Асир заметил, усмехнулся уголком рта и снова ничего не сказал. Лин подвинула ногой подушку и села у его плеча.

На ужин они с Хессой не ходили, но быстро перекусили в комнате, и правильно сделали, потому что евнух с поклонами, не успела она сесть, сразу поднес вина, и от первого же глотка мягко ударило в голову. Пришла бы голодная, могла и сразу опьянеть с непривычки.

Совсем рядом, по правую руку от Асира, растянулся во весь свой немаленький рост Акиль. Одна из его анх, миниатюрная, но не тощий недоросток, все при ней — и грудь, и бедра, и пухлые зовущие губы — скинула покрывало, позволив шелку стечь на пол, взяла у евнуха бокал с вином и с поклоном подала Акилю. Тот сделал глоток из ее рук, и Лин отвернулась: почему-то почудилось в этом начало любовной игры, сродни той, что устроил Асир с шербетом. Да если бы и нет — смотреть на чужого обнаженного кродаха, привлекательность которого уже успела отметить, казалось неправильным.

Но Акиль, отпив, вдруг сказал:

— А знаешь, друг мой, я сейчас придумал неплохую новую традицию.

— Какую же? — заинтересовался Асир.

— Брать сюда с собой не анх, а казначеев, министров, просителей денег на новые производства, одним словом, всех тех, чьи доклады неимоверно раздражают и требуют времени для тщательной проверки.

— Чтобы самому умиротвориться? Или их запарить до смерти?

— Кто мешает совместить приятное с еще более приятным?

Лин прикрыла рот ладонью, сдерживая смех: очень уж ярко представилось, как потеют от страха министры и казначеи, пока Акиль, попивая вино, проверяет цифры в их отчетах. И с облегчением булькают в бассейн, когда баланс сходится.

Нашла взглядом Назифа и Сальму, они были дальше, неподалеку от Наримана. Сальма, в отличие от мрачного владыки Баринтара, выглядела спокойной и довольной, кидала на Назифа быстрые взгляды из-под ресниц, а тот неторопливо пил вино — не столько пил, сколько занимал бокалом руки, и казалось, что этим рукам он сейчас хотел бы найти совсем другое применение. Подумалось вдруг, что для романтичной Сальмы начало знакомства с Назифом было идеальным. Пугающим, травматичным — но на этом фоне только ярче сияли достоинства кродаха, который ее спас. К тому же Назиф, как это бывает иногда с еще не заматеревшими кродахами, обнаженным оказался гораздо более впечатляющим, чем в одежде. Крепкий, отлично сложенный, с фигурой и мышцами воина. Да, Сальме должно понравиться. Наверное, рассматривает его украдкой и с каждым взглядом все яснее понимает: такой кродах защитил бы и от десятка насильников.

Лалию Лин заметила не сразу. Только когда услышала мелодичный перезвон и обернулась на звук. Та шла, нет, пожалуй, плыла, иначе и не скажешь, к их лежанке с другой стороны зала. Из всей одежды — только браслеты, зато много, от запястья до локтя, причем на обеих руках. И Лин даже сразу поняла — почему. Не одной Хессе хотелось прикрыть шрамы. Но Лалии и не нужны были никакие накидки: волосы, сегодня полностью распущенные, без единого украшения, гладким шелковистым плащом укрывали ее почти всю, но и показывали похотливым взглядам предостаточно — то белое бедро, то высокую упругую грудь. Лин не разбиралась в звоне браслетов, но мелодия была поистине чарующей. Лалия не делала ничего, даже запястьем не шевелила, однако браслеты откликались в такт ее шагам, то звонко и переливчато, то приглушенно и ритмично.

Подошла и плавным, неуловимо сложным движением опустилась перед Асиром на колени, и тут же сменила позу и непринужденно села, кажется, на собственные волосы вместо подушки. Чуть заметно приподняла брови, встретившись взглядом с Лин.

— Не жарко? — спросила чуть слышно.

— Жарко. Но подозреваю, что скоро станет еще жарче.

— Ждешь, когда терпеть станет совсем уж невыносимо? Хм-м, возможно, в этом есть смысл. — Лалия грациозно, прямо-таки по-кошачьи потянулась, подтолкнула ближе пару подушек и устроилась на них полулежа, запрокинув голову на лежанку Асира.

