— Наши отцы пытаются заставить нас пожениться после окончания школы. — Я провожу рукой по волосам, продолжая, как будто она ничего не говорила. — Я не уверен, что она та жена, которую я хочу, но они очень настаивают...

— Дин. — Афина закатывает глаза, и я чувствую, как меня захлёстывает волна гнева. — Мне, блядь, всё равно. Прошлой ночью ты ясно дал понять, что у нас не будет таких отношений, и, честно говоря, я не хочу этого с тобой. К чёрту Уинтер, женись на ней, делай что угодно. Мне насрать.

Она снова начинает отворачиваться, и мой член сердито пульсирует в штанах, напоминая мне о том, как я чертовски возбуждён, как сильно меня возбудил этот разговор и как сильно меня сейчас заводит наглость Афины. Я крепче сжимаю её локоть и тащу в ближайший пустой, тёмный класс.

— Что ты делаешь?! — Кричит она, оглядываясь через плечо на Мию, которая стоит там с округлившимися от шока глазами застыв на месте.

— Ставлю тебя, мать твою, на твоё место, — огрызаюсь я, заталкиваю её в класс и захлопываю за нами дверь, запирая её на ключ. Классная комната тускло освещена из-за света, пробивающегося сквозь жалюзи, но я тянусь к своему ремню, расстёгиваю его и направляюсь к Афине. — Наклонись над партой. — Я киваю в сторону одной из ученических парт в середине первого ряда.

— Что? Кто-нибудь может войти, у кого есть ключ, и, кроме того...

— Заткнись на хрен, — рычу я, расстёгивая молнию. — Тебе нужно знать своё место, Афина. У меня эрекция, и я хочу кончить. Так что наклонись над столом, как миленькая, и раздвинь ноги. Слава богу, на тебе юбка.

Действительно, слава богу. На ней и чулки до бёдер, и у меня слюнки текут, когда я думаю, что же под юбкой.

— Наклонись, Афина, или я отшлёпаю тебя по заднице.

Я всё равно могу. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, но медленно подходит к столу, её руки дрожат, когда она перегибается через него и хватается за сиденье.

Видя, как она вот так наклоняется, послушно раздвигая для меня ноги, я так чертовски возбуждаюсь, что думаю, что могу кончить ещё до того, как войду в неё.

— Твоя работа – заботиться о моей эрекции, Афина, — огрызаюсь я. — Когда и где я захочу. Эта дырочка у тебя между ног предназначена для того, чтобы принимать мою сперму.— Я запускаю руку ей под юбку, задираю её и запускаю пальцы в хлопчатобумажную резинку её трусиков, оттягивая их в сторону, чтобы увидеть ту розовую дырочку, о которой я только что говорил. Я смеюсь, когда вижу и чувствую, что она влажная, её складочки уже набухли, когда я прижимаю головку члена к её входу. — Дело не в твоём удовольствии, — рычу я, погружая свой член в неё по самые яйца, и Афина вскрикивает от ощущения, что я растягиваю её. — Дело в том, что мои яйца нуждаются в опорожнении, а ты должна быть рядом в удобное для меня время.

Я начинаю толкаться, и сильно.

— Держись за сиденье, — приказываю я ей. — Не трогай свой клитор, даже не думай об этом, чёрт возьми. Ты не можешь кончить прямо сейчас. Твоя единственная задача – не двигаться и быть дырочкой для моего члена.

Афина всхлипывает, и я не могу сказать, настоящие ли это слёзы или всхлип удовольствия, но мне всё равно. Внутри она горячая, как печь, и мокрая, как грёбаная река, и я вгоняюсь в неё жёстко и глубоко, стол раскачивается под нами, когда я чувствую, как напрягаются мои яйца. На этот раз я не пытаюсь сдерживаться, я не шутил, когда говорил, что это всего лишь быстрая разрядка, но я чувствую, как её попка выгибается навстречу мне, как её стенки сжимаются вокруг меня.

— Не кончай, чёрт возьми, ты, маленькая кончающая шлюшка! — Я рычу на неё, откидываюсь назад и с силой вгоняю в неё свой член, шлёпая при этом по заднице. Сначала по одной стороне, потом по другой, я с силой опускаю ладонь на упругие округлые ягодицы, и она вскрикивает, широко раздвигая бёдра, когда я шлёпаю её и трахаю одновременно.

— Ты, чёртова... маленькая…шлюха. — Я чувствую, что начинаю кончать, мой член безумно пульсирует, и я начинаю смеяться, когда она вскрикивает. Я понимаю, что она тоже кончает, её киска сильно сжимается вокруг меня, когда она всхлипывает от удовольствия. Я вижу, как слёзы капают на сиденье, когда я снова сильно шлёпаю её по заднице, мой член пульсирует, когда я вгоняю свой заряд глубоко в неё. Я чувствую, как она кончает, хотя никто из нас даже не прикасается к её клитору, её спина сильно выгибается, а бёдра сокращаются, когда она жёстко насаживается на мой член, пока я кончаю в неё.

