- Костра не хватает, - сообщил он, набросив на мускулистое тело потасканную опанчу. – Ох и лето! Днем жжет, ночью морозит.

– Рассказывай, – Северин заерзал от нетерпения.

Игнат заставил себя слушать доклад Малыша. Униженная вниманием жажда ответила ударом по внутренностям, и характерник закашлялся.

— Удавился? — Ярема бережно помахал крепкой ладонью. - Постучать?

— Себе... постукай, — Бойко смахнул слезы с глаз и перевел дыхание.

Савка сочувственно поглядывал на него, покачивая мотанкой у уха.

— Главная дорога ведет к сторожке, возле нее — пристань, конюшни и хранилище для лодок, — Ярема поднял ветку, разломал маленькие щепки и разбрасывал под ногами импровизированной картой. — Вокруг озера поджидают пять пар часовых: один в паре отвечает за озеро, другой контролирует внешний круг. Все — упитанные быки. Незваных гостей не ждут, болтают, одни даже костер разожгли, но при том все вооруженные, не спят и не выпивают.

Гнатное горло схватила судорога. Совсем рядом какие-то подонки выпивают, пока он здесь умирает! Или... Как он сказал? Может, не выпивают? Сложно сосредоточиться, когда так хочется выпить.

— В сторожке отдыхают еще десять раз в смену. Возможно, больше, я не имел возможности пересчитать, — Ярема поднес руку к лицу, чтобы поправить повязку на глазу, понял, что не связал ее после превращения, и хлопнул себя по шее.

– А что озерный дом? – спросил Северин.

- Пустой, - Яровой встряхнул с ладони пару раздавленных комаров. - У причала лодки нет, огни не горят.

– Ладен заложиться, что скоро загорятся! Иначе бы два десятка агентов Тайной стражи здесь не мариновались.

— Из-за их чатов будет сложно добраться до дома незамеченными, — Ярема постучался по центру палочной карты. — Даже в темноте озеро просматривается со всех сторон: один из пяти часовых точно заметит в воде наши головы.

— Попытаться отвлечь их?

- Всех сразу? Разве что взрывом или поджогом, Щезнику, а такое досадное событие отменит романтические каникулы Кривденко.

– Убивать их тоже не годится, – рассуждал вслух Северин, потирая искалеченного пальца. — Придет смена, увидит мертвых... Если смену убить, то пустота в сторожке известит об опасности не хуже поджога или взрыва.

— Может, кто-нибудь волком заберет всю стражу на себя, пока другие достанутся дома?

— Не хочу разбивать наши силы... Что ты думаешь, Эней?

Игнат пожал плечами. Он думал, как бы ему незаметно убить ближайших часовых, забрать их выпивку и побороть жажду, от которой стало лихорадить.

- Я вот мыслю, - Северин указал на свитое облаками небо. — Если свалит ливень... Можно проскочить волками.

- Есть только одна загвоздка, - прошипел Игнат сквозь изорванную засухой глотку. — Павлин волком не обернется.

Чернововк и Яровой перевели взгляды на Савку, который играл с изорванным пером, что уже давно не походило на павлинье.

— Братик, — мягко сказал Ярема. — А сможешь опрокинуться на волка?

Савка, не прекращая игры, отрицательно покачал головой.

– А если мы подарим тебе сладости? Или новую игрушку? Тот нахмурил брови и, не поднимая взгляда, забубонил:

– Нет! Нет, нет, нет, нет, как заклятие читал.

— Все понятно, — вздохнул шляхтич и убил еще нескольких комаров, роскошествовавших на его теле. — Можно закинуть Павла мне на спину, я так часто пленных таскал. Озеро небольшое, Павлин легкий.

— Вот только ваше двуглавое одобрение точно заметят, — заметил Бойко.

Савка в ответ погладил себя по безволосой голове, покрытой шлемом кривых глубоких шрамов.

– Не знаю, – развел руками Ярема. - Вызовите дирижабли, прыгнем на остров с воздуха! Или просто дождемся Ефима в засаде у дороги, и не надо возиться с тем озером.

— Ефим упрекнет с огромной свитой, которая и без серебра сильно усложнит наш разговор, — Северин начал мерить землю шагами туда-сюда. — А нам нужно поговорить с ним по душам, для чего нужны условия с наименьшим риском.

