Лава встала со стула, сожалея только о том, что нельзя в последний раз погладить Лешу по щеке — отшатнется. А он вдруг сам ее позвал:

— Лава… Можно я спрошу…

Она выжидательно застыла на месте.

— То, что я в тебя… Что мы с тобой… — он даже не мог выговорить и не смотрел ей в глаза, но набрался решимости и поднял голову. — Лава, скажи честно: наши… отношения — это ты меня приворожила?

Что-то неприятное и болезненное шевельнулось в душе. Злость, ненависть, страх, отчаяние?

— Лава, не молчи, пожалуйста! Скажи правду!

— Да, — сказала она коротко. — Приворожила. А теперь отворожила.

Сказать «прощай» было бы слишком драматично, как в плохом кино, про которое потом пишут, что оно хорошее. Поэтому ушла молча.

Правильно она ничего ему не принесла — ни фруктов, ни сладкого. Еще решил бы, что в плитке шоколада спрятаны чары, а яблоко — как в сказке про злую мачеху… Бедный Леша. Нет, никогда больше нельзя позволять себе влюбляться в таких хороших, добрых, честных — они не смогут ни понять, ни принять ее натуру. А главное — ни за что не поверят, что все их чувства к ней искренни, если она может колдовать. Может быть, она неосознанно что-то такое делает, когда ей кто-то нравится, а на по-настоящему ее невозможно полюбить, колючую, неулыбчивую, недоверчивую?.. Может быть, она даже некрасивая? Ведь сам себя не видишь таким, какой ты есть на самом деле…

…Лава выжала тряпку в ведро, расправила на швабре заново и принялась насухо затирать пол.

Хорошо, что сейчас те мучительные вопросы юности отпали, и Никиту она встретила в такой стрессовой ситуации, когда вообще не до личных глупостей. В другое время просто не могла бы не соблазниться на это светлое мужественное лицо, на сильную спину, руки плотника и эту редкую доброту, которая толкает совершать лишние телодвижения ради совершенно посторонних людей… Сероглазый блондин, викинг… Но сейчас он только средство передвижения по этой сильно усложнившейся жизни. К тому же, он моложе на несколько лет и, кажется, не использует попавших в беду валентин для удовлетворения чувства собственной значимости… Теперь надо делать хмурое неприветливое лицо, которое ни одного здравого мужчину не привлечет и заодно настроит ее саму на нужный лад.

Так что, намывая полы в храме Покрова Пресвятой Богородицы, Лава мысленно отодвинула подальше Никиту. Сейчас ей нужен только кузнец.

Вчера в торговом центре она очень быстро, без примерки, купила себе пару дешевых футболок и смену белья, нейлоновый рюкзак и несколько пакетиков с сушеной растительностью в аптечном и чайном киосках. Ассортимент был скудный, но кое-что нужное нашлось. К моменту, когда викинг оформил покупку в салоне мобильной связи, Лава была полностью готова и старалась не показать, как сильно жаждет ехать дальше.

— Спасибо вам большое, — сказала про телефон и сим-карту.

— Не за что, это же не мои деньги, — пожал он плечами. — А как вы дальше думаете быть? Есть родственники, к которым можно обратиться за помощью?

— Да, я немного отдохну от всего… — Лава неопределенно помахала рукой в воздухе: мол, столько пережила, столько пережила, надо дух перевести… — А потом свяжусь с родными.

— А они вас не хватятся?

— Хватятся, — мрачно подтвердила она. — Но я пока не готова сказать им, где я.

— Так муж напугал? — сочувственно спросил Никита.

Лава рассеянно покивала. Он наступил на больную мозоль. Если с родителями она созванивалась максимум раз в неделю, то с Германом они общались гораздо чаще. Не получив от нее ответа, он сразу забеспокоится. Но как ему позвонить или написать, если спецслужбы ее ищут? Все родные наверняка на прицеле. И они с братом никогда не обсуждали секретные каналы связи… Если Стас увидит, что Герману пришло сообщение с неизвестного номера, выяснить ее местонахождение труда не составит. Значит, Герман уже в напряжении и не понимает, что происходит. Еще через сутки начнет звонить родителям, в редакцию, все поднимутся на уши… Она же ничего ему пока не рассказывала ни про Кристину, ни про Стаса — не хотела впутывать в неприятную историю. А история становится все более неприятной.

