— Я не мешаю, ешь спокойно.

— Не мешаешь, — расслабленно согласилась Лин. Облизала пальцы, долила в бокал сладко-терпкого сливового вина, сделала глоток. — Вкусное.

— А в прошлый раз ты его не оценила.

— В прошлый раз я от выпивки отключилась бы, а впереди ждала работа.

— Лучше бы ты напилась тогда. Я бы все равно тебя разбудил, а некоторые вещи проще воспринимать на пьяную голову. — Напоминать Лин о походе в пыточную и о ее реакции не хотелось, но она вряд ли забывала об этом когда-нибудь. Асир поднялся, сел позади Лин так, что та оказалась между бедер, положил ладони ей на плечи и зарылся носом в волосы на затылке. Смотри, нюхай, чувствуй, но почти не касайся.

— Ты дозрела до десерта? У Шукри хороший лукум и отличная пастила. Или предпочитаешь что-нибудь послаще?

— Горький кофе, — Лин выдохнула, но не шевельнулась. — У Шукри удивительные пирожки с мясом, как по мне, этот десерт намного лучше пастилы. Я не люблю сладкое.

— Ты приятное исключение из правил. — Асир хмыкнул. Можно было позвонить — предусмотрительная девочка оставила на столе колокольчик. Попросить кофе, посидеть тут еще, но… — Что тебя больше привлекает? Чашка кофе с пирожками или еще один побег в неизвестность? Насколько сильно ты сроднилась с этим диваном?

— Диван, кофе и пирожки я могу получить и в серале, а побег с тобой… Глупо упускать столь редкую возможность.

— Но мы уже в бегах. Единственный вопрос — как далеко убежим. До этого умиротворяющего места или чуть дальше. — Асир подался ближе, спросил, задевая губами гладкий воротник рубашки Лин и завитки отросших уже ниже воротника волос: — Такой богатый выбор, даже я растерян. Мед у Шукри тоже хорош, но я не знаю, каким он будет на вкус, если слизывать его с твоей кожи. А на площадях Им-Рока прекрасные фонтаны. И, насколько мне известно, в них еще никто умышленно и показательно не оголялся, хоть с танцами, хоть без них. С самого верха часовой башни вид, конечно, хуже, чем с дворцовой стены, зато там нет стражи, но есть смотровая площадка и часы, которые очень громко тикают. А за Северными воротами — ночная пустыня, россыпи звезд и шепот песков. Чего ты хочешь сейчас?

Лин дернулась и резко обернулась. Глаза у нее были… Асир усмехнулся: стоило запомнить такое зрелище. Шок, растерянность, изумление? Все это и что-то еще, неуловимое, но крайне возбуждающее, отчего зверь внутри встрепенулся, готовый схватить добычу за холку, прижать к первой же удобной поверхности и…

— Боюсь, я не готова обмазываться медом или купаться голышом там, где нас могут увидеть и услышать, — даже в полумраке было заметно, как она покраснела, да если бы и не заметно — смущением от нее полыхнуло вполне отчетливо. Задышала часто и тяжело. Сглотнула, прежде чем продолжить: — Башня… Мне понравилось на стене. Это было очень… остро. Захватывающе. Пустыню ты показывал мне днем, но я никогда не видела ее ночью. Даже не знаю. Выбери сам.

— А если бы я, — Асир понизил голос, чувствуя, как усиливаются вибрации в горле, не до рычания, пока нет, но уже где-то близко. — Взял тебя здесь, сейчас. Чтобы ты почувствовала? Стыд? Страх? Возбуждение? Отвращение? Наслаждение? Ты хотела бы этого? Согласилась или отказалась? Оттолкнула бы меня или…

Глаза Лин потемнели, она облизнулась и тихо застонала, прикусив губу. Асир ясно чуял, как остро вспыхнувшее желание, которое Лин и без того уже слишком долго сдерживала, борется с растерянностью и смущением. Возможно, тот выбор, перед которым Асир ее поставил, был жесток, но… Лин уже начала понимать, что значит быть анхой, и пока что у нее неплохо получалось. Значит, нужно идти дальше.

К тому же Асиру нравилось ставить перед ней такие задачи — с самого начала, еще тогда, когда в ее крови было полно неведомой дряни, забивающей естественные чувства. Нравились искренние реакции, честное желание обдумать проблему, а не попытаться угадать, какой ответ желает получить владыка.

— Откуда мне знать, что я почувствовала бы, я ведь никогда раньше… — Лин смотрела ему в глаза, и уже это было хорошо. — Но я… да, согласилась бы. В конце концов, как узнать, нравится тебе что-то или нет, если никогда такого не пробовала? И точно не страх. Какой в бездну страх, если я тоже хочу, чтобы ты меня взял?