— Тогда, Щезник, молись, чтобы хлестнул ливень, — развел руками шляхтич.

Северин отправился в кусты, Ярема принялся жевать полоски вяленого мяса, а Игнат подсел к Савке.

— Слушай, Павлин, может, цейво... Перевернешься? Нам всем будет легче.

– Нет.

— Мы тебя оставить не можем.

– Нет.

— Ну, перевернись!

– Нет. Нет. Нет, нет...

– Вот заладил! Уймись.

Неспокойные глаза Савки лукаво съежились. Он приложил мотанку к уху, замер без движения на несколько секунд, а потом прошептал заговорщически:

— Мама говорит, что кто-то хочет попросить.

- А что, у мамы немного имеется? — хохотнул Игнат и закашлялся.

Савка выкинул руку вперед. Не успел Бойко отшатнуться, как цепкие пальцы пробежали под бородой по шее. От прикосновения по коже растеклось свежее спокойствие, словно разлилось прохладное молоко, сердце застучало, уши заложило... Неутомимая жажда стихла. Игнат стоял несколько секунд, щупал себя за борлак и поверить не мог, что все так быстро прошло.

— Тряс твои мамцы, Павлин, золотые руки! Ты проклятый целитель! – Игнат собрал слюну и старательно глотнул. — Делай так всегда, а?

– Не пей, – ответил Савка.

– Ты все усложняешь.

Освобожденный от жажды, Игнат на радостях полез в сумму прятать ненужную флягу. В руки попал варган, и характерник впервые, когда получил наследство, решился достать инструмент из чехла. В слобожанских степях ходило поверье, что умельцы игрой на дрымбе вызывали дождь. Может, попробовать? Делать все равно нечего.

Игнат осторожно прижал холодный металл к губам. Закрыл глаза. Вспомнил, как играл Филипп — всегда казалось, что в этом нет ничего сложного: просто держишь варган губами и бьешь по язычку, от чего поет причудливых мелодий. Подчинившись внезапному зову, Эней ударил по язычку указательным пальцем, на что варган больно цокнул ему по зубам. Первый блин насмарку!

Он сплюнул, подумал, что Филипп посмеялся бы, тогда захватил инструмент надежнее и коснулся язычка осторожнее - скорее ущипнул его. Варган отозвался тихим глубоким звуком. Игнат ущипнул во второй раз, одновременно сжав губы, и звук изменился. Удается! Бойко позволил ему раствориться, извлек третий звук, теперь гораздо длиннее, затем четвертый, сплетя их в робкую мелодию... А дальше все потекло само собой. Он учился и играл одновременно, не открывая глаз, потому что Савка, Северин и Ярема смотрели на него. Он чувствовал внимательные взгляды, но встретить их не решался.

Этой песней он пытался воспроизвести мелодии брата Варгана, отдать ему должное уважение, и в то же время вспоминал...

Как залепил Игнату оплеуху в первый день знакомства за оскорбление евреев.

Как убивал охотников бешеного магната Борцеховского.

Как подарил огромную сумму денег на их с Ульяной свадьбу.

Как избегал выпивки, а каждое исключение из этого правила становилось событием.

Как помогал успокоить головорезов Шевалье.

Как молча ходил на одинокую охоту.

Как спиной к спине пробивался из захваченной борзой Будды.

Как сеял кровавый сев в Покровской Лавре.

Как сидел прикованным к дереву в подобии человекововка, ревя несколько часов подряд так страшно, аж кровь спела в жилах.

О чем он думал, когда погибал у шатра Темуджина?

Игнат почувствовал, как в горле дальним эхом отозвалась жажда — скрытая, но непобежденная — белый флаг его личного поражения.

Он окончательно сдался после Шацких озер. Остатки сероманского сопротивления были уничтожены, и те, кому удалось выжить, разбежались навсегда. Эней по-прежнему любил заглянуть в рюмку, а теперь увидел на мутном донышке легкий выход из своего отчаяния. Ульяна с Остапчиком - за морями-океанами, Орден - уничтожен, дом - сожжен; что ему оставалось?

На лоб капнуло.

Игнат открыл глаза, когда тьма низкого неба рассечена ослепительной молнией. Загрохотало, зашумело, и листья поклонились тяжелой струей, несшей холодное дыхание грозы.

— Прекрасно, — Ярема хлопнул в ладоши. – Варган знал, кому завещать!