Но если я это сделаю, то попаду в ад. И даже малая часть меня не хочет того, чем угрожал Дин.

Я хотела попытаться раздобыть какую-нибудь информацию, послушать, о чём они говорят, и использовать её, чтобы собрать воедино больше информации о том, что здесь происходит. Но каждый раз, когда я пытаюсь прислушаться, всё, что я слышу, это то, что они говорят обо мне, как будто я всего лишь вещь. Если я поднимаю взгляд хотя бы на секунду, я вижу, как зелёные глаза Уинтер прищуриваются, глядя на меня так, словно она желает мне смерти. Как будто я отняла у неё что-то, что принадлежит ей.

Всё, что я вынесла из этого обеда, – это странный комментарий о Филипе Сент-Винсенте и его питомце. Хотя это, безусловно, вызвало у меня интерес, это мало о чём мне говорит.

Я вижу, как напряженно сжимается челюсть Дина, когда мы уходим, его рука снова сжимает мой локоть, когда он прощается. Уинтер прямо здесь, смотрит на него своими большими зелёными глазами, и я стискиваю зубы, чтобы не сказать всего, что хочу.

— Пока, Дин, — мурлычет она. — Увидимся в университете в понедельник?

— Конечно, — небрежно говорит он, глядя на неё сверху вниз.

— Намечается благотворительное мероприятие, на которое я должна пойти, — продолжает она, дотрагиваясь до его руки. — Если бы ты захотел пойти со мной, это было бы здорово. Мне бы очень хотелось, чтобы ты составил мне компанию.

Дин колеблется, и у меня внутри всё сжимается от выражения его лица. Он неохотно смотрит на неё, но и не говорит «нет», что говорит мне о том, что здесь происходит что-то ещё. Что-то большее, чем просто её флирт с ним.

Он открывает рот, чтобы сказать «нет», когда его отец откашливается, и я ловлю взгляд, которым он обменивается с мистером Ромеро.

— Дин будет рад пойти с тобой, — говорит Марк, и я чувствую, как Дин снова напрягается, его рука сжимает мой локоть, словно говоря мне держать рот на замке.

— Возможно, у меня есть планы на тот вечер, — говорит Дин, и его отец хмурится, морщинки вокруг его рта становятся глубже.

— Нет, никаких планов, — твёрдо говорит он. — Уинтер, сообщи Дину подробности, как только они у тебя будут. Я позвоню тебе позже, сынок.

Это явный приказ, и я вижу, как у Дина заходили желваки на скулах. Впервые я чувствую что-то вроде родства с ним, потому что вижу, что он также, как и я, старается сдержать то, что на самом деле хочет сказать.

Он выводит меня из столовой и не произносит ни слова, пока мы не возвращаемся в машину. На самом деле, он не издаёт ни звука, когда жмёт на газ, шины «Мазерати» скрипят по гравию, и моё сердце начинает бешено колотиться, когда он выезжает на дорогу и сбавляет газ.

Мне следовало бы бояться. Дин ведёт машину слишком быстро, направляясь не обратно в город, а дальше по дороге, идущей вдоль побережья. Я вижу, как справа от меня бурлят волны, разбиваясь о скалы, и я знаю, что стук в моей груди должен быть вызван страхом, а не восторгом. Но это то, чего я хотела, – увидеть, что скрывается за холодной внешностью Дина, увидеть, кто он такой в глубине души. Теперь, я вижу, когда ветер, задувающий в окно, треплет его волосы, делая его более резким и опасным, чем обычно. Его руки сжимают руль так, что костяшки пальцев побелели, и я чувствую, как что-то внутри меня трепещет при виде того, как он с огромным усилием держит себя в руках.

Я сжимаю бедра вместе, когда машина поворачивает на повороте, чувствуя, как усиливается боль желания, как адреналин, разливающийся по моему телу, превращается во что-то другое, во что-то более настоятельное и нуждающееся.

Моя рука, кажется, сама по себе тянется к его бедру, скользит к паху, и я чувствую, как он напрягается в брюках, твёрдый и горячий, ощущаемый моей ладонью сквозь ткань. Дин стонет, когда я провожу по нему рукой, и когда я чувствую, как он пульсирует под моей рукой, на меня накатывает что-то такое, чего я никогда раньше с ним не испытывала.

