— Но ты же мне вернула мамин медальон!

— Он был не мой. Я его просто отдала обратно законной владелице.

— Ты прогнала моего жениха!

— Здесь я помогла не тебе, а своей внучке. С таким отцом ее ждало бы горе.

— Точно, — зло согласилась Ева. — Меня-то с ним горе не ждало.

— Я не хочу навлечь на тебя беду.

Ева замерла.

— Какую беду? Ты еще скажи, что в роддоме меня оставила, чтобы беду не навлечь!

— Что я могу поделать, если это правда, — та женщина даже не смутилась. — Ева, сядь, пожалуйста. Я же вижу, что ты не об этом хотела поговорить. Я просто тебе под руку попалась, а расстроилась ты из-за другого.

Вот об этом ей знать вообще не надо… Ева упрямо гнула свое, возвышаясь, как грозный судья:

— А почему тогда ты за Улю денег не спрашиваешь?

— Уля такая же, как я. Ей я должна дать все, что могу.

«Какая — такая же?» — хотела крикнуть Ева, но остановилась. Она просто не могла сейчас услышать ответ на этот вопрос. Уж лучше продолжать думать, что ее дочь просто очаровашка, которая умеет располагать к себе людей и добиваться своего.

— Хорошо, я поняла, — сказала она сердито. — Вы с Улей особенные, у вас необычные способности, а я обычная и не заслуживаю… ничего.

— Ева, сядь, — непривычно строго сказала та женщина, и Ева от неожиданности послушалась. — Я уже говорила: да, тебе не повезло. Ты родилась не у нормальной матери, а у ехидны Теоны. Это плохо, но в итоге у тебя были прекрасные приемные родители. Ты выросла красивой, доброй, трудолюбивой. Ты не пропала и не пропадешь. И я тебе всегда желала только самого хорошего. Но я ничего тебе не могла дать из того, что тебе подходило бы, понимаешь? Что одному лекарство, другому — яд.

Ева опустила голову, чтобы не было видно, как ее глаза вновь наполняются слезами. Невыносимо слушать постоянно «не могу», «не повезло», «ничего не дам».

— Значит, — продолжала она спрашивать, — если бы я попросила тебя… например, приворожить ко мне мужчину… Ты бы отказалась?

— Сто процентов.

Вот и ответ, получите — распишитесь.

— Ладно, — сказала, кусая губы, чтобы снова не заплакать. — Ты можешь мне хотя бы про этого деда объяснить? Он сегодня в редакцию приходил. С белой бородой. Ста… Коллеги рассказывали, что у него дома чучело медведя, но я по Улиному рассказу не сопоставила, они даже имя называли, но я не запомнила. Странное имя, типа твоего… Ты Теона, он… то ли Герасим, то ли Гавриил… Я вообще забыла про него, честно говоря. А сейчас поспала на диване — и он мне приснился. И я вспомнила. Ты к нему ходила сегодня? Зачем ты подожгла стол? Это же не фантазии Ули, я по твоему лицу это поняла! Что происходит?

Та женщина поднялась с дивана.

— Ева, я тебе скажу это один раз, но ты должна запомнить как следует. Не упоминай этого человека нигде и ни с кем. А если еще раз увидишь в редакции — старайся как можно скорее скрыться и не разговаривать с ним. Если я для тебя опасна, то он — втройне.

— Ты же опять врешь! — шепотом выкрикнула Ева. — Если он такой страшный человек, зачем ты к нему внучку повела?

Когда молчание затянулось, Ева вдруг всмотрелась в лицо той женщины — строгое, сосредоточенное, и ощутила смесь страха с надеждой. Неужели…

— Он мой отец⁈ — воскликнула так громко, что Уля из своей комнаты позвала ее во сне.

По дороге в садик Уля снова рассказывала сказку. На этот раз — про одуванчик.

