Максимовая мама тоже выглядела празднично и красиво, что не отнимало ее сурового нрава, поэтому перебивать разговор было не стоит: лучше дождаться свободного мгновения.

– Немало забирают, – удивилась Ольга.

– Но ведь и делают они немало, – Ярослава попробовала тесто. - Мы сюда только погостить приезжаем, а тут все готово стоит в погребе, ждет - бери и на стол подавай. На зиму все засаливают, варят, квасят... Честные люди, не обманывают. Нам той трети с головой хватает, за хозяйством глаз постоянный.

— Могли бы и сорняки вырвать, — проворчала Ольга.

— И дом побелить, да? Тебе мед, да ложкой!

— Люблю сладкое, что поделаешь.

Характерницы чокнулись бокалами. Вот она, свободное мгновение!

– Мама, – позвал Северин. - Слышишь...

— Что, волчок мой?

— А можно твоя череда взять? Мы поиграть хотим.

— Бери-бери, он лежит в хате.

– Спасибо!

- Мама, - начал в свою очередь Максим.

— Потом положи на место, — Ярослава осторожно, чтобы не захлопать грязными руками, поправила шапочку на белых волосах сына.

Ребята бросились в дом. Вот теперь будет настоящая игра! Мамин черес удобнее, потому что пап слишком широк и может опоясать двух мальчиков сразу.

Северин ухватился за потрескавшуюся, смягченную ливнями кожу, нацепил черес на пузо, принялся воевать с клямрами. У мамы они всегда начищены до блеска, а у отца — тусклые, пылящиеся. Первым застегнулся бронзовый трезубец: с него через несколько лет начнется его ученичество. Вторым звякнул серебряный волк — словно клыками щелкнул.

– Я так мечтаю стать оборотнем, – признался Северин.

– И я, – поддержал Максим. — Мама говорит, что я буду белым волком, как отец!

— А я буду черной волчицей, настоящим Чернововком!

Северин громко зарычал. Максим рассмеялся, и взвыл в ответ.

Застегнув золотые скобы, ребята надменно вытянулись друг перед другом. Чересы достигали им до подмышек, но такие мелочи никого не смущали.

– Пойдем с тобой в один шалаш! – решил Северин.

— Мы ведь друзья, — улыбнулся Максим.

И они торжественно ударили по рукам.

Посреди темноты крутится маленькая блестящая точка. Медленно близится — то ли он к ней, то ли она к нему...

Этот взгляд он мог почувствовать даже спиной.

— Чего уставился?

Хаос зашипел и воинственно задрал хвоста кочергой.

– Беги отсюда, – отмахнулся парень, – не мешай.

Пока Захар с Соломией ходили по лесу в поисках надлежащего места для ритуала, Северин сидел над бумажкой и старательно заучил заклятие. Повторял каждую строчку десятки раз, чтобы от зубов отскакивало. Он знал, что учитель будет подсказывать, но стремился подготовиться в совершенстве - ведь сегодня должен появиться отец! Пусть увидит, что может гордиться сыном.

Обиженный пренебрежением Хаос ворвался на печку и свернулся там клубочком, укрыв нос кончиком черного хвоста.

Ночь серебряной скобы! Северин мечтал о ней, когда получил ученический черес. Мечтал и немного опасался, как первой близости с девушкой... Ночь посвящения, ночь выбора, ночь превращения. Он перенесется по ту сторону и лицом к лицу встретит самого Гаспида, адского собирателя душ. Захар говорил, что разговор будет непростым и интересным, но бояться не стоит; в конце появится тот же свиток, который нужно подписать собственной кровью... И тогда будет тропа без возврата.

Вращаться волком. Зашиптовать раны. Останавливать пули голыми ладонями... Получить золотую скобу на черес!

Но перед этим нужно ударить себя ножом в сердце. Не промахнуться, не попасть в кость, не соскользнуть... Черт, кто придумал эту часть? От самого мнения о смертельном ударе внутри все замирало. Говорили, что немало джур на нем умерло...

Северин несколько раз брал нож и примерялся. Представлял, как это делает. Каждый раз ладонь потала, рука костенела, чем наливался чугунным весом. Почему он такой трус? Вся надежда на дурман-отвар.

