— Не знаю, как вы, но мне лично не нравится перспектива стать кормом для местных насекомых, — отмахнулся Джарвис не то от племянника, не то от комара. — Четверть часа.

— Неужели ты изобрел средство от кровососов?! — воскликнул Ференц. — Возьми патент!

— Идем, он все равно не расскажет, — хмыкнул Карел, потянув его за рукав.

Тетушка Агата выделила своим гостям несколько одеял и подушки. Получились сносные постели, устроенные прямо в сене.

Марк явился после одиннадцати. Магическая паутинка, опутавшая весь сарай до самой крыши, пропустила его без возражений.

— Это вы, Довилас? — подал голос Джарвис. — Где вас носит? Входите скорее, комаров напустите!

Через щели в крыше лился лунный свет. Марк не смог удержаться — зарылся лицом в одуряюще ароматное сено. Кажется, он даже заурчал от удовольствия, как сытый кот после миски сметаны. Джарвису, во всяком случае, послышалось что-то такое, и он немедленно сказал:

— Что вы там бормочите, Довилас?

— Детство вспомнил, — отозвался Марк, переворачиваясь на спину и разглядывая потолочные балки.

— Вы родом из деревни? — спросил Бенар.

— Нет, но летом меня отсылали к дальним родственникам в село под Тером. Пока мне не исполнилось тринадцать.

Репортер подождал, но профессор, кажется, не был склонен продолжать. Однако было в его голосе что-то такое, странное.

— А почему так? — спросил Ференц. Стало быть, показалось не только Бенару.

— Опять геройствовали, Довилас? — Джарвис зашуршал сеном, устраиваясь поудобнее.

— Болел, — усмехнулся Марк.

— Бросьте, — протянул Джарвис. — Расскажите эту историю.

Марк негромко засмеялся.

— Будете разочарованы, — предупредил он.

— Посмотрим, — сказал Джарвис.

— Мы тогда пошли с приятелями на реку через луг. Там паслись лошади — три или четыре, не помню. И нам пришло в голову покататься. В тринадцать лет всегда и небо кажется выше, и реки глубже... В общем, один мой приятель взгромоздился верхом и то ли чихнул, то ли просто громко что-то сказал. Лошадь дернулась, он съехал вниз, под копыта, я нырнул за ним, дернул за руку что было сил... Дальше помню только как искры из глаз посыпались, потом провал. И вот я лежу в постели, а надо мной родители со скорбными лицами, еще какие-то люди…

— Лошади целы остались? — каким-то странным, как будто чужим голосом спросил Джарвис.

— Целы, только напуганы, — отозвался Марк. — Мне потом рассказали, что я их в разные стороны раскидал — такой получился выброс магической энергии. До этого я и не подозревал о способностях.

Луну полускрыли облака. За стенами сарая разочарованно зудели комары, не имея возможности проникнуть внутрь.

— Тринадцать, — протянул Джарвис. — Поздновато для магов. Я помню, Ференцу было восемь, когда...

— Дядя, — воскликнул Ференц, — умоляю, только не эту семейную байку! Уже почти полночь, давайте спать. У нас на завтра запланированы подвиги.

— А вставать с петухами, — заметил Карел, зевая. — Причем в буквальном смысле. Они тут голосистые.

— Вот спасибо, — буркнул Джарвис, натягивая одеяло до макушки.

Снова показалась луна. Марк прикрыл глаза рукой, да так и уснул.

В лучах лунного света кружила таинственным образом обошедшая кордоны Джарвиса ночная бабочка. Крупная, серая, с мохнатыми крыльями, совершенно не похожая на своих изящных и ярких дневных родственниц. Жутковатое напоминание, что у ночи свои законы. Сквозь открытое окошко-отдушину проглядывал кусочек звездного неба. В такую ночь, как поют в народных песнях, в самый раз встречаться влюбленным или творить чародейства магам. Но расположившиеся на сеновале маги сборников фольклора не читали и традиции не чтили.

Андрэ повернулся на бок и с завистью посмотрел на вдохновенно посапывающего Карела Малло. Чуть дальше растянулся на сене его старший брат, которому снилось, судя по выражению освещенного луной лица, что-то профессиональное. Профессор Довилас, наоборот, почти растворился в тенях, но и ему, похоже, спалось сладко. Лишь один несчастный репортер, несмотря на активный дневной труд в огороде, последующее купание и сытный ужин вечером, тщетно пытался побороть бессонницу.

Он снова перевернулся на спину, бездумно глядя перед собой. Привыкшие к полумраку глаза отчетливо различали в дальнем углу черенок больших вил, какую-то тачку, грубую лестницу, ведущую на второй ярус с наваленными пластами сохнущего сена.

С улицы донесся отдаленный собачий лай, но не успел репортер чертыхнуться, как псы смолкли, уступая место другим нарушителям покоя: местная молодежь явно предпочитала отсыпаться зимой. Шаги, смех, потом красивый девичий голос затянул песню, снова прервался смехом, вступили мужские голоса с веселыми частушками. Кому-то сейчас весело, вздохнул репортер, когда компания прошла мимо и вновь воцарилась тишина.

Карел всхрапнул и перекатился почти под бок, оставив на сене любимую шляпу, которую, как он рассказывал, единственную успел спасти из горящего дома. О злоключениях младшего Малло Андрэ уже знал во всех подробностях и в который уже раз подумал, что этот молодой человек обладает редкостным везением. Правда, даже оно с трудом компенсирует неисправимо авантюрную натуру…

Шаги. Мужские. Крадущиеся. Скорее всего, вор ищет, чем бы поживиться — вряд ли кто-то станет бродить кругом на цыпочках без дурных намерений.

Бенар бесшумно встал на ноги и подкрался к широкой щели, одним глазом пытаясь рассмотреть человека по ту сторону. Увы, мало что получилось — по смутной тени в нескольких шагах от себя он мог разобрать лишь, что незнакомец ростом несколько выше среднего и худощавого сложения. Затем ночной гость подошел ближе и оперся рукой о стенку, будто раздумывая, делать ли следующий шаг. Пальцы репортер сомкнулись на рукоятке револьвера. Постояв так недолго, незнакомец мотнул головой, отвернулся и отправился прочь.

Мысленно обругав себя, Андрэ вздохнул и осторожно, чтобы не потревожить скрипом спящих магов, толкнул дверь, выскальзывая наружу.

Темные кроны деревьев выделялись на фоне лилового неба, словно вырезанные из бумаги. Оглушительно трещали сверчки, над головой пронеслись две молчаливые крылатые тени, которых Андрэ сначала принял за ночных птиц, но потом понял, что это летучие мыши. Человека и след простыл; кем бы тот ни был, он прекрасно ориентировался во владениях тетушки Агаты. Скрипнула калитка в дальнем конце, и репортер устремился туда.

Он снова опоздал, успев заметить незнакомца, когда тот уже исчезал за углом соседнего домика. Преследовать его ночью резона не было — он мог затаиться где угодно. Да и по какой причине? Мало ли зачем ему понадобилось заглянуть в соседний двор. Нужны доказательства серьезнее одной интуиции.

Андрэ почти обошел дом кругом, когда заметил в саду знакомую женскую фигурку. И замер на месте.

Юлию разбудил кошмар. Какой именно, она не поняла. Память не сохранила образов. С минуту она недвижно лежала, прислушиваясь к звукам снаружи, потом выпрямилась и села на кровати. Стук сердца успокоился, но осталось неприятное ноющее ощущение.

В темноте зажглись два желтых огонька, и в полосу лунного света на полу прыгнула хозяйская полосатая кошка. Припала к полу, будто на охоте, взъерошила роскошные усы, не спуская взгляда с молодой женщины, и пошла к ней, аккуратно переступая мягкими лапками — ни дать ни взять, благородная девица, выбирающая путь после дождя. Юлия склонилась к ней, погладила по голове, вспоминая старое поверье, что кошки могут отгонять зло и страшные сны. Может, охотница поэтому прервала свои важные занятия? Кошка потерлась пушистым боком о ноги, мурлыкнув пару раз, будто успокаивая и заверяя, что уж в ее-то доме гостье ничего не грозит, и, сочтя свой долг выполненным, снова одним прыжком метнулась в сторону и исчезла из виду.

Над ухом противно зазвенел комар. Юлия, не глядя, щелкнула пальцами, и писк умолк. Сняв со стула огромную шаль, подарок хозяйки, она набросила её на плечи — ткань окутала почти до колен — и, стараясь ступать как можно тише, прошла к двери в сад.