Орлицын выпрямился, его глаза сверкнули решимостью.

— Я больше не буду в этом участвовать, Роман. Хватит! Это уже скоро может помешать планам императора, а я не хочу получить клеймо изменника.

Дорохов усмехнулся, и эта усмешка была страшнее любого крика.

— О, Григорий, ты забыл? Я могу не просто уволить тебя. Я могу лишить тебя всех регалий, всех наград. Я могу отправить тебя за решетку. Или ты забыл тот случай? Достаточно одного взмаха рукой и вся твоя жизнь в одночасье разрушится.

Лицо Орлицына побледнело, а пальцы сжались в кулаки от бессильной злобы. Он прекрасно помнил тот день, много лет назад, когда в пылу операции он убил невиновного человека. Случайность еще не обретшего боевой опыт Григория, что могла стоить ему карьеры. Дорохов тогда помог ему скрыть это, что уже было нарушением закона, и с тех пор этот случай висел над Григорием как дамоклов меч. Пусть срок давности уже прошел, но когда ты чиновник на высоком посту, то разговор будет совсем иной.

— Ты не посмеешь, — прошептал Орлицын, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Посмею, — холодно ответил Дорохов. — И ты это знаешь.

Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза. Затем Григорий отвернулся.

— Это зашло слишком далеко, Роман, — тихо произнес он, направляясь к двери. — Ты будешь жалеть об этом.

Дверь захлопнулась за ним с глухим стуком, оставив Дорохова одного в тишине кабинета. Роман Витальевич медленно опустился в кресло, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за пределы стен.

— Я сожалею лишь о том, что не сделал этого раньше, — прошептал он в пустоту.

За окном сгущались сумерки, а где-то в глубине дворца часы отсчитывали время, неумолимо приближая день подписания соглашения между двумя государствами.

Я стоял перед массивными воротами поместья Орлицыных, чувствуя, как прохладный ветер играет полами моего пальто. Снег, выпавший накануне, хрустел под ногами, создавая ощущение, будто я ступаю по хрустальному ковру. Воздух был свеж и чист, напоенный ароматом хвои и морозной свежести.

Охранник, узнав меня, почтительно кивнул и открыл ворота. Я шагнул внутрь, ощущая, как напряжение нарастает внутри меня. Сегодняшний визит был не просто дружеской партией в шахматы. У меня была цель, и я намеревался достичь ее любой ценой.

Юрий Орлицын встретил меня у входа в дом, его лицо светилось искренней радостью. Он был одет в элегантный домашний костюм, который подчеркивал его статус наследника влиятельной семьи.

— Максим Николаевич! — воскликнул он, пожимая мою руку. — Как я рад вас видеть! Проходите, пожалуйста. Не думал, если честно, что после прошлого раза вы согласитесь на еще одну партию.

Я улыбнулся в ответ, отмечая про себя, как Юрий изменился с нашей последней встречи. Он казался более уверенным, но это пока не зашла речь о его отце.

— Здравствуй, Юрий, — ответил я, намеренно без отчества, чтобы подчеркнуть наши дружеские отношения. На это парень понимающе улыбнулся. — Не волнуйся, в прошлый раз тоже все было в порядке, не было причин отказываться от еще одного визита. Надеюсь, ты готов к реваншу?

— О, я готовился, Максим, — ответил он, тоже опустив отчество, что хорошо. — Сегодня ты не застанешь меня врасплох.

Мы направились в библиотеку, и я не мог не отметить, как изменилась атмосфера в доме. В прошлый раз здесь царило напряжение, словно воздух был наэлектризован. Но, опять же, пока не появился главный герой моего спектакля.

Библиотека встретила нас уютным полумраком и ароматом старых книг. У окна был накрыт небольшой столик, на котором стоял изящный чайный сервиз и блюдо с разнообразными сладостями.

— Прошу прощения за прошлый раз, — сказал Юрий, указывая на столик. — Я решил, что сегодня мы сыграем в более комфортной обстановке. Надеюсь, ты любишь чай?

Я окинул взглядом угощение, отмечая изысканность сервировки. Тонкий фарфор, серебряные ложечки, аромат свежезаваренного чая — все говорило о том, что Юрий, действительно, постарался. Вот только… после того чая, что делает Василиса, боюсь, любой другой чай кажется безвкусным. Моя служанка в этом плане, как бы странно это ни звучало, настоящая чаровница.