На крыльце раздались шаги, и ведьма с учителем вошли в дом.

— Не спишь, Северин?

За годы его странствий Соломия не изменилась ни на йоту: прекрасная, пронзительная, насмешливая. В течение последнего года ведьма являлась ему в срамных снах в одной только шале, похожей на рыбацкие сети, улыбалась соблазнительно, а ее распущенные волосы шевелились, словно на ветру... Северин любил эти видения, но, конечно, никогда и ни за что в этом не признался бы.

– Учусь.

— Какой добросовестный джура, — Соломия подошла к полочке со стаканами, в которых плавало всяческое заспиртованное гадье — Волнуешься?

– Да.

— Тогда взвеси все и подумай снова: действительно ли этого желаешь? Не торопись с выводами.

– Желаю, – ответил Северин немедленно.

Без серебряной скобы не стать характерником!

— Хорошо, если да, — если она и была недовольна быстротой ответа, то удачно это скрыла. – Я уважаю твой выбор, и не стану тебя отказывать.

Соломия вернулась к Захару, который вежливо держался в стороне от их разговора.

– На чем мы остановились?

– На святом отце, – напомнил тот. – Я уже договорился.

– Объясни мне, на какой черт он сдался? – Соломия нахмурилась. — Северину понадобится исповедь, что ли?

— В мою ночь серебряной скобы учитель пригласил священника, так что я только продолжаю традицию, — ответил Захар. — Такая дань обряду, которая должна быть совершенна. Северин — мой джура, и пока он не получил полный черес, я...

– Твоя заботливость заслуживает уважения, – перебила Соломия. — Но не обещаю, что буду пениться с бородачами в рясах. Они меня недолюбливают, я плачу так же.

Черный клубок скатился с печки и принялся тереться о ноги ведьмы, предварительно нашипя на Захара.

— Кстати, Соломия, а почему это адское создание называется Хаосом?

— Потому что он беспорядочная смесь материальных элементов мира, темный и животворный источник всебытия, — ответила ведьма с улыбкой и погладила кота под подбородком.

Тот замурлыкал, наслаждаясь вниманием.

– Ну что, казаче, – Захар ободряюще улыбнулся Северину. — Если голоден — сейчас самое время уморить червячка, потому что дальше должны поститься, и поедим уже не раньше завтрашнего утра.

— Спасибо, учитель, но мне сейчас кусок в горло не полезет.

– Понимаю! Я тоже переживал. Даже живот прикрутило так, что... — Захар бросил быстрый взгляд на Соломию и решил не продолжать мысли.

Северин вертел в руках мятую бумажку.

— Учитель, а вы не знаете, когда отец приедут? К вечеру, или сразу на ритуал?

Соломия чесала Хаосу пузо и делала вид, что не слышала. Захар вздохнул.

— Не хочу огорчать, но я не знаю, казачье. Он ничего мне не писал.

– Ясно.

Парень попытался скрыть разочарование в голосе, но получилось плохо.

— Должен подготовить себе наряд, — быстро сменил тему учитель. — Как ты вообще чувствуешь себя, казак? Готов?

Ударить ножом в собственное сердце. Перенестись в Потусторонний мир. Оставить кровавую подпись на проклятом свитке. Разве к такому вообще можно подготовиться?

- Готов! - отозвался Северин.

Чистая ложь, но он, конечно, никогда и ни за что в этом не признался бы.

Точка так близко, что ее можно рассмотреть — это серебряная монета, древняя и затертая. Кажется удивительно знакомой...

Морской бриз налетает из-за скал. Под серым небом взывают голодные мартины в поиске съедобного. Северину слышат отчаянные крики людей, и зря, что от нападения на Готланде прошло более двух суток. Характерник отдохнул, однако лицо до сих пор жгло от жара, в оглушенных ушах гремело эхо взрывов, а перед глазами величественный цепелин превращался в тучный огненный шар.

Сегодня собратья бездельничали, чтобы завтра разъехаться кто откуда прибыл. Ярема с Северином курили трубки, смакуя местный табак, Филипп без устали бренчал на варгане, Игнат рассматривал лагерь союзных войск и забавлялся ножом. Разговор шел лениво, смолкал в любой момент, возобновлялся по любой причине. Нет лучшего досуга за безделье в приятном обществе!