Я ничего не говорю. Я не знаю, что, черт возьми, на это сказать, потому что всё это так невероятно архаично и нелепо – город, переданный по наследству группе семей, основанных на какой-то дерьмовой патриархальной родословной, и всё это стало возможным благодаря принесению в жертву девушки... метафорически выражаясь, конечно.

Но разве так не бывает всегда? С горечью думаю я, откидываясь на сиденье и наблюдая, как мимо проплывает город, пока мы едем дальше. Женщинами всегда жертвовали ради продвижения мужчин, и так было всегда. Иногда буквально, иногда метафорически, иногда просто потому, что мы совершаем ошибку, любя не тех мужчин, желая не тех, кого нужно.

Я не собираюсь совершать эту ошибку, говорю я себе. Не имеет значения, может ли Дин заставить меня кончить своим языком быстрее, чем кто-либо другой, или Кейд, прижимающий меня к разным стенам, делает меня более влажной, чем я когда-либо думала, или моё сердце тайно жаждет Джексона, хотя бы потому, что он единственный, кто, кажется, не хочет меня, все же он единственный, кто кажется мне знакомым. Я не собираюсь позволять им управлять мной.

Я не собираюсь позволять им владеть мной.

Я собираюсь стать той, кто разрушит их прежние жизни.

АФИНА

Загородный клуб расположен прямо на воде, прижатый к скалистому берегу, с задней террасой, простирающейся над плещущимися о берег небольшими волнами залива. Он весь из побеленного камня, с куполом на крыше и передним балконом, и я вижу, как несколько состоятельных членов клуба выпивают там, греясь на послеполуденном солнце. Круговая подъездная дорожка заставлена роскошными автомобилями, которые передают парковщику, и я чувствую, как у меня внутри всё переворачивается от волнения, когда Дин заезжает в очередь и глушит двигатель.

Мне здесь не место. Я знаю, что это так. Это совсем не моё место и не мои люди, и они все поймут это, как только я войду. Всё повторяется, как в тот первый день в Академии Блэкмур, только на этот раз моя форма не была бунтарски изменена, чтобы выглядеть так, как я хочу. Я одета в неудобную одежду и обувь, наряжена так, чтобы выглядеть как девушка, которая ходит в подобные заведения, но они всё равно узнают, что я мошенница.

Обычно мне было бы всё равно. Но сегодня я чувствую, как внутри у меня скручивается от беспокойства, когда Дин отдаёт ключи парковщику и, как истинный джентльмен, обходит вокруг, чтобы открыть мне дверь. Что ж, если он может притворяться, то и я тоже смогу. Я делаю глубокий вдох, беру его за руку и, нацепив на лицо милую улыбку, выхожу из машины, стараясь ничего не засветить.

Мне даже кажется, что в этом месте странно пахнет духами «олд леди», средством для чистки ковров и запахом сигарного дыма, который, кажется, пропитывает всех мужчин. Здесь пахнет людьми, которым нечем заняться, кроме как сидеть и считать свои деньги, что, вероятно, довольно точно.

Дин крепко держит меня за руку, пока мы проходим в столовую, вероятно, чтобы убедиться, что я не убегу.

— Говори только тогда, когда к тебе обращаются, — шипит он сквозь зубы, подводя меня к круглому столу, за которым уже сидят четверо пожилых мужчин.

— Я не могу представить, что они скажут что-то настолько интересное, чтобы я захотела ответить.

Его рука крепче сжимает мой локоть.

— Я предупреждаю тебя, Афина. Нет, если только ты не хочешь, чтобы я засунул тебя под стол и заткнул тебе рот чем-нибудь таким, что не даст тебе говорить. И ты знаешь, что я это сделаю, а если ты этого не сделаешь, я накажу тебя прямо на глазах у всех в этом зале. Ты этого хочешь?

— Да, — шепчу я, и это правда. Я чувствую ответную пульсацию между ног, трепещущее тепло при мысли о том, что Дин заставит меня отсасывать ему под скатертью, пока он говорит о делах. О том, как он наклоняет меня над одним из этих круглых столов, задирает мне платье, жёстко трахает и заставляет кончать, пока все эти старые, набитые до отказа рубашки, скучные мужчины и их высохшие, скучные жены в ужасе смотрят на это. Они бы все так завидовали мне, завидовали тому, что я наполняюсь толстым членом, в то время как всё, что они могут делать, это мечтать о том, как это было раньше. Они бы посмотрели на Дина и увидели, какой он молодой и красивый, и пожалели бы, что они не я, даже если бы для этого им пришлось трахаться на глазах у пары десятков членов загородного клуба, выставляя их на всеобщее обозрение.

