Нет. О, боже мой, нет. Почему-то от этого становится только хуже, если только может быть хуже. Но наркотики так измотали меня, что я уже даже не уверена, что происходит на самом деле. На мгновение я теряю сознание, возвращённая к реальности одним из парней, который запихивает себя мне в рот и душит меня до тех пор, пока я не начинаю понимать, что мой следующий обморок – от недостатка кислорода. Я чувствую, как они прикасаются ко мне, ощупывают меня, засовывают в меня пальцы и многое другое, и я не могу пошевелиться, чтобы отбиться от этого.

Когда мой рот снова свободен, я думаю, что мне удаётся заговорить, хотя я не уверена, происходит ли это только у меня в голове или нет.

— Я собираюсь убить всех вас до единого, — говорю я так искренне и угрожающе, как только могу, мой голос прерывается и становится хриплым. Кажется, я действительно это сказала, потому что они начинают смеяться.

Они всё ещё смеются, когда по очереди садятся на меня сверху, сзади, а девушка, выполняя их требования, толкает меня во все стороны. Я уже не понимаю сколько их, или это один и тот же, или все трое, снова и снова. Когда я, наконец, снова отключаюсь, я благодарна за это. По крайней мере, мне не придётся бодрствовать, чтобы не видеть, что они собираются сделать со мной в следующий раз.

Когда ко мне приходит проблеск сознания, я снова оказываюсь в кузове грузовика, который трясётся по одной из самых ухабистых дорог. Я всё ещё голая, связанная, холодный воздух в этот час обжигает мою обнажённую кожу, высушивая кровь и другие загрязнения, покрывающие большую часть моего тела. Небо сейчас тёмное и беззвёздное, и я знаю, что до рассвета осталось недолго.

Интересно, они собираются меня убить или просто выбросить куда-нибудь?

Мне не требуется много времени, чтобы получить ответ. Грузовик останавливается на обочине дороги, ведущей в главную часть города, примерно в миле от неё, где до позднего утра движение будет минимальным. Мотоциклисты, которые следовали за нами, тоже останавливаются, и свет фар больно бьёт мне в глаза, когда меня вытаскивают из грузовика.

Чья-то рука ощупывает мою обнажённую грудь, а кто-то другой шлёпает по ней.

— Хватит, — произносит хриплый голос. — Вы, ребята, отлично повеселились. Бросьте её там, и давайте сваливать отсюда, пока кто-нибудь не появился.

На какую-то ужасную секунду мне кажется, что они собираются бросить меня посреди дороги на произвол судьбы, чтобы меня сбила следующая машина. Но вместо этого я чувствую, как они подбрасывают меня в воздух. На секунду я парю, лечу, холодная и невесомая, пока внезапно с размаху не падаю на насыпь. У меня нет даже секунды, чтобы перевести дух, прежде чем я скатываюсь в кювет. Он наполовину заполнен грязной водой, и очень холодной.

Всё, о чем я могу думать, это о порезах, покрывающих моё тело, и о том, что они почти наверняка будут инфицированы. Тогда мне хочется рассмеяться, потому что я ни за что не проживу так долго. Но я слишком не в себе, чтобы сделать даже это. Я не могу ни смеяться, ни плакать, ни кричать. Всё, что я могу сделать, это отвернуться, чтобы не утонуть в двух дюймах грязной воды из канавы.

Звук двигателей говорит мне о том, что они уезжают. Какое облегчение, смутно думаю я. По крайней мере, с этим покончено.

На данный момент, возможно, было бы лучше просто умереть. Я не думаю, что они забрали мою мать, и она – единственная причина, по которой я могу жить в этом туманном полуживом состоянии, в котором я нахожусь. Кейд, Дин и Джексон не пришли за мной. Может быть, они даже не знают, что я ушла. Может быть, им уже всё равно.

Может быть, это результат моего плана – попытаться сломать их игру. Может быть, если я действительно нарушила его, у них больше не будет причин преследовать меня.

Может быть, я вообразила всё, что, как мне казалось, было между нами, в те короткие моменты, когда казалось, что между нами было что-то большее, что-то более глубокое, даже с Кейдом. Даже с Дином. Я просто придумала всё это в своей голове, наверное, чтобы было легче пережить. Выживать. В этом есть ирония, потому что я, вероятно, всё равно умру.