— Не стоило так беспокоиться, — сказал я, но в моем голосе звучало искреннее удовольствие. — Но должен признать, это выглядит восхитительно.

Мы расположились за столиком, и Юрий начал разливать чай. Я наблюдал за его движениями, отмечая, как уверенно он держится. Этот юноша явно не был простым любителем шахмат.

— Итак, Юрий, — начал я, делая глоток ароматного чая, — расскажи, как продвигаются твои исследования? Помнится, в прошлый раз ты говорил о каких-то интересных разработках.

Глаза Юрия загорелись энтузиазмом. Он отставил чашку и подался вперед, готовый делиться своими идеями.

— О, Максим, ты не поверишь! Мы с профессором Лавровым сделали потрясающее открытие в области взаимодействия магических потоков и металлических сплавов.

Я слушал его с искренним интересом, задавая вопросы и делая замечания. Юрий был явно талантлив, и его увлеченность наукой была заразительна. Но в глубине души я ждал момента, когда смогу перевести разговор на интересующую меня тему.

— А как отец относится к твоим исследованиям? — спросил я как бы между прочим, отправляя в рот кусочек пирожного.

Юрий на мгновение замялся, его энтузиазм, словно угас из-за поднятой темы.

— Отец… он не особо интересуется моей научной работой, — ответил он после паузы. — Он считает, что я должен больше внимания уделять юриспруденции и политике.

— Понимаю, — я кивнул, делая вид, что просто поддерживаю светскую беседу. — Должно быть, нелегко соответствовать ожиданиям такого влиятельного человека.

— Ты даже не представляешь, как я часто слышу, что я разочарование рода Орлицыных. И единственное спасение, что я, действительно, имею значимые достижения в области науки, если бы не открытия Лаврова, на меня бы смотрели как… ой, прости, я что-то забылся, — Юрий понял, что позволил больше откровенности, чем хотелось бы.

Я внимательно посмотрел на юношу, чувствуя, как в груди шевельнулось что-то похожее на сочувствие. Но я быстро подавил это чувство. У меня была цель, и я не мог позволить себе отвлекаться на эмоции. Не сейчас.

— Знаешь, Юрий, — сказал я, — иногда даже родители совершают ошибки. Несмотря на всю их влиятельность, как у твоего отца.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился парень, но я не торопился с ответом, выдерживая паузу долгим глотком чая.

Продолжить я так и не успел. Двери библиотеки распахнулись с неожиданной силой, словно их толкнул порыв невидимого ветра. В проеме возникла внушительная фигура Григория Валерьевича Орлицына. Его лицо было непроницаемой маской, впрочем, как и в первую нашу встречу. В руках он сжимал толстую папку.

Орлицын-старший целенаправленно двинулся к нам, его шаги гулко отдавались в тишине библиотеки. Казалось, сам воздух вокруг него сгустился, наполнившись напряжением.

Юрий вскочил на ноги, словно по команде, и склонил голову, чтобы поприветствовать отца. Я тоже поднялся, но Орлицын жестом остановил нас обоих прежде, чем его сын что-то сказал.

— Юрий, оставь нас с Максимом Николаевичем наедине, — его голос был сух и резок, как удар хлыста. — У меня есть к нему разговор.

Юноша растерянно посмотрел сначала на меня, потом на отца. В его глазах читалось желание задать вопрос, но он так и не решился. Вместо этого Юрий лишь кивнул и, бросив на меня последний озадаченный взгляд, покинул библиотеку.

Как только за Юрием закрылась дверь, Орлицын поднял руку и произнес:

— Круг второй: Полог Тишины.

Я почувствовал, как вокруг нас возникла невидимая преграда. Звуки извне стали приглушенными, словно мы оказались под водой. Орлицын опустился на место, которое только что занимал его сын, небрежным жестом сметая в сторону шахматную доску. Фигуры с тихим стуком покатились по столу.

Не говоря ни слова, он швырнул папку на стол передо мной. Удар был настолько сильным, что чашки на подносе подпрыгнули, расплескав чай.