Я расстёгиваю его молнию, просовываю руку внутрь, пока не ощущаю горячую бархатистую плоть его напряженной эрекции под своей ладонью.

— Афина... — выдавливает Дин сквозь стиснутые зубы. Я знаю, что не должна этого делать. Мы едем слишком быстро по дорогам, которые не предназначены для такой скорости. Всё, что я сдерживала в загородном клубе, кажется, сейчас выплёскивается наружу. Весь мой гнев и досада превращаются в страсть, подпитываемую адреналином, и я не могу остановиться. Я обхватываю рукой его ствол, вытаскивая его так, что его обнажённый член торчит у него из-под колен, головка красная и набухшая, и я безрассудно расстёгиваю ремень безопасности, скользя по центру.

— Черт, Афина! — Дин стонет, когда мой рот скользит по его головке, втягивая её в рот, слизывая влагу с кончика и ощущая его вкус на языке, тёплый и солёный. Я чувствую, как напрягаются мышцы его бёдер, слышу его стон, когда он пытается удержать контроль над машиной. В то же время я начинаю опускаться на него, скользя губами по всей длине его члена, пока он не оказывается глубоко в моем горле. На какую-то безумную секунду я думаю, что, может быть, было бы лучше, если бы он действительно потерял контроль над машиной, если бы это просто закончилось здесь, в этой глупой игре, в которую нас обоих заставили играть.

Дин, может, и не был бы недоволен тем, что стал частью этого, но я не думаю, что у него был выбор в этом вопросе, как и у всех нас.

— Боже, Афина, что на тебя нашло? — Машина немного замедляет ход, и я ускоряюсь, обхватывая языком его член и покачиваясь вверх-вниз, немного задыхаясь от его длины. Что-то в этом есть приятное, мощное, когда эта его интимная часть так глубоко погружается в мой рот, между зубами, в горло, мы оба на грани опасности, когда Дин делает очередной поворот, резко дёргая руль в сторону.

— Боже мой! — Член Дина пульсирует у меня во рту, предварительная сперма покрывает мой язык, и когда он снова поворачивается, то хватает меня за волосы одной рукой, отрывает от себя и бесцеремонно усаживает обратно на моё место. Его член сердито дёргается, ствол блестит от его возбуждения и моей слюны, и я тянусь к нему, но он отталкивает мою руку. — Из-за тебя мы разобьёмся на хрен.

Я открываю рот, не уверенная в том, что на самом деле собираюсь сказать, но прежде, чем что-либо успеваю произнести, Дин сворачивает на узкую боковую дорогу, заезжает в рощу и глушит двигатель и фары. Он расстёгивает ремень безопасности, поворачиваясь ко мне. Одним быстрым движением его руки оказываются на моих бёдрах, и он сажает меня к себе на колени, его руки задирают мою юбку так, что горячая, влажная головка его члена прижимается к моей обнажённой киске.

Дин наклоняется, отодвигая своё кресло, и сильнее прижимает меня к себе, зарываясь одной рукой в мои волосы. Я чувствую, как его член втискивается между моими складками, когда он притягивает мой рот к своему, его твёрдая головка трётся о мой клитор, кончик упирается в мой вход, когда я без раздумий насаживаюсь на него, забывая, что он тот, кого я должна ненавидеть, забывая обо всем ужасном, что он со мной сделал, и делаю это в порыве жгучего желания, которое переполняет меня.

Он целует меня жадно, по-собственнически, его рука запутывается в моих волосах, когда я сажусь на его член, потираясь о него, и меня захлёстывает глубокое, интенсивное наслаждение.

— Ты моя, — рычит Дин мне в рот, прикусывая нижнюю губу так сильно, что почти до крови. — Моя, Афина.

Я смеюсь, чувствуя, как в груди у меня почти маниакально бурлит смех. Я сильнее прижимаюсь к нему, чувствуя, как нарастает мой оргазм, когда я наклоняюсь и обхватываю его лицо руками, ощущая сильную линию его подбородка, прижимающуюся к моим ладоням.

— Ты не хочешь меня, — шепчу я, двигая бёдрами. — Ты хочешь власти, которую я могу тебе дать. Тебе нужен весь город, и если бы это была любая другая девушка, которая могла бы тебе это дать, ты бы трахнул её вместо меня. Я для тебя никто, всего лишь средство для достижения цели. Тебе нужна не я. Это просто власть.