Служка, отвечающий за наличие на собрании бумаги, чернил и отточенных перьев, растерянно взирал с порога на творящуюся вакханалию, пока сам не свалился в приступе кашля. Те, кто прибежали на крики о помощи, тоже рухнули на сырой каменный пол, и только после этого кто-то догадался.
— Здесь воздух отравлен!
Спешившие на помощь монахи в нерешительности остановились. Конечно, они всей душой желали спасти своих архиепископов, патриархов и прелатов, но не ценой же собственной жизни. Все они видели, настолько быстро действует отрава на примере несчастных, что успели подойти к дверям конклава. Да и те, кто побывал в подвале чувствовали себя неважно — у каждого слезились глаза, першило в горле и чувствовалась слабость во всём теле. Вытащить пострадавших на свежий воздух никто не решился.
Весть об отравлении конклава моментально распространилась среди монахов, а оттуда выплеснулась в город вместе с посыльными. Несколько гонцов помчались по адресам известных лекарей, трое — к домам известных магов, промышляющим в том числе и врачеванием, один в королевский дворец и один — в магическую Академию. Но ещё до того, как первый из лекарей прибыл к месту трагических событий, вокруг главного собора уже успела собраться огромная толпа сочувствующих и просто зевак — каким образом они узнали о произошедшем, было решительно непонятно. Люди делились друг с другом слухами, по ходу выдумывая новые подробности, и вскоре даже последний нищий был убеждён, что в соборе был открыт портал, откуда появился лично царь-демон и собственноручно перерезал всех архиепископов, а вместе с ними и монахов, не пожалев даже мальчишек-певчих. То, что некоторые мальчишки-певчие трутся тут же рядом, никого при этом не смущало. Что интересно, даже якобы присутствие могущественного царь-демона не заставило толпу разбежаться — люди только плотнее смыкались вокруг собора.
Поэтому прибывшему в сопровождении гвардейцев Ниалу пришлось натурально пробиваться к главному входу в собор. Дюжие гвардейцы не очень-то церемонились, раздавая направо и налево оплеухи и орудуя древками алебард. Народ с ворчанием расступался перед процессией, тут же смыкаясь за ней.
— Кто мне расскажет, что здесь произошло? — громогласно спросил Ниал у толпившихся около алтаря монахов.
Вперёд выступил полненький монах в затёртой рясе и с поклоном, заикаясь, заговорил:
— В-ваше В-величество, я — ключарь собора, брат Тих-хон. Конклав… кто-то отравил воздух. Все, кто там были, умерли. Н-наверное.
— Наверное? — рявкнул рассерженно король. — Вы, что, до сих пор не удосужились помочь пострадавшим?
— Те, кто п-пытался попасть вниз, тоже того… упали. Б-больше никто в подвал не п-полез.
Король собрался было отдать приказ гвардейцам вынести тела из подвала, но вовремя опомнился. Если внизу воздух отравлен, его люди просто умрут — им нечего противопоставить яду.
— Сюда отрава не попадёт?
— Нет, никто н-недомогания не испытывал, — помотал головой ключарь.
— Капитан Вут, оцепить здание собора! — приказал Ниал командиру гвардейцев. — Никого не впускать, кроме лекарей и магов, когда те придут. И, особенно, не выпускать, даже если это будет всего лишь церковная кошка. А, забыл, ещё должен прибыть придворный маг, мастер Леонсио — его тоже немедленно пропустить. Брат… э-э… как вас там? Тихон? Брат Тихон, соберите здесь всех, кто присутствовал в соборе на момент отравления. Пока прибудут те, кто сможет помочь пострадавшим, будем проводить дознание. Капитан, пошлите человека в тайную стражу — пусть пришлют сюда пару-тройку спецов по допросам.
Услышав про «спецов по допросам», монахи содрогнулись. Спецы — а попросту, палачи тайной стражи, пользовались нехорошей и заслуженной репутацией у народа. Попасть им в лапы, значило в лучшем случае остаться покалеченным. В худшем — бесследно исчезнуть.
— Ваше Величество, — завопил брат Тихон, мигом позабывший про заикание, — мы ни в чём не виноваты!
— Но кто-то же отравил конклав, — резонно заметил король. — И мы обязательно найдёт этого злодея.
Королевские гвардейцы, словно баранов, согнали монахов в кучу, сам Ниал прошёл к алтарю и сел на принесённый ему стул. Когда перед ним поставили ключаря, король приступил к допросу. Не то, чтобы он чувствовал себя великим знатоком тайных убийств и людских душ, но ему нужно было чем-то заняться до прихода лекарей и магов, которые реально смогут что-то сделать и прояснить ситуацию.
Поэтому, когда гвардеец доложил о прибытии команды магов, Юловар с облегчением вздохнул, отмахнулся от блеющего что-то невразумительное молоденького монашка и направился навстречу гроссмейстеру Вуднарту. Высший маг Мироттии шёл в сопровождении целой команды, среди которых Ниал разглядел и гостя — это был один из высших ситгарских магов, мастер Мернаэль. Склочный тип, честно говоря, норовистый и упрямый, как ишак — в этом Ниал убедился на аудиенции, которую не далее, как вчера он давал ситгарскому магу, прибывшему во дворец засвидетельствовать своё почтение монарху. Мастер Мернаэль прибыл в Колыбель магии по обмену опытом и налаживанию процесса обучения врачевателей в Мироттии. В Ситгаре этот маг находился на высшем уровне в деле врачевания. Так что, несмотря на всю свою ершистость и непримиримость в суждениях, мастер Мернаэль в данных обстоятельствах мог оказаться самым полезным человеком.
Король смотрел, как маги деловито раскладывают какие-то специальные ингредиенты и всякие стеклянные штучки на переносных столиках. Прибывшие лекари только разводили руками в ответ на вопросы, что там, внизу, могло быть, и заявляли, что это не их профиль. Маги сразу принялись делать пробы воздуха. Вскоре гроссмейстер Вуднарт, мастер Мернаэль и ещё один, смутно известный Ниалу пожилой маг устроили короткое совещание, после чего глава Мироттийской Академии подошёл к королю и доложил:
— Ваше Величество, мы опознали яд. Это вытяжка из сока дерева гвери. Он тяжелее воздуха, потому и остался в подвале, а сюда, в собор, не вышел. Поражает нервную систему, противоядия ни у нас, ни у лекарей нет. Но шансы на то, что пострадавшие выживут имеются — мастер Мернаэль утверждает, что сталкивался с чем-то подобным и сумеет если не полностью вернуть здоровье отравленным, то хотя бы по большей части нейтрализовать яд.
— Первым пусть пробует помочь архиепископу Одборгскому, если он ещё жив, — велел Ниал, которому совсем не хотелось разбирательств с ситгарским королём. — Потом… на его усмотрение.
— Сейчас маги воздушной стихии начнут откачивать отравленный воздух из подвала. Прошу вас удалиться из собора… да и вообще, всех.
Ниал тут же распорядился увести всех наружу — гвардейцы образовали коридор, по которому вывели растерянных и перепуганных монахов и трёх лекарей, чьи умения не пригодились. Внутри остались только маги. Король со слабой надеждой на благополучный исход сидел на каменной скамье с каменной же физиономией и старался не подать виду, насколько он встревожен. Главный вопрос, который задавал он сам себе и на который ответа пока не было — кто? Кто осмелился покуситься на церковь?
В последние годы сила церкви изрядно уменьшилась, после того, как Единый отказался проявлять чудеса в ответ на молитвы монахов. Архиепископ Одборгский, как утверждает людская молва, побывал на личном приёме у могущественного голема, после чего и началась вся эта неразбериха в рядах священников. Попы натурально передрались меж собой в попытках утвердить своё мнение, как единственно верное, причём подавляющее большинство обвиняло Одборга в ереси. И наверняка сегодня не было бы вообще никакого конклава, если бы тогда, почти три года назад, Единый не подтвердил слова архиепископа Одборгского, напрямую проявившись среди бунтующих священников. Высшие жрецы, впечатлённые таким доказательством, почти утихомирились — во всяком случае, перестали угрожать лишить сана Одборга и сжечь его на священном костре. Разумеется, они не прекратили борьбы за власть, но свалить Одборга им оказалось не под силу — уж слишком очевидно было благоволение к нему Единого — настоящий он Бог или всего лишь голем, могущества ему не занимать. И слишком сильно ратующие за умерщвление Одборга или снятие его с поста предстателя вполне могли окончить жизнь раньше срока — как это произошло с Бронкуром под стенами Тирогиса.
