— А вот с этим надо разбираться, — процедил Одборг. — Проблема только в том, что, вполне возможно, искать преступника будет как раз тот, кто им и является.

Ниал согласно кивнул. К примеру, глава эштигерской церкви погиб, и допросными делами обязан заниматься его заместитель. Но где гарантия, что именно этот заместитель не был вдохновителем заговора?

— Моя тайная стража… — начал было король Мироттии, но Одборг резко оборвал его.

— Нет, Ваше Величество, никаких ваших палачей. Церковь неподсудна мирским судам, даже королевским. Думаю, мы сами отыщем необходимых специалистов.

Король развёл руками, признавая правоту церковника. К тому времени из подвала поднялся сначала прелат Челлинт, затем архиепископ Гергвальда. Ещё пятнадцать минут спустя на свет божий появились настоятель Дорбон и епископ Йолли и Лемирра. А за ними вывели едва переставляющего ноги мастера Стефенсона.

— Он истратил все силы, — хмуро пояснил королю гроссмейстер Вуднарт. — Вся надежда на нашего гостя.

— Неужели у вас больше нет врачевателей? — недовольным тоном осведомился король.

— Таких, — гроссмейстер выделил это слово, — больше нет. Когда мастер Мернаэль истратит силы, мы только сможем временно поддерживать жизнь в тех, до кого он не успеет добраться и кто ещё не умер. Потом, когда мастер восстановится, он сможет повторить процедуру излечения. Ну и Стефенсон, разумеется, тоже.

Мастера Мернаэля хватило ещё на двоих, после чего его самого буквально вынесли наверх. Все оставшиеся врачеватели мироттийской Колыбели магии ринулись в подвал, чтобы начать оказывать посильную помощь в поддержании жизни пострадавших. Никогда раньше в соборе не наблюдалось такого количества магов, и настоятель Дорбон буквально скрежетал зубами от подобного святотатства. То, что его самого спасли от смерти именно маги, только усиливало его бессильную злобу. Возражать открыто, особенно при стоящем рядом короле, Дорбон не осмелился, однако через неделю, на вновь собранном конклаве, он высказался от души.

Конклав, хоть и уменьшившийся на треть, так и остался разношёрстным по составу. Маги спасли всех, кого успели, невзирая на их теологические разногласия или политические пристрастия. И вновь собранный конклав должен был бы продолжить свару, что творилась ранее, но кое-что изменилось. Этим «кое-что» было спасение жизней священников презираемыми ими магами. И потому-то Одборг не слишком удивился, когда после пылкой речи Дорбона об осквернении святого собора нечестивой магией поднялся архиепископ Эштигерский. Ранее всегда и во всём поддерживающий церковь Мироттии, архиепископ кратко и доходчиво обозначил свою нынешнюю позицию:

— Ты — неблагодарная и тупая скотина, Дорбон! Нечестивые маги при помощи грязной магии вытащили тебя с того света. И всех нас. И вместо того, чтобы поливать их дерьмом, ты бы лучше взял на вооружение опыт Ситгара, где церковь и маги давно уже действуют рука об руку. Во всяком случае, я именно так и собираюсь поступить во вверенной мне епархии, если предстатель соблаговолит оказать нам помощь в этом новом и трудном деле.

Настоятель Дорбон побагровел и задохнулся от возмущения, но, окинув взором присутствующих, понял, что остальные разделяют точку зрения эштигерца. И ещё он понял другую вещь: ему не бывать главой мироттийской церкви. Когда-нибудь, возможно, но точно не теперь. Помедлив пару секунд, непримиримый фанатик поднялся и гордо поднятой головой покинул подвал, где проходил конклав. Собравшиеся проводили глазами ушедшего и приступили к обсуждению конкретных вопросов.

— Ваше святейшество, а как вы делите доходы от совместного «святого» лечения, которое устраивают ваши монахи и маги? — обратился архиепископ Беатии к Одборгу.