— О, мой гребаный бог. — Я выхожу, оставляя её юбку задранной, а трусики съехавшими в сторону, и смотрю, как моя сперма стекает из её розовой, измученной киски. Я засовываю в неё пальцы, и она вскрикивает, а когда я вытаскиваю их обратно, покрытые её и моими соками, я отступаю назад, всё ещё посмеиваясь. — Встань, малышка.

Афина подчиняется, с трудом встаёт и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, её лицо красное и заплаканное. Её юбка снова спадает на бёдра, и я поднимаю пальцы, прижимая их к её губам.

— Оближи их дочиста, — резко говорю я ей. — Это сок твоей киски и моя сперма на моих пальцах, Афина. Ты была такой чертовски влажной, что промокла насквозь. Ты не можешь сказать мне, что не хотела этого, моя маленькая девочка... моя секс-игрушка.

Когда её розовый язычок высовывается, чтобы послушно облизать мои пальцы дочиста, я думаю, что у меня может начаться новая эрекция прямо здесь и сейчас. Но у меня нет времени трахать её снова.

— Моя сперма будет в тебе всю ночь, — предупреждаю я её. — Я ожидаю, что ты будешь ждать меня в моей постели, когда я вернусь с вечеринки, и я проверю, чтобы убедиться в этом. Сегодня никакого тренажёрного зала. Иди домой, поужинай и думай о том, как я выстрелю в тебя ещё одну порцию.

При этих словах Афина густо краснеет, вызывающе вздёргивает подбородок, но только с трудом сглатывает.

— И это всё, хозяин? — Огрызается она, и я ухмыляюсь.

Я собираюсь получать удовольствие, ломая её изо дня в день, неделю за неделей, месяц за месяцем, пока она полностью не уступит своим желаниям, пока не станет для меня всего лишь игрушкой, домашним питомцем. А потом? Ну, к тому времени я, вероятно, устану от неё.

Я игнорирую тот факт, что не мог перестать думать о ней сегодня, что от одного только разговора о ней у меня встаёт, что вид царапин на её лице и горле прошлой ночью разозлил меня больше, чем за долгое, чертовски долгое время. Я хотел убить любого, кто посмел поднять на неё руку не потому, что она моя, а потому, что в глубине души…Я начал заботиться о ней и о её чувствах.

Но это неприемлемо, и это, по крайней мере, одна из причин, по которой я притащил её сюда. Не только для того, чтобы напомнить ей о её месте, но и для того, чтобы напомнить себе об этом. Напомнить себе о том, что она для меня значит. Потому что в моём мире если есть такие вещи, как забота, эмоции и сближение с кем-то? Это каждый раз заканчивается катастрофой.

Джексон – прекрасный пример этого.

— Ты можешь идти, — говорю я ей категорично, не позволяя ей увидеть ни единой эмоции на своём лице.

Она расправляет плечи и выходит, высоко подняв голову, как королева, как будто в эту секунду моя сперма не покрывает её бедра.

Я не могу не восхищаться её выдержкой, даже если иногда это приводит меня в бешенство.

***

Я заезжаю в общежитие Уинтер ровно в семь, как и обещал. Я не кто иной, как джентльмен, во всех отношениях соответствующий своему титулу лорда, разодетый в пух и прах в чёрном смокинге и готовый сопровождать её на торжественный приём, как она того просит... даже если мне этого не особенно хочется.

Я всё ещё был чертовски возбуждён, даже после того, как трахнул Афину. Когда я пришёл домой, чтобы принять душ и подготовиться, я попытался подрочить в душе, пытаясь думать о Уинтер, а не об Афине. Я представлял, как унижаю её, унижаю до неприличия, заставляю опуститься на её стройные колени и ерошу её гладкие рыжие волосы, как беру избалованную принцессу Ромеро и делаю её своей сучкой. Но почему-то это не возымело того же эффекта. Мысль о том, чтобы покрыть своей спермой полные розовые губы Уинтер, не заставляла меня трепетать так, как это было при виде вызывающего лица Афины, с которого капала сперма, и до сих пор заставляет. Уинтер кажется мне пустой тратой времени, даже скучной, потому что, как бы сильно она ни ненавидела то, что я с ней делал, она всё равно была бы счастлива это сделать, просто ради возможности сменить свою фамилию на Блэкмур. Она коварная маленькая охотница, недовольная фамилией Ромеро, одной из самых богатых семей в городе после основателей.