Когда-то в поместье были виноградники, а это подземелье служило винным погребом. Кое-где даже уцелели стеллажи с бутылками. Карл осторожно взял одну, стер толстый слой пыли — на этикетке еще можно было разобрать название «Пламя Вендоры» и год. Бутылка вернулась на место. Карл не собирался ничего здесь брать. Кроме одной вещи.

Местонахождение тайника он вычислил, проведя не один час за тщательнейшим изучением планов усадьбы и «увлекательным» чтением дневников второй жены покойного барона. Дама была невыносимо сентиментальной, и к концу чтения у него в глазах рябило от многозначительных подчеркиваний, сокращений и восклицательных знаков. Выбрать крупицы ценной информации среди этого потока эмоций было немногим легче, чем просеивать речной песок в надежде на золотой блеск. Но некоторые подробности из дневника баронессы вкупе с подробным описанием коллекции её супруга оказались полезны. И заодно намекнули, что лучше не соваться в подвалы в одиночку, а уж если пришлось — очень тщательно подготовиться.

Добравшись, наконец, до каменной кладки, он отсчитал нужный кирпич и надавил на него. Сначала ничего не произошло, и на миг Карл подумал, что ошибся. Но тут скрытые механизмы пробудились, заскрипели, приходя в действие, и часть стены сдвинулась влево, именно так, как было описано в дневнике, открывая небольшую пыльную и затянутую паутиной нишу. Шкатулка была именно там.

Поправив завязанный на пастуший манер — узлом назад — шейный платок, Карл довольно улыбнулся и потянулся к добыче. Но не коснулся, а сначала осторожно провел над ней ладонью, активируя несложное заклинание проверки. У старшего брата способностей было намного больше, но и Карлу кое-что перепало.

Никакой опасности, никакой защитной магии. Шкатулку можно было брать голыми руками. И все же Карл медлил.

…Когда Карл выбрался, наконец, из усадьбы, уже вечерело. Несколько минут он любовался игрой оттенков розового, бордового, золотого и сизого в закатных облаках, радуясь, что самое мерзкое в этой вылазке уже осталось позади, потом отвязал от старой груши и оседлал коня. К тому времени, как он доберется до станции, стемнеет, а ночью в окрестности Майердола лучше не соваться. Даже если не веришь в привидения.

Домой он добрался, еле держась на ногах от усталости и мечтая только о том, чтобы сбросить одежду, упасть на кровать и спать, спать, спать! А заказ отнесёт на следующее утро, Пауль, конечно, сволочь, но слово его тверже банковского векселя, а он пообещал достойное вознаграждение за эту работу. Хватит, чтобы раздать все долги, и даже останется прилично…

Ключ в замочной скважине не поворачивался. Карл толкнул дверь, она поддалась с жалобным скрипом. Воры? Что за глупость, у него и брать нечего!

В спину уперлось что-то твердое.

— Ты погляди, кто пришел! — довольно сказал Соловей, один из людей Пауля. — Давай, заходи.

Он ткнул Карла дулом револьвера, вталкивая в комнату, зашел следом и прикрыл дверь.

— Вернулся, значит, из Майердола?

— Не твоё собачье дело.

Соловей ударил его по лицу, разбивая в кровь губы.

— Отдаешь мне, что принёс — и, может быть, сохранишь кости в целости. Большую их часть.

— Задание мне дал твой хозяин, — процедил Карл. — С ним я и буду разговаривать, а на шестерок у меня времени нет.

— Где она?

— Да пошел ты!

Удар получилось блокировать и даже съездить в ответ, но Соловей был сильнее и куда опытнее. Кулак в живот заставил Карла согнуться пополам.

— Где?

— Не понял, что ли? Пошел к дьяволу!

Соловей ударил еще раз, потом еще, уже не пытаясь добиться ответа, а просто избивая, пока не решил, что достаточно — парень затих на полу без сознания.

— Она должна быть у тебя.

В дорожной сумке ничего не нашлось. Нашлось в потайном кармане куртки. Осмотрев добычу и довольно ухмыльнувшись, Соловей встал, отряхнул руки и взял со стола масляную лампу.

— Вижу, ты никак не обзаведешься приличным светильником на кристалле, а пользуешься этой рухлядью, — хмыкнул он вслух, будто бы Карл мог его услышать и ответить. — А если она вдруг разобьется? — Осколки полетели во все стороны, масло залило бумаги. — Тут и до пожара недалеко…

Щелчок зажигалки, и пламя, подпитанное маслом из разбитой лампы, жадно набросилось на бумаги, потом на скатерть, перекинулось на занавески.…

Возможно, пожар даже заслужит пару строчек в колонке происшествий, читатели покачают головами, а автор статьи грустно констатирует, как опасна небрежность в летнюю жару. И прозрачно намекнет, что с магическими осветительными кристаллами куда спокойнее, пусть они и дороже.

Огонь распространялся все быстрее, оранжевые язычки подкрались к сапогам Соловья, и он решительно направился к двери.

Но сделать успел только два шага, потому что очнувшийся Карл, собрав все силы, прыгнул на него и повалил на пол.

Прославленная пожарная служба Аркадии сработала как всегда блестяще, не позволив огню перекинуться на соседние дома, но без жертв не обошлось. Хотя их могло быть куда больше. Погиб только один человек, чей обгоревший труп был опознан как хозяин квартиры Карл Джарвис.

Аркадия. Редакция газеты «День» — улица Таможенная

Бывает, знаете ли, прямо с утра встаешь с чувством, что из дома лучше не выходить. Всё валится из рук: зубной порошок рассыпается, посуда бьется, чистых носков не найти — в общем, само мироздание вопиет о предстоящих неприятностях. А тут, что называется, ничто не предвещало. Разве что все чашки оказались грязными, и наливать кофе пришлось в жестяную кружку, из которой Андрэ обычно поливал огромный фикус, тетушкино наследство и единственное украшение скромно обставленной комнаты.

Когда он полез за свежей сорочкой, дверца шифоньера тихонько скрипнула, исполняя первую ноту будущей мелодии. Все жилище было на редкость музыкальным. Общий тон задавали напольные часы работы Хассена, тоже из наследства, и тикали они так, словно внутри этого шкафчика вместо механизма сидел гномик и грыз орехи. Кроме дверцы еще скрипели кровать и три половицы. По ночам стрекотал сверчок. В дождь протекал потолок и капли глухо падали в таз, который хозяин забирал из-под умывальника в крошечной уборной. Звуковой ряд хорошо бы дополнило дребезжание старенького пианино, но его тетушка, к сожалению, завещала Институту благородных девиц. Впрочем, за это племянник был ей скорее благодарен — в этой квартире, да и во всех предыдущих, поставить инструмент было решительно негде.

Пожалуй, только столкновение с домовладельцем Гансом могло навести на мысль, что день предстоит не из приятных.

— Господин Бенар! — тонким неприятным голосом окликнул его Ганс, появляясь в дверях своей квартиры в домашних туфлях и ночном колпаке. — Господин Бена-ар, вы должны денег, господин Бенар.

— Да-да, — отозвался тот, поспешно перепрыгивая через ступеньки, чтобы поскорее добраться до входной двери, пока домовладелец не сделает обходной маневр.

— Господин Бена-а-а-ар, вы должны денег за четыре месяца!

Последний пролет молодой человек преодолел, съехав по перилам, и Гансу осталось только погрозить ему вслед кулаком да от души хлопнуть дверью.

До редакции удалось подъехать на омнибусе, потеснив на подножке мальчишек и соскочив на ходу как раз в тот момент, когда до него уже почти добрался кондуктор. Весело помахав на прощание удаляющемуся фургону, Андрэ повернулся к высокому старому зданию и, прежде чем войти, щелкнул по металлической табличке «Газета “День”», украшавшей парадный вход.

В редакции было душно и, несмотря на ранний час, собралось уже немало посетителей, занявших почти все стулья в коридоре.

— Доброе утро, Ленц, — приветствовал Андрэ приятеля, с которым едва не столкнулся в дверях.

— И тебе доброе утро, возмутитель спокойствия, — отозвался Ленц. — Большой Бен уже спрашивал о тебе. Дважды.

— Подождет. Спешишь куда-то?

— В типографию, — коллега хлопнул его по плечу и умчался прочь.