На этом и обрывались данные. Известно было еще, что малочисленность бандитов, отпор населения заставили их прибегнуть к достаточно хитроумной конспирации и жестоким способам устрашения крестьян. Кроме своей чисто бандитской деятельности оуновцы проводили пропаганду, направленную на срыв всех мероприятий Советской власти. Прикрываясь лозунгом борьбы за так называемую «самостийну Украину», они отравляли сознание местных жителей выдумками и ложью, искажавшими советскую действительность. Но ни запугивания, ни убийства не могли заставить отступить людей, увидевших новую, светлую жизнь. Все чаще и чаще поступали в отдел письма, в которых просили, предлагали, требовали быстрее покончить с бандитизмом. Нужно было найти пути к скорейшей ликвидации оуновского подполья. Наметив мероприятия, офицеры подготовились на следующее утро выехать на участок. Однако обстоятельства сложились так, что они не смогли в тот день осуществить свое намерение.

Лукашов и Башкатов были подняты по тревоге: под покровом короткой летней ночи на территорию района проник самолет-нарушитель. Требовалось немедленно изолировать ближайшие к границе села, так как туда могли быть заброшены парашютисты-лазутчики.

Попытка связаться с майором Егоренко, который находился где-то на селе, не увенчалась успехом.

Лукашов задумался. И было над чем. По сообщению пограничников, неизвестный самолет летел вдоль границы, потом пересек ее и исчез из поля радиолокационного наблюдения… Через некоторое время он был обнаружен на другом участке, довольно далеко от места нарушения, и двигался уже в обратном направлении.

Лукашов и Башкатов с группой солдат на трех машинах выехали к границе.

Первый грузовик летел на предельной скорости.

Башкатов нетерпеливо подгонял шофера:

— Скорее, родной, скорее!

Шофер отшучивался:

— Вот если церевернемся, действительно близкими родственниками станем…

Достигнув намеченного пункта, чекисты оставили машины.

Лукашов заметил, что шорох травы от его шагов как бы застревает в невидимой стенке влажного воздуха. Казалось, он настигал своего двойника, который шагал чуть впереди и точно повторял все, что делал он, с едва уловимой разницей во времени. Такое Лукашов наблюдал впервые. Он даже остановился, чтобы прислушаться, но тут раздался далекий оклик старшего сержанта Ивченко. Лукашов решил, что до него по меньшей мере шагов тридцать, но, сделав два или три, увидел людей.

Двое, прикрывшись плащ-палаткой, переговаривались. Подойдя ближе, Лукашов различил слабый зеленоватый свет, пробивавшийся из-под плащ-палатки., Башкатов с кем-то из офицеров-пограничников рассматривал карту. Посовещавшись, они стали определять по местности направление ориентиров. Через несколько минут Лукашов, возглавив взвод солдат, ушел к невидимой в темноте впадине широкой протоки. Там снова разделились и пошли по двум направлениям.

Старший сержант Ивченко двинулся к гористому отрогу на север, а Лукашов по еле заметной тропе повел свою группу на юг, к лесу, покрывавшему склоны гор. Время от времени он оставлял двух бойцов, и те, замаскировавшись в кустах, растворялись в ночном безмолвии.

На рассвете Лукашов и оставшиеся с ним солдаты вышли к глухому хутору. Там их уже поджидал Ивченко.

— Пока все идет как по-писаному, — сказал Лукашов, — боюсь только, оцепление получилось жидковатым. Ну ничего, при умелом выборе углов просмотра — вполне достаточно. Если кто и спрыгнул с самолета — пойдет в нашу сторону: на западе граница, с двух сторон погранзаставы. Ладно, не будем терять времени, пошли!

Углубившись в лес, вытянулись длинной цепочкой и начали поиск. Именно на этом участке был зарегистрирован разрыв, и старший лейтенант не без основания полагал обнаружить здесь следы нарушителя или нарушителей.

В лесу было тихо и не так ощущалась росная сырость утра. Похороненная под многолетним слоем опавшей листвы трава и сосновые иглы слежались и пружинили под ногами. Раздался слабый хруст валежника. Один из солдат приволок охапку соломы.