В воздухе густели запахи. Прямо напротив, достаточно далеко, чтобы не морщиться от одного его вида, но достаточно близко, чтобы постоянно натыкаться взглядом, устраивался Вахид со своими анхами. Лалия говорила, положено три? Ха. Владыка Сафрахина решил, что трех ему будет мало, и привел пятерых.

Рассматривать их пристально Лин считала невежливым, да не очень и хотела, но внимание то и дело возвращалось к этим анхам. Оглядывала их бегло, вскользь, так чтобы ее интерес не был замечен никем (главное, конечно, самим Вахидом), но…

Все пятеро были очень разными. Высокая, статная, смуглая брюнетка с пышной копной кудряшек до лопаток. Еще одна брюнетка, но миниатюрная и похожая на подростка. Пышнотелая и пышногрудая блондинка с молочно-белой кожей и ослепительно синими глазами — блондинка, кстати, с тем же оттенком волос, что у Хессы, и Лин невольно вспомнила их разговор и подумала: «четвертая». Еще две были неяркими, если так можно сказать: волосы невзрачного русого цвета, бледные губы, опущенные глаза под густыми ресницами — и цвет не различишь. Но по фигурам и манере двигаться Лин предположила бы танцовщиц или гимнасток.

Но не внешность, бросалась в глаза в первую очередь. Все пятеро вздрагивали при каждом движении Вахида, не сводили с него глаз, будто боялись пропустить хоть один жест, одно слово. Их движения были скованы и раболепны.

А еще на них были шрамы.

У каждой.

Много.

Сначала Лин всего лишь отметила это, даже не удивившись: от Вахида вряд ли стоило ждать бережного отношения к анхам. Но чем больше смотрела, тем неправильней казалось то, что она видит. Эти шрамы… они не были случайными. Не были всего лишь результатом грубого обращения. Слишком… правильны? обдуманы? Почему-то казалось, что при каких-то условиях они сложатся в картину, в узор, и — Лин быстро заметила, что Вахиду доставляет удовольствие скользить взглядом по отчетливым, правильным линиям этих шрамов.

— Безумный художник, — выдохнула она.

— А-а-а, — протянула Лалия. — Так это рукотворные шедевры многоуважаемого владыки Вахида так привлекли твое внимание? Да, там есть на что посмотреть. Владыка очень тщательно и с большой фантазией создает детали для своей мозаики. Каждая анха — неотъемлемая часть общего полотна.

— И много у него… деталей?

Она старалась говорить очень тихо, знала, что Лалия услышит, Асир, конечно, тоже, но другим слышать не стоит.

Лалия пожала плечами.

— Подозреваю, что полный сераль. Здесь — либо самые особенные, либо самые неудачные. А может, те, что в работе.

— Мне не посчастливилось увидеть где-то четверть шедевра, там было, если не ошибаюсь, около тридцати анх. — Лин быстро обернулась на голос. Владыка Акиль смотрел на нее с внимательным прищуром. Это что же? Он все-таки услышал, или…

— Запах, — сказал Акиль, отвечая на незаданный вопрос. — Очень ярко реагируете, госпожа Линтариена.

— Тебе не посчастливилось по доброй воле, или владыка Вахид горел нездоровым желанием похвалиться достижениями? — спросил Асир. Он не смотрел в сторону Вахида и его анх, даже головы не поворачивал, видно, и без того почти все здесь знали, что там увидят.

— Второе. Прошлой весной некие причины вынудили меня посетить его дворец. Да ты знаешь, я писал. Там было много… хм… весьма познавательных встреч и открытий.

— Признаю свою ошибку, — Лин кинула быстрый взгляд на Асира. — Мое понимание слова «членовредительство» было недопустимо узким.

— Ты движешься в верном направлении, — фыркнула Лалия. — Помнится, я рассказывала тебе, как предпочитаю развлекаться на особо скучных собраниях, теперь и у тебя есть повод. И, я бы сказала, отменный экземпляр для расширения горизонтов воображения.

— Воображения? — Лин взяла бокал, ей просто хотелось занять чем-то руки. — Боюсь, что в данном случае я с огромной радостью предпочла бы практику теории.

— А я бы на твоем месте сначала узнала мнение деталей шедевра. Боюсь, оно бы поразило тебя до глубины души.

— Они не похожи на счастливых. На жертв насилия — да.