Я не хотела умереть так, но, с другой стороны, в последние месяцы всё шло не так, как я хотела.

Я должна была позвать Мию на вечеринку, смутно думаю я. Она бы заметила, что меня нет.

Мне жаль расставаться с ней. Но, на самом деле, я ничего не могу с этим поделать. Что бы ни случилось, это уже предрешено. Вопрос лишь в том, как долго я ещё проживу.

Но если я это сделаю… Я собираюсь убить их всех, блядь, до единого.

Я именно это и имела в виду, больше, чем что-либо другое за всю свою жизнь.

И если я переживу эту ночь, я выполню своё обещание.

Я собираюсь отомстить им всем.

КЕЙД

Я никогда в жизни не хотел причинить кому-либо боль так сильно, как сейчас. Даже своему грёбаному отцу. Я хочу ворваться туда и сразиться с каждым из этих гребаных байкеров до последнего, до смерти. Я хочу сжечь их клуб дотла, как они сожгли дом Афины. Я хочу разорвать их на части, кусочек за кусочком, пока они не расскажут нам правду о том, где она.

Но Дин настаивает, что мы не можем этого сделать. Что это плохая идея. И, к сожалению, он прав.

Мы как раз спорили о том, что делать дальше, когда в моем кармане зазвонил телефон. Я потянулся за ним, и Джексон устремил на меня стальной взгляд.

— В самом деле? Ты проверяешь свой телефон? Прямо сейчас?

Но затем его телефон звонит, и Дина тоже.

Когда мы достаём их и смотрим на экраны, мы все получаем сообщение с одного и того же номера.

Сброс GPS-координат.

— Поехали, мать твою. — Через секунду Дин уже в машине, и я следую за ним, мой пульс бешено колотится в венах. Я думаю, я надеюсь, что это место, где находится Афина. Но я не могу быть уверен. Тем не менее, мы не собираемся терять время. Джексон уже заводит мотоцикл, и у меня перехватывает дыхание, когда Дин жмёт на газ, выезжая на дорогу.

— Набери номер, — говорит Дин, но я уже набираю номер. Это не Афина, но, может быть…

Это бесполезный номер.

— Одноразовый телефон, — с отвращением говорю я, засовывая телефон в карман. — Это, должно быть, «сыны». Кто ещё это может быть?

— Они казались довольно настойчивыми, утверждая, что не имеют к этому никакого отношения. И их доводы казались довольно убедительными.

— Значит, некоторые из них просто вышли из-под контроля. Всё ещё злятся на её отца и хотят отомстить или что-то в этом роде.

Дин хмурится, качая головой.

— Я не знаю.

— Мы должны выяснить, кто это сделал. Если эти координаты приведут к Афине, и она... — Я не могу этого сказать, не могу даже предположить, что её может не быть в живых. — Мы должны выяснить, кто это сделал с ней. Мы не можем позволить ей продолжать справляться с этим в одиночку.

— Мы выясним, — тихо говорит Дин, не отрывая взгляда от дороги.

У меня внутри всё переворачивается, пока мы добираемся до точки GPS. Это не ориентир, ничего особенного, просто полоса дороги примерно в миле от города. Когда мы съезжаем на обочину и выходим, поначалу кажется, что здесь вообще ничего нет. Нет причин здесь находиться.

Как будто это какой-то трюк или ловушка.

Я вижу, как рука Джексона тянется к спине, где спрятан нож. Дин поворачивается к машине, вероятно, чтобы достать свой пистолет. И тут я бросаю взгляд в сторону канавы и вижу очертания тела.

Обнажённого женского тела с чёрными волосами, лежащего на боку.

— Блядь! — Я начинаю бежать вниз по насыпи, не дожидаясь остальных, но проходит всего несколько секунд, прежде чем я слышу их шаги позади себя. Мы добегаем до канавы почти одновременно, и я знаю, что должен быть осторожен, что она может быть серьёзно ранена, но я не могу удержаться и тянусь к ней, потому что знаю, что это Афина. Я знаю, что это она.