— Спасибо. Ты избавил меня сейчас от очень большого страха. Меньше всего на свете я хотела бы тебя подставить, но это…

— Лин, — на затылок опустилась рука, Асир уже ставшим привычным движением взъерошил волосы. — Послушай меня. Я не хочу лишать тебя выбора. Ты совсем не знаешь кродахов и понятия не имеешь, чего от них ждать, но твой выбор ни к чему тебя не принуждает. И я ни к чему не принуждаю. Сейчас тебе хочется быть со мной, но ты не была с другими, тебе не с чем сравнивать. Не торопись с выводами. Не уподобляйся Лалии. Она умеет убеждать и влиять на других, но тебе вовсе незачем брать с нее пример и выбирать рассудком. Не забывай, что есть еще и сердце, которое иногда преподносит сюрпризы. У Лалии в свое время были причины отдать себя мне, у тебя их нет.

Лин фыркнула.

— Поверь, если бы я выбирала рассудком, от тебя бы держалась как можно дальше. И от твоих советников тоже, от всех сразу и каждого в отдельности. У меня стойкое предубеждение против кродахов из власти. Сейчас оно сильно поколебалось, но тянуть к тебе меня начало раньше. Почти сразу на самом деле, — она подняла голову, быстро взглянув Асиру в глаза, и снова поднырнула макушкой под его ладонь. Это было приятно. Успокаивало и дарило защиту. — Могу пообещать, что не стану впадать в неадекват и творить глупости, если вдруг пойму, что меня заинтересовал кто-то другой. Тебя это устроит?

— Да. Но теперь мне и правда пора. Ты можешь остаться сегодня, если хочешь. Я приду ночью, но завтра с утра ты должна быть в серале, Ладуш познакомит тебя с Джанахом. И еще. Помнишь шкатулку, которую я оставил на столе? Открой ее, а дальше — решай сама. И не торопись, решая, она уже никуда не денется.

— Хорошо. Я останусь и буду тебя ждать.

Асир ушел, а Лин почти бегом поднялась наверх. Она не знала, что в шкатулке, но догадывалась и хотела проверить скорее. Это волновало.

Крышка отошла с легким щелчком. Лин выдохнула сквозь зубы и вытряхнула из коробки белую ленту халасана. Угадала. Не зря Асир вел все эти дурацкие разговоры насчет выбора. Не зря даже не намекнул о метке. Не шелк с атласом на этот раз и не бриллианты. Тонкая, изумительно выделанная кожа. Ни узоров, ни украшений, только между ключиц неровная подвеска из белого жемчуга. «Слезы моря», как его здесь называют. Лин покачала головой. Асир постарался подобрать так, чтобы украшение сочеталось с ее обычной манерой одеваться. Но это ли важно?

— Я дождусь ночи, — негромко сказала Лин, пропуская мягкую ленту сквозь пальцы. — Ты сам наденешь его на меня. Хочу, чтобы это сделал ты.

В сераль Лин вернулась еще до рассвета. Ночь получилась долгой, как будто Асиру тоже не хотелось ее отпускать — хотя, наверное, Лин выдавала желаемое за действительное, ну да какая разница, подарки судьбы принимают, не спрашивая. Но засыпать после всего уже вроде и смысла не было, тем более что днем успела выспаться.

Евнух провел через сад к знакомой калитке, открыл, пропустил и запер дверь за ее спиной. От запаха жасмина Лин поморщилась: теперь он казался неприятным, тревожащим, даже живот заныл. Придется подыскать другой уединенный уголок. Хорошо бы с розами.

Тропа через жасминовые кусты, фонтан, у бортика которого любит читать Хесса, клумба… вокруг клумбы трудилась с тяпкой незнакомая анха. Невысокая, худощавая, с узлом черных волос на макушке.

— Доброе утро, — негромко сказала Лин. — Я тебя не видела здесь раньше.

— Я Кифая, из Харитии. Меня подарили владыке Асиру, да будет солнце милостиво к нему. Вчера.

— А сегодня ты до рассвета в саду. Любишь цветы? Да, прости, я Лин. Линтариена. Я не видела харитийского посольства, потому и не знала о тебе.

Кифая отложила тяпку, подошла ближе и втянула воздух.

— Возвращаешься с течки? Да простится мне нескромный вопрос, у кого ты была?

— У владыки. — Лин нахмурилась. Конечно, и так все узнают, но почему-то интерес незнакомой анхи вызвал вспышку чего-то, смутно похожего на ревность.