Как бы узнать — обыск в ее квартире уже был? Этот шпион наверняка сразу же кинулся всё осматривать своими чистыми руками… Никаких темных губительных артефактов не найдет, пусть даже не надеется повесить на нее три трупа. Ни одного из них Лава за собой не числила. Но у нее в квартире много других свидетельств. Хотя бы десяток тетрадей с записями, с подробными описаниями действия трав и напитков, с рисунками… Для нормального человека это ерунда — подумаешь, кто-то любит природу и знает о ней больше прочих. Но для этих незваных гостей каждая страница станет уликой. После них очищать жилище — никаких можжевеловых свечей не хватит. Доведется ли вообще вернуться? О чем там ее предупреждала проклятая Теона? «В наше время лучше играть с властью на своих условиях, чем прятаться от неё»…

К кузнецу ехали в молчании. Попетляли проселочными дорогами и попали на территорию какого-то старого предприятия с большой вывеской «Аренда». Проехали почти до конца длинный ангар с большими раздвижными воротами, похожий на гараж для разной техники, а замыкала его кирпичная коробка с железной дверью — видимо, здесь раньше стояла машина председателя или директора. Никита, не церемонясь, постучал в дверь кулаком, и вскоре она открылась.

Из полутемного помещения вышел худой жилистый мужчина средних лет с длинными черными волосами, забранными в хвост, в черной же бандане, брезентовых штанах и в фартуке из толстой кожи на старую футболку. Из кармана фартука торчали большие защитные рукавицы.

С Никитой кузнец поздоровался за руку, принял от него свернутую небольшую пачку денег, и они споро, дружно, начали грузить в кузов пикапа пластиковые поддоны с какими-то железками. Лава скромно стояла в стороне, а сама неотрывно смотрела на кузнеца, пытаясь понять, подходящий ли это человек. Закончив передачу товара, кузнец спросил у Никиты с усмешкой:

— Откуда дама? Почему так смотрит на меня?

— Это Валентина, — объяснил Никита. — Она очень хочет кузницу посмотреть, если ты не против. А это Артем, владелец кузницы.

Кузнец окинул ее более внимательным взглядом с ног до головы.

— Ладно, пусть смотрит, сегодня бесплатно, — сказал все с той же усмешкой. — Заходите, как вас… Валентина! Тебе тоже провести экскурсию, Никитос?

— Нет, я на воздухе подожду. Жарко у тебя.

Лава вошла в кузницу и замерла, настраиваясь на это место. Горн, наковальня, молоты, клещи… Даже пневмомолот есть, надо же… Что же, прошли времена, когда кузнецы должны были иметь богатырское телосложение, достаточно просто хорошей физической формы и техники в помощь. Вдохнула: топят здесь коксом. Это хорошо. Значит, можно сделать очень жарко…

А кузнец прикрыл дверь и тихо, чтобы Никита не услышал, спросил уже иным тоном — настороженным, серьезным:

— Кто такая? Зачем пришла?

Понимает. Хорошо. Всё именно так, как надо — тепло, темно, тихо. И он здесь один. Лава улыбнулась и сказала веско:

— Кто я такая — реши сам. Мне нужно, чтобы ты мне сделал Предмет, — и посмотрела ему в лицо смело, откровенно. Она знала, что кузнец увидит сейчас в ее глазах своё перевернутое отражение.

Вышла из кузницы не скоро, Никита уже, наверное, устал ждать. Артем провожал её до машины. Лава кивком поблагодарила его и забралась в кабину.

— Интересно было? — спросил Никита.

— Да, очень.

— Дедушку-кузнеца вспомнили? — улыбнулся он. Сентиментальный, оказывается.

— Вспомнила, — кивнула Лава.

…Дедушка, профессор филологии, был большим специалистом по образам кузнеца в русской литературе. Кузнец считался первым помощником ведьмы в самых трудных делах, потому что тоже мог управлять стихией, другим неподвластной. Но если ведьмы всегда были по ту сторону от прочего общества, проклинаемы и гонимы, то кузнец оставался посередине между миром потусторонним и человеческим. Никакой нормальный человек, не желающий себе зла, не стал бы ссориться ни с кузнецом, ни с ведьмой.