— Жил-был молодой крепкий мужчина. Все умел. Все его хвалили. Говорили: какой молодец! Только стала у него жизнь разваливаться. Сначала жена умерла. Потом любимая собака умерла. Он завел другую жену, у нее даже сын уже был готовый, но сын умер, а жена на него озлобилась. И пошла к страшной ведьме, чтобы наложить на него проклятье. Самое жуткое — болезни и бедность. А этот мужчина пошел к другой ведьме и попросил снять проклятье. Но та ведьма сказала: все снять не могу, выбери, без чего тебе легче будет жить — без здоровья или без денег. Мужчина сказал: «Без денег». И ведьма засмеялась и дала ему зелье. А когда мужчина вышел от нее, увидел, что его волосы стали совсем белые… Белые-белые… И борода. И стал он ходить по свету и думать: как бы ему вернуть немного своей радости? Только времени у него остается совсем мало, потому что скоро подует ветер и облетит одуванчик, стебелек засохнет… И он даже не увидит — вырастут новые одуванчики от его семян или нет…

В редакции, как ни странно, уже был Стас, хотя рабочий день начинался через полчаса. Он сам зашел к Еве поздороваться, и она ответила подчеркнуто вежливо, но без обычной радости в голосе:

— Доброе утро.

Что еще страннее — Стас выглядел не таким свежим и цветущим, как обычно. Будто бы он всю ночь не спал или у него случилось что-то плохое. Видимо, Марго, дорвавшись до молодого тела, не дала ему ни минуты покоя, ожесточилась Ева. Вот уж у кого огромный опыт общения с мужчинами, куда Еве до этой серийной маньячки, с ее-то одними серьезными отношениями и несколькими неудачными свиданиями, из которых только два закончились сексом…

— Ева, думаешь, Игорь Алексеевич сильно рассердился, что я вчера рано ушел? — доверительно спросил Стас. — Не выгонит меня за нарушение дисциплины?

— Марго же не выгоняет, — с напускным равнодушием ответила Ева. — А у нее с дисциплиной совсем плохо.

— Ладно, успокоила, — улыбнулся Стас.

Все-таки может он… обезоружить.

— А если и выгонит, — продолжила Ева все с тем же отсутствующим видом, — тебе же не нужно бороться за зарплату. Главное — что ты хорошо провел время.

— Честно? Не очень хорошо, — Стас сконфуженно опустил глаза. — Вдобавок мне редактор с замом выдадут сейчас два наряда вне очереди, какую-нибудь совсем тухлую тему…

— У меня самой висит тема про маньяка, — Ева против воли втянулась в разговор. А как можно было устоять, если у Стаса «не очень хорошо»⁈ — И я даже не знаю, как к ней подступиться. Как Лава постоянно про такое пишет? Только и слышно от нее: «Убийство будет завтра, а выпавший из окна — не раньше среды». Или Андрей Андреич спрашивает: «Лава, не могу найти наркотики, где они?» А она отвечает: «Я их положила в другую папку».

Стас засмеялся и присел к ней за стол. Какая у него сегодня красивая светло-синяя рубашка в белую полоску! Очень выразительно оттеняет его карие глаза и русые волосы. И белые джинсы с синей отстрочкой! Ева никогда не видела, чтобы молодые люди так продуманно одевались. Видимо, питерские студенты из богатых семей имеют какой-то особенный гардероб. Впрочем, Ева и сама сегодня решила показать всем этим модникам, что она не бедная брошенка, а молодая и красивая девушка: надела лучшее платье с кружевной отделкой цвета мяты, в котором обычно ходила на не парадные, но важные мероприятия, вместо растоптанных балеток — бежевые туфли на каблуках, немного накрасилась (ресницы выделила тушью погуще, а губы только чуть-чуть розовым блеском) и голову помыла с утра специальным средством для локонов, чтобы лежали красивыми волнами. Судя по всему, Стас это оценил.

— Ева, позволь сказать, ты прекрасно выглядишь! Собираешься на свидание вечером?

И тут… Нет, это не могло быть совпадение! Повинуясь внезапному порыву, Ева ответила:

— Я действительно хочу кое-куда тайно сходить, но не знаю точного адреса.

— Как это?

— Помнишь, вчера в редакцию приходил дедушка такой с белой бородой?

— Гектор Арнольдович, — кивнул Стас. — Конечно, такого фактурного деда невозможно забыть.

Ева интимно понизила голос:

— И я вчера вечером узнала, что у него в гостях была моя дочь! Причем привела ее моя мать.

— Подожди, — Стас посмотрел удивленно. — Ты мне сама рассказывала, что твои родители умерли.

— Это приемные. А моя биологическая мать, как выяснилось, жива, и она меня нашла. Теперь помогает водиться с Улей. Но я должна узнать, зачем она водила мою дочь в такое странное место к такому странному человеку. Я хочу его расспросить, но не знаю ни адреса, ни телефона. Может быть, ты поможешь?