— Откуда нас столько взялось? — Покрутив головой и увидев колонну, спросил я.

— Разведрота, правда, неполного состава, но сила. Я тут краем уха слыхал, что наши решили завтра Порядино взять. Вот и высылают вперёд разведку, чтобы ночью пути отхода перехватили, а потом с тыла ударили. Так что дойдём до отряда, отдохнём, а потом совместными усилиями проведём операцию. От партизанской базы до той дороги всего километра два, и всё лесом.

— А мы где сейчас?

— Не знаю. В лесу где-то. Недавно только отъехали. — Предвосхитил он мой следующий вопрос.

— Долго я в отключке провалялся?

— Часа два. Пока погибших похоронили, раненых к дороге свезли, потом отправляли, боезапас опять же пополнили, то сё, тебя загрузили, да поехали. Хорошо Шайтан сам пришёл, когда перестрелка закончилась.

— Меня почему не отправили с остальными подстреленными?

— Ты же не ранен. Да и сержант Климов не велел. Сказал, раз ран нет, отлежишься.

— Понятно… — Тяну я, ориентируясь по карте и компасу, так как едем мы в сторону всё усиливающейся перестрелки, как раз там и есть база партизанского отряда. Чуйка снова начала верещать, поэтому спрашиваю.

— Комиссар где?

— Где-то впереди колонны шёл, вместе с командиром разведроты.

— Погоняй, Вася. Надо бы с нашим комиссаром пообщаться. А то боюсь, самому мне не добежать.

Колонна как раз втянулась на просеку, так что, соблюдая правила уличного движения, обгоняем её слева.

— Товарищ комиссар, поговорить бы. — Зову я Матвеича, когда мы догнали голову колонны.

— Что-то случилось, товарищ лейтенант? — Отойдя в сторону остановившихся саней, спрашивает он.

— Присаживайся, Леонид Матвеевич, прокатимся. — Показываю я на место рядом с собой.

— Так зачем звал, Николай Никанорович? — умащивается он в санях.

— Стреляют впереди, — случайно не в районе расположения отряда? Далеко нам ещё идти?

— Версты четыре до Митяевской дороги, потом ещё две до реки, там склоны пологие, можно легко на ту сторону перейти. А там уже рукой подать, два километра по лесу в обход оврага и мы почти дома.

— Почему почти?

— Нужно будет караульных предупредить, проход в минном поле разминировать. Вы же утром там выходили.

— Часа два, минимум, если не больше. А побыстрее нельзя?

— Можно. Только лошадь там не пройдёт.

— Не надо, лошадь, Матвеич. Люди пройдут?

— Люди пройдут. Спускаемся к реке, потом по её льду выходим неподалёку от дзота, там лестница сделана прямо к проруби. Воду мы там берём. Ну и небольшие группы по туда на задание ходят. Проход в минном поле туда-сюда каждый день разминировать и маскировать хлопотно, да и следить сильно в лесу не хочется.

— А в овраге и на реке следить значит можно?

— Так мы же мелкими группам разбегаемся, на крутой берег потом тоже в разных местах поднимаемся. Так что ветер, снег, позёмка, все следы заметают.

— Напрямую отсюда до базы версты три будет? — провожу я карандашом по карте.

— Да, будет. Но мы там долго идти будем. Болото, овраг, дорога, да и село там рядом, а в нём гарнизон большой. Так что лучше по просеке, а потом по реке. Но натопчем там сильно.

— А это уже не важно. Завтра в этих местах уже Красная армия будет. А вот перестрелка в трёх километрах отсюда всё никак не смолкает.

— Думаешь, на отряд напали?

— Ну не по нашу же душу тут егеря появились, которые по лесам нас гоняли. Как минимум батальон карателей должен быть, судя по вооружению. Зольдбухи убитых немцев собрали?

— У разведчиков все бумаги. — Показывает комиссар на старшего лейтенанта. — Они же и пленных захватили.

— Тогда предупредите ротного и договаривайтесь о совместных с ним действиях, товарищ комиссар. Думаю, он не откажет помочь отряду.

— А ты, вы, как же, товарищ лейтенант?

— Контузия у меня, Леонид Матвеевич. Плохой из меня нынче вояка. Так что решайте вопрос, время сейчас дорого, у партизан на базе каждая минута на счету. Про меня сильно не распространяйтесь, скажите, что я командую артиллерией в отряде.

— Останови, Вася. Что-то плохо мне стало. Видать укачало. — Прощаюсь я с комиссаром, а потом сплёвываю на снег тягучую слюну. — Постоим пока, наших дождёмся.

Лезть со своим уставом в чужой монастырь, ну его в баню. У партизан я можно сказать никто, а у разведки свой командир есть, вот и пусть приходят к пониманию. Без помощи партизан разведрота завалит задание, а без помощи роты погибнет отряд, если уже не погиб. Хотя это я со своей колокольни сужу. Тут всё-таки люди советской закваски и на помощь товарищей по оружию рассчитывать можно, и даже нужно. А я пока своих предупрежу. Нам через час снова воевать, да и боеготовность проверить не помешает. Голова хоть и болит, но кому сейчас легко.

— Присаживайся, Паша, поговорить надо. — Зову я идущего в самом конце колонны с трофейным пулемётом на плече разведчика.

— Так я со своими в тыловом охранении.

— Вот и будет у нас тыловое охренение на тачанке. Залезай, места всем хватит.

— Ладно, уговорил. — Не стал больше спорить он.

— Как дела, Паш?

— Плохо. Со мной только шестеро из всего взвода осталось. — Устало говорит Клим.

— Из отделения, Паш. А егерей мы сколько набили? Не считал? А это не тыловики какие. Это даже не пехота. Это элитные части. Их специально для боя в лесах, болотах и городах готовят. А мы их тут положили не за понюх табака, так что не вини себя. Война. Дальше что надумал?

— Не знаю как вы, а я тут со своими ребятами посоветовался, и мы решили в партизаны податься. С немцами нам не по пути, назад тоже хода нет. Вот и пойдём вперёд. Пощупаем немца за вымя, пошерудим у него по тылам. Наш взвод уже списали, так что в лучшем случае в пехоту сошлют, а рядовой в махре живёт до первой атаки, ну максимум до второй или до третьей, ежели сильно везучий, тем более в наступлении. А я не хочу как баран на убой идти и от дурацкой пули умереть, долгов у меня к фрицам много накопилось, отдать надо.

— Отдадим, Паша, сторицей отдадим. Я уже давно про это думаю. Кстати, ты зольдбухи или жетоны с дохлых фрицев собрал?

— Собрал по привычке. Только на кой они нам теперь?

— Пригодятся. Ты же не собрался всю войну в лесах отсиживаться?

— Нет, конечно.

— Вот и я о том же. Когда-то придётся и обратно возвращаться. Не с пустыми же руками нам к своим выходить. Это сейчас оборона противника считай прорвана, по всем швам трещит, а к весне немцы наверняка очухаются, так что рыбку в мутной воде уже не половишь.

— Пойдёшь с нами, Федя?

— Я как ты. — Не раздумывая ни секунды, ответил он.

— А ты, Вася?

— Что я? — оборачивается наш извозчик.

— Пойдёшь партизанить? Мы тебе тут невесту найдём.

— Ежели найдёте, тогда пойду. Только настоящую, а ни как у Махмудки.

— А какая у вашего Махмудки невеста? — спрашивает разведчик.

— Да вот же она, впереди идёт.

— Но, Шайтан. — Понукает Вася кобылу, казалось, прислушивающуюся к нашему разговору.

— А почему Шайтан? Это же кобыла. — Не унимается Клим.

— Да Рафик, чёрт нерусский так её окрестил, ему басурманину всё равно, а мы привыкли. — Разговорился Вася. После его слов захохотали не только мы, но и идущие впереди разведчики. Не к добру смеёмся, но и нервное напряжение после такого боя, снять просто необходимо.

Привстав, оглядываю, впереди идущую колонну.

— Федя, будь другом, сбегай, позови Бергена с Макаром, они немного впереди идут. Пусть выйдут из строя, дождутся нас. И сапёра нашего, Петруху, найди. Он тоже где-то там должен быть.

Остальных пришлось уговаривать дольше, но в конце концов, все трое согласились. Я не врал. Просто правильно расставил акценты. Сгустил краски по поводу возможного возвращения. И расписал перспективы от нашей разведывательно-диверсионной деятельности в тылу противника и на его коммуникациях.

— А табор мы тоже за собой потянем? — Только лишь спросил Макар, когда я закончил ораторствовать.