— Товарищ старший лейтенант! Вот! — сказал он и положил на землю сноп обыкновенной ржаной соломы. Сноп как сноп, он мог бы и не привлечь внимания, если бы его концы не были перемотаны желтым проводом. Лукашов развязал провод, раздвинул солому и увидел несколько слоев блестящей бумаги.

Нарезанная на длинные ленты шириной в три-четыре сантиметра, она напоминала фольгу.

Старший сержант доложил, что такую же диковину обнаружили еще два солдата. На расстоянии примерно в три километра нашлось около тридцати снопов. Всего, как выяснилось позже, их было около пятидесяти. Но никаких признаков или следов нарушителя. Солдаты повернули обратно, чтобы еще более внимательно осмотреть местность. А Лукашов, захватив с собой один сноп, поспешил в Острожье. Там его давно ожидал начальник погранотряда подполковник Хижняк.

Маленькая рука подполковника утонула в широкой ладони Лукашова.

— Вести невеселые, товарищ подполковник. Парашютист выброшен наверняка. Вот. — Лукашов указал на сноп.

Хижняк поднял одну из лент и, осмотрев со всех сторон, закачал головой:

— Ясно! Как божий день, ясно! Чуешь, почему локаторы растерялись и не смогли проследить за курсом самолета? Пилот сбросил снопы с этими лентами.

— Ив этот момент парашютист прыгнул, — закончил Лукашов.

— Вполне возможно. Надо немедленно усилить поиск.

И снова отряд Лукашова несколько часов прочесывал местность. Были тщательно осмотрены высохшие русла горных речек, ущелья, проверены кустарники, заросли. Ничего не обнаружив, группа прошла по этому азимуту еще раз. Лукашов дал солдатам отдых.

Сержант Ивченко тотчас расстелил в тени огромной лиственницы плащ-палатку.

— Да она у тебя прямо скатерть-самобранка, — улыбнулся Лукашов, увидев, как на плащ-палатке появляются хлеб, консервы, колбаса.

Открыв банку консервов, Ивченко пригласил:

— Садитесь, товарищ старший лейтенант. У нас по пословице: «Хоть изба еловая, да еда здоровая».

— Спасибо. Только боюсь, не заработали мы сегодня обеда, — вздохнул Лукашов. — И в£е-таки это самое верное предположение, что парашютист прыгнул вслед за снопами. Но парашюта нет, следов нет… Ile тащил же он парашют с собой?

— А задерживаться на одном месте ему опасно, — заметил Ивченко.

— Значит, он его где-то спрятал. Но где? Просится какое-то новое решение, а какое?

— Обождите немного. Вот подзаправимся и думать будет веселее, — ответил сержант.

Ели молча, как едят много потрудившиеся люди. Потом Ивченко закурил, не спеша уложил в вещмешок остатки пайка и прилег возле старшего лейтенанта. Попыхивая махоркой, он провожал взглядом медленно плывущие облака.

— Поглядите, товарищ старший лейтенант, — обернулся сержант к Лукашову, — какое явление интересное: два облачка, а ползут в разные стороны.

— Разная высота, разные воздушные течения, — пояснил Лукашов. — Постой, постой, — он даже приподнялся, — а что, если начать поиск оттуда же, но только в другом направлении, в противоположном, понимаешь?

Ивченко с готовностью поднялся.

— Нет, ты оставайся здесь и жди Башкатова, а я пойду. Часам к четырем вернусь.

Лукашов с десятью солдатами и инструктор Гуляев с розыскной собакой Рексом отправились к исходной точке. Жгучие лучи августовского солнца уже потеряли силу, дышалось легче.

Овчарка, обеспокоенная быстрым маршем, струной натянула поводок и тащила за собой сержанта Гуляева. Откинувшись всем корпусом назад, он прочно держал конец поводка. Лукашов любовался могучим псом. Значительно крупнее других овчарок, Рекс мог считаться идеальным образцом розыскных собак. Со стороны казалось, что он вот-вот освободится из-под власти хозяина и даст волю своей неистовой энергии, но в действительности одного слова Гуляева было достаточно, чтобы пес немедленно умерил свой порыв.

С утра исходили не один десяток километров, однако усталости в солдатах не чувствовалось. Молодые, выносливые и закаленные, они бодро шли за старшим лейтенантом.