп - это совсем не то.

Ради нее я меняюсь. Я начинаю показывать человеческую сторону, которую, как мне казалось, я убил давным-давно.

Я открываю холодильник и начинаю рыться в продуктах, пока не нахожу овощи и курицу. Напевая себе под нос, я выкладываю ингредиенты на стол и начинаю рыться в ее шкафу в поисках того, что можно приготовить.

На то, чтобы все измельчить и положить в кастрюлю, не потребуется много времени. К тому времени, как бульон закипает, я слышу тихое похрапывание Хэдли из соседней комнаты.

Я оставляю еду готовиться и сажусь к ней на диван. Пока я перебираю бумаги на столе в поисках пульта дистанционного управления, я вижу записку, написанную ее почерком.

Доктор Моррис. Гинекология. Дородовая. Девять. Понедельник.

Мое сердце замирает в груди, когда я снова и снова перечитываю эти слова. Я чувствую, что меня сейчас стошнит, когда откладываю записку, прежде чем снова взять ее в руки.

Означает ли это то, о чем я думаю?

Я вспоминаю те разы, когда мы занимались сексом, и не уверен, что хоть в одном из них была задействована защита. Я не помню, чтобы надевал презерватив или спрашивал ее, принимала ли она какие-либо противозачаточные средства.

Гребаная ошибка новичка, Агилар. Ты прекрасно знаешь, что не стоит трахаться без резинки.

Я стону и провожу руками по лицу. Не может быть, чтобы она была беременна. Она бы сказала мне что-нибудь, если бы вообще так думала.

По крайней мере, я так думаю.

Хотя я не знаю наверняка. Есть много вещей, которых я не знаю о Хэдли. Ее реакция на известие о том, что она беременна, — одна из таких вещей.

Бросив взгляд в сторону ее комнаты, я подумываю о том, чтобы разбудить ее и потребовать, чтобы мы докопались до сути прямо сейчас. Я хочу знать, беременна ли она, и, что более важно, я хочу знать, мой ли это ребенок.

Никто из нас не соглашался быть эксклюзивным друг с другом. Мы не встречаемся и не являемся эксклюзивом ни в каком смысле этого слова, хотя для меня не было никого другого с тех пор, как она вошла в мою жизнь.

Я снова смотрю на записку, проводя руками по лицу. Я не знаю, что это значит и что я должен с этим делать.

С тех пор как я потерял свою семью, я не особо задумывался о создании новой. Ни разу в жизни я не задумывался о том, чтобы завести ребенка от женщины, которую едва знаю.

У меня нет ни времени, ни умственных способностей думать об этом прямо сейчас.

Когда Хэдли проснется, мы сможем поговорить об этом. Я хочу верить, что у нее есть веская причина не говорить мне, что она может быть беременна. Возможно, она хотела подтвердить беременность, прежде чем что-либо сказать.

В конце концов, она не может зайти слишком далеко. Если только ребенок не мой.

Даже мысль о том, что она была с другим мужчиной, заставляет меня краснеть.

Большая часть меня хочет заявить на нее права как на свою собственную. Увезти ее подальше от того места, где кто-либо другой может помешать нашим отношениям.

Другая часть меня слишком занята тем, что очарована землей, по которой она ходит, и никогда не подумывает о том, чтобы запереть ее. Хэдли — свободная душа, созданная для того, чтобы жить так, как ей заблагорассудится.