Что, черт возьми, со мной не так? Я этого не хочу. Мои щёки вспыхивают от смущения при одной мысли об этом. Я тоже мокрая и крепко сжимаю бедра, в панике вспоминая, что на мне нет трусиков, как велел Дин. Я чуть было не ослушалась его, но решила, что ничего страшного не случится, и я также знала, что в какой-то момент, когда мы вернёмся домой, он начнёт проверять.

Но теперь я очень беспокоюсь, что могу оставить мокрое пятно на сиденье или на своей юбке. Дин никогда не даст мне дослушать это до конца, если я это сделаю.

— Вот и ты, Дин. — При нашем приближении один из мужчин встаёт, вероятно, отец Дина. В нём есть определенное сходство. Отец Дина по-прежнему красив лицом, у него седые волосы и та же сильная челюсть, что и у его сына, но он набрал по меньшей мере фунтов тридцать лишнего веса, что немного портит впечатление. Это ещё более очевидно, когда Дин стоит рядом с ним, все шесть футов пять дюймов поджарого тела с крепкими мышцами. — Я вижу, ты привёл питомца.

— Ты сам попросил меня об этом, — пожимает плечами Дин. — Я подумал, что это хороший шанс для неё выйти на прогулку из клетки. — Он ухмыляется, выдвигая для меня стул. — Присаживайся, Афина.

Меньше всего мне хочется подчиняться ему, когда пять пар снисходительных глаз смотрят на меня так, словно я какое-то животное, которое может показывать трюки, если его хорошенько выдрессировать. Но я также не хочу проверять, выполнит ли Дин на самом деле свои угрозы о том, что он сделает, если я отвечу.

И я сажусь.

— Она хорошо обучена. — Отец Дина ухмыляется, и меня бросает в дрожь, потому что я уже видела эту ухмылку на лице его сына. — Значит, ты хорошо стараешься, чтобы она знала своё место.

— У меня есть для неё местечко, — посмеиваясь, говорит один из мужчин. — Но я полагаю, что Дин не даёт ей скучать, не так ли, сынок?

Дин напрягается рядом со мной.

— Нам не нужно об этом говорить, — резко говорит он. — Мы здесь, чтобы пообедать, верно?

Интересно. Очевидно, Дину не нравится, что другие мужчины отпускают непристойные комментарии в мой адрес. Я слегка сдвигаюсь на стуле, позволяя вырезу моего платья немного раздвинуться, чтобы было лучше видно моё декольте. Если другие мужчины за столом, пристающие ко мне, выведут Дина из себя, и его самообладание даст трещину, тогда я хочу это увидеть.

— Не из тех, кто трахается и рассказывает, а? Уверен, что он твой сын?

Дин не обращает внимания на подколки.

— Афина, это мой отец, Марк Блэкмур, — говорит он, кивая на мужчину, сидящего слева от него. — А это Джейкоб Вудрафф, Алан Босворт и Джек Ромеро. — Дин жестом указывает на каждого из мужчин. — Вы, джентльмены, все знаете, кто это.

— Питомец Блэкмурского дома, — с ухмылкой говорит мужчина, который комментирует, Алан Босворт, как я теперь знаю, его зовут. — Афина Сейнт.

— Дочь экономки, верно? Самая похожая история о Золушке, которую я когда-либо слышал, — ухмыляется Джек Ромеро.

— Она не принцесса, — говорит отец Дина. — И никогда ею не будет, потому что Дин не совершит ошибку, которую совершил Филип Сент-Винсент.

Я пристально смотрю на него. О чем он говорит?

Дин прочищает горло.

— Будем заказывать?

— Мы ждём ещё одно человека, — говорит Ромеро. — О, вот и она. — Он встаёт, и я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, кто к нам направляется. — Уинтер, милая! Сюда.

Уинтер. Девушка, идущая нам навстречу, кажется знакомой, как будто я где-то видела её раньше. Потом я вспоминаю – Мия познакомила меня с ней на игре в регби у Кейда. Уинтер Ромеро. Высокая, великолепная и рыжеволосая, и когда она подходит к столу, то смотрит прямо на Дина. Это похоже на то, как она смотрела на него и Джексона во время игры, и это вызвало у меня странную ревность, но на этот раз в этом есть что-то большее. Что-то надменное и собственническое, как будто у неё есть о нём секрет, которого больше никто не знает.