— Хорошо. — Асир коснулся ее виска, щеки, вслушиваясь в неровные вдохи и прерывистые выдохи. — Ты возбуждена. Очень сильно. Хочешь, чтобы я что-то сделал с этим здесь, сейчас или позже? Ты сегодня достаточно терпела, это не будет ни проигрышем, ни слабостью. Просто подумай, сможешь ли уйти как есть, и реши. С медом и со зрителями мы сможем разобраться в любое время. Обещаю.

— Сейчас, — ни секунды не раздумывая, ответила Лин.

А ведь пару минут назад была «не готова». Еще немного похожих разговоров, и до оголения в городском фонтане останется один шаг. Асир усмехнулся и кивнул. Ночной ветер развеет запах, и утром даже чуткая юная анха не учует тут ничего, кроме травы и яблок.

— Сними шаровары. Только их. — Он откинулся на спинку дивана, развязывая пояс, и, не отводя взгляда от Лин, похлопал себя по бедрам. — И залезай. Спиной ко мне. Хочу, чтобы ты видела дверь, которая в любой момент может открыться. Если кое-кто забудет постучать.

Обратно возвращались тем же путем, но гораздо медленней. Лин устала, но это была хорошая усталость, мирная и расслабленная. Асир рядом вызывал сейчас не жажду близости, а довольство и умиротворение.

Со стены, с того самого места, где их сумасшедшая ночь ознаменовалась внезапным адреналиновым сексом, угадывался скорый рассвет. Но в саду еще властвовала темнота, звенели цикады и дурманяще пахли ночные цветы.

— Отпереть тебе? — спросил Асир, остановившись перед калиткой. — Непохоже, что ты готова сейчас штурмовать стены.

— Не готова, — согласилась Лин. Внизу живота ныло и тянуло. Не боль, всего лишь дискомфорт, но напоминающий об очень приятных и волнующих минутах. Лин даже сама себе не могла пока сказать, что именно чувствует, вспоминая, как Асир брал ее в саду Шукри. Не знала, окажется ли готова повторить. Это надо было обдумать.

Ключ бесшумно повернулся в замке, Лин привстала на цыпочки, положив руки Асиру на плечи, и коснулась его губ поцелуем. Без намека на желание, скорее с благодарностью.

— Спасибо. Мне вс е понравилось.

— Даже фонтаны? — усмехнулся тот.

— Если чисто эстетически, то да, а насчет остального… рано судить. — Лин и не надеялась, что Асир не заметит ее почти панического смущения. И не скажешь ничего, сама ляпнула насчет стриптиза. Кто ж знал, что владыка потащит осматривать городские фонтаны, рассуждая, какой из них окажется для этого удобнее.

— Да, в следующий раз, может быть, — поддел Асир. Провел пальцами под халасаном, задержал ладонь на шее сзади. — Мне тоже вс е понравилось. Даже твое смущение.

Сераль спал. И Лин рухнула бы и заснула, но она знала, насколько вызывающе и возбуждающе пахнет владыкой и сексом — и что за буря в стакане поднимется, когда утром это учуют. Так что сначала купальня.

Долго нежиться в расслабляюще теплой воде не стала, а то тут бы и уснула. Быстро обмылась, вздрогнув, когда пришлось провести рукой между ног. Самым смущающим впечатлением оказалась не дверь, которая в любой миг могла открыться, впустив девочку-анху или Шукри. Хуже было то, что сама Лин, даже зажав себе рот, с трудом сдерживала крики. Член в предложенной Асиром позе проникал как будто намного глубже, чувствовался так остро, что темнело в глазах, и под конец Лин даже не была уверена, что заметит, если в проклятую дверь и правда кто-то войдет. Асир брал ее, уложив на себя спиной, Лин всхлипывала и зажимала зубами манжет рубашки, а вокруг стояла такая тишина, что, казалось, даже слишком шумное дыхание слышно на всю улицу.

И все же, несмотря на почти паническую уверенность, что старый Шукри и его внучка слышат и знают, что здесь сейчас происходит, ей нравилось. Как там спрашивал Асир? «Стыд? Страх? Возбуждение? Отвращение?» Сейчас, вспомнив все настолько отчетливо, что заныло и погорячело в промежности, Лин поняла, что не отказалась бы повторить. Значит, не стыд: ситуации, которые заставляли стыдиться, она от всей души ненавидела. И уж точно не отвращение: было даже жаль, что все закончилось быстро. Страх, что могут войти, увидеть? Следовало быть с собой честной, вряд ли внезапно открывшаяся дверь нанесла бы ей душевную травму. Неловко было бы, и только. Но что тогда? Она не знала.