Тот, поняв, что теперь конклав у него в полной власти и поддержит любые его начинания, слегка улыбнулся и сказал:

— Эти сквалыги настаивали на трёх четвертях, в итоге мы сошлись пятьдесят на пятьдесят. Но прежде, чем приступать к процессу торга с магами, каждой церкви нужно будет прислать к нам в Ситгар своих представителей, особенно из боевых клириков. Мы обучим их совместным действиям с представителями магии. А пока послушайте план действий церкви, который я составил в преддверии грядущей битвы с демонами. Во-первых, необходимо полное и безоговорочное подчинение представителю светских властей, которого изберут командовать сводной армией. Будет ли то король Юловар, король Ниал или герцог Йолли, неважно — он будет головой, управляющей единым организмом. Армия станет телом, маги правой рукой, а мы — левой. И только действуя сообща, мы сможем победить нечисть, которая в любой момент может вторгнуться в наш мир. А потому давайте оставим в стороне всякие разногласия и разночтения о роли Единого — этим мы сможем заняться и после победы над ужасным врагом. Разберёмся, так сказать, в тесном кругу. Итак…

Над хивашскими степями клубилась пыль. Её поднимал полк дизанских кавалеристов и сборный отряд магов. Каждому всаднику полагалась ещё одна дополнительная — так называемая, заводная, лошадь, которая тащила на себе разнообразную поклажу, съестные припасы и, главное, бурдюки с водой. А ещё ситгарцев сопровождали хивашские конники — двести были приданы старшим беем Эрмелека, и ещё полтысячи присоединились по пути. Так что, эта солидная толпа поднимала настоящее облако пыли.

Дилль искренне и самозабвенно страдал. Ещё до того, как они добрались до Неонина, ныне отданного во владение хиваши, он приметил некую странность, на которую раньше как-то особо внимания не обращал. А заключалась она в том, что по мере продвижения на юг в хивашские степи, жара усиливалась всё больше и больше. Любой разумный человек, услышав этот вывод, только пожал бы плечами — что тут странного, на юге всегда жарче, чем на севере? Дилль был согласен с таким утверждением, однако находил ненормальной скорость, с которой жара усиливалась. Буквально с каждой пройденной лигой воздух становился всё жарче, растительности на земле — всё меньше, а сама земля превращалась из зелёного травяного ковра в жёлто-бурую выжженную поверхность, покрытую трещинами.

Мастер Криан в ответ на недоумённый вопрос адепта коротко пояснил, что эта аномалия — результат древних магических войн. Могучие маги прежних времён не особенно считались с тем, что будет после них, и использовали для выяснения отношений любые магические силы, даже глобального характера. Что именно и кто использовал на территории нынешнего хивашского каганата и лежащих южнее бескрайних пустынь, мастер Криан затруднялся ответить — ну не сохранилось письменных свидетельств тех времён. Только неясные устные легенды и сказания, из которых можно понять одно: древние маги что-то испортили в некогда отлаженном механизме погоды, отчего самый центр боёв превратился в мёртвую пустыню, а всё, что находилось севернее кардинально изменило климат. Оттого-то хиваши и дрались с Ситгаром за Неонин — им жизненно необходимо было откочёвывать севернее, где можно переждать невыносимый летний зной.

Дилль только многозначительно покивал головой, получив мутное объяснение творящихся вокруг погодных беспорядков. Но поскольку поделать с жарой он ничего не мог, то, сцепив зубы, продолжал путь, как и все остальные. Он не один мучился — практически все ситгарцы чувствовали себя ужами на раскалённой сковороде. За прошедшие недели путешествия было уже несколько случаев солнечных ударов — пару человек пришлось оставить в Эрмелеке, ещё с десяток пострадавших были вынуждены остаться во встреченных кочевьях, поскольку путь продолжать уже не могли. И только хивашские всадники словно не замечали невыносимую жару и в усмешках скалили белоснежные зубы, глядя, как жалко выглядят ситгарцы в непривычных условиях.

Усугубляла страдания Дилля и пыль. Он ехал где-то в середине колонны, поэтому откуда бы ни дул лёгкий ветерок — сзади ли, спереди, он в любом случае приносил клубы этой противной сухой субстанции, плотной корочкой покрывавшей лицо и забивавшейся в горло и нос. Дилль яростно чихал, кашлял, безуспешно пытался протереть глаза и бессильно ругался. Немного выручал глоток воды — тёплой и затхлой, но всё же смывающей из пересохшего горла пыль.