— Ты, должно быть, сильная, — Кифая покачала головой. — Такой давящий, властный запах. Ты спросила, люблю ли я цветы. Отвечу — я люблю сады. А этот сад… его жаль. Он не заброшен, но содержится в небрежении. Нельзя так.

— Я ничего в этом не понимаю, но раз ты говоришь…

— Год, — узкое лицо прорезала мечтательная улыбка, — дай мне год, и ты не узнаешь этого места.

Что ж, похоже, Нариму сменил кто-то более приятный. Лин кивнула и пошла дальше.

Сераль спал. Даже Сальма еще не вышла пить свой утренний кофе. Неужели страдает за компанию с Ганией? Зато у клиб, куда Лин заглянула с просьбой о кофе и завтраке, уже сидел Ладуш.

— О, кто к нам вернулся, — он отставил чашку, поднялся и придирчиво осмотрел Лин, обнюхал, едва ли со всех сторон не обошел. Отчего-то сразу вспомнилось про успокоительное под подушкой. Подумалось, что Ладуш — единственный из обитателей сераля, если не считать Хессу и Лалию, кого она, пожалуй, рада видеть. — Как ты себя чувствуешь?

— Живой и наконец-то адекватной, — серьезно ответила Лин. — Спасибо. Неплохо, на самом деле.

— Еще одно приятное известие в копилку приятных известий. Счастье какое. Мастеру Джанаху назначено на десять. А нам с тобой надо кое-что обсудить. — Ладуш обернулся к одному из клиб: — Завтрак госпоже Линтариене. Сытный. И отвар вместо кофе. Это ненадолго, — объяснил он, снова посмотрев на Лин. — Воздержись хотя бы пару дней. Я буду у себя, приходи, как позавтракаешь. Надо решить, что делать с осмотром. Это обязательная процедура после течки, особенно в твоем случае. Провести его могу я или Саад, подумай, с кем тебе будет проще. Он еще хотел взять у тебя кровь и побеседовать, но это можно сделать немного позже.

— Только не Саад, — Лин содрогнулась. — С меня и беседы с ним многовато будет.

Ладуш понимающе усмехнулся.

— Не сказал бы, что он сам горит желанием вступать с тобой в слишком тесный контакт. «Три убитых дня жизни и бессчетное количество нервных клеток, возитесь сами с этой ошибкой эволюции», — кажется, так, если я верно запомнил. Но твой случай его крайне заинтересовал, и он не собирается останавливаться. Особенно после того, что случилось в первый день течки. — Ладуш помрачнел. — Что ж, тогда я жду тебя для осмотра.

Завтрак был готов быстро, а съела его Лин еще быстрее. И от немедленной добавки воздержалась только из желания поскорее закончить с осмотром: к чему затягивать неприятное, если оно неизбежно?

По пути к Ладушу столкнулась с Ганией — и что ее вынесло в такую рань? Или от «сестер по сералю» прячется? Всклокоченная, непричесанная, с красными глазами, сильно же ее приложило. Интересно, Лалия не стала ей объяснять все то, что рассказала Лин, или для Гании, как и для Наримы, важнее статусный брак? В любом случае, Лин в это лезть не собиралась. Держись от истеричек подальше — спокойней будешь.

Гания остановилась, втянула воздух и застыла истуканом, приоткрыв рот. Лин кивнула:

— Доброе утро, — и, не дожидаясь ответа, постучала к Ладушу. Тот отозвался:

— Входи.

За спиной раздались рыдания.

— Что такое? — Ладуш торопливо вышел из того самого закутка-купальни, в котором осматривал Лин впервые. — Ах, это не ты. Я уж было испугался.

— Гания, — коротко объяснила Лин.

Ладуш закатил глаза.

— Предки, за что мне это? Раздевайся и ложись, там, на тахте, я сейчас.

Лежать в ожидании осмотра было неловко. Хуже, чем стандартные медосмотры дома. Лин поежилась, вспомнив первый день здесь — тогда все это казалось не просто неприятным, а еще и унизительным, наверное, только шок от всего прочего позволил перенести осмотр спокойно. Сейчас… Что ж, сейчас она хочет быть с Асиром и знает, что Ладуш желает ей только добра. Этого достаточно.

Вернувшись, Ладуш вздохнул и склонился над ней. Промял живот, заставил развести ноги. От пальцев внутри Лин вздрогнула.

— Что? — быстро спросил Ладуш. — Больно, неприятно?