Вроде началось. На той стороне кто-то зашевелился. Смотрю в бинокль. На берегу разворачивается в боевой порядок какое-то подразделение и редкой цепью выходит на лёд.

— Лёха, огонь открываешь, только когда фрицы пройдут вон те камыши. — Ещё раз предупреждаю я пулемётчика. — Люстру подвесишь, и действуй. — Зарядив в трофейную ракетницу патрон с осветительной ракетой на парашюте, кладу я пистолет рядом с ним.

— Берген, дуй на левый фланг, по пути предупреди всех партизан, чтобы не стреляли, пока не застрочит наш дегтярь, и пусть самый крайний ближе к автоматчику переберётся, нечего ему там кукурузу охранять. Сам позицию займи на левом фланге, правый фланг наступающих твой. В общем, командуй там.

— Петруха, дуй на правый фланг и передай всем мой приказ. Огня не открывать, пока не заработает пулемёт. Не дай бог, кто нарушит, я его лично мехом внутрь выверну. Потом сюда вернёшься.

— Действуйте, я к миномёту. — Ещё раз глянув на крадущуюся цепь, бегу на огневую.

— К бою. — Командую я расчёту.

— По пехоте, осколочным, заряд нулевой, прицел шесть двадцать, угломер двадцать девять и пять, наводить в веху, один снаряд. Приготовиться. — Жду, пока не застрочит дегтярь. Долго же идут фрицы, хотя скорее всего — полицаи.

— Бах. — Выстрел. За ним второй, третий, потом вразнобой защёлкали винтовки. Что за хрень? Кто стрелял? Убью придурков. Проносятся в голове мысли. Хотя нет. У нас там столько придурков не наберётся, это полицаи взбадривают себя, стреляя по опушке страшного для них леса. Ну, нехай постреляют, патронов у них тоже не лишку, кстати, как и у нас. По одному носимому боекомплекту осталось. У пулемётчиков, правда, полуторный, зато к миномёту только дюжина мин, придётся экономить, а кому сейчас легко. Всем трудно, на то и война.

Наконец-то, после шипения взлетающей осветительной ракеты, застрочил наш дегтярь, причём из того места, откуда надо, поэтому и отдаю приказ заждавшемуся расчёту.

— Огонь. — И не дожидаясь разрыва, меняю установки стрельбы.

— Прицел пять шестьдесят пять, угломер тридцать ноль, один снаряд. Орудие.

— Огонь.

— Выстрел.

— Прицел шесть и ноль, правее ноль пять. Орудие.

— Огонь.

— Выстрел.

— Стой.

— Макар, переставляй пока миномёт в направлении на вторую веху, а я побегу результаты проверю. По льду стрелять всё равно уже не будем, девять мин всего осталось.

Срываюсь с места и по натоптанной «колее» бегу на свой КНП, так как на льду стали уже рваться гранаты. Падаю слева от пулемёта и, осмотрев поле боя, открываю огонь.

Лёха остынь, побереги патроны. — Останавливаю я Круглова, выпустив один магазин по лежащим в ста метрах от нас полицаям.

— Сейчас, только диск добью, немного осталось. — Короткими очередями увеличивая число покойников, отвечает мне он.

— Лучше пустой набей.

— Нечем уже. — Передёрнув затвор, нажимает на спуск он, выстреливая последние патроны. Ладно, буду иметь ввиду. Трошки винтовочных патронов в загашнике у меня есть, да и своих миномётчиков раскулачу, из карабинов они почти не стреляли.

— Петруха, — зову я сапёра, лежащего справа от пулемёта. — Начинаем охоту, твоя дичь справа от камыша, моя слева. Огонь.

— Есть, — отвечает он.

Припадаю к прицелу, и при свете догорающих осветительных ракет, запущенных уже немцами, всаживаю в каждое лежащее туловище по две пули. Мы на возвышенности, поэтому всё, что находится на льду, перед нами как на ладони. Взвод полицаев приказал долго жить, постепенно погружаясь в воду. Мины и гранаты сделали своё дело, лёд не выдержал и, дав трещины, раскололся сначала на большие льдины, а потом под тяжестью тел и заливающей их воды на более мелкие. Заболоченная пойма речки Боринка из белоснежной превращалась в чёрную, с каждой минутой увеличиваясь в размерах. Я не зря выбрал такую дистанцию для стрельбы. Специально поинтересовался у Гриши глубиной этого заболоченного пруда, которая оказалась приличной. Ну а болото это не пересыхало, даже в самые засушливые годы. Подземные ключи снабжали его водой, излишки которой и стекали по руслу реки, эту самую речку и образовав. Летом вода на дне была холоднющая, зато зимой болото никогда не промерзало не то, что до дна, а только в самые холодные зимы покрывалось тонкой коркой льда.

Возможно несколько человек и успело спастись, сразу побежав назад. Но скорее всего они умерли уставшими. Егеря установили два ручника на том берегу и не дали отойти предателям, посылая на наши пулемёты. Больше всех повезло правофланговым, их цепь почти добежала до берега, но там их встретил стрелок с ППД-40, подпустив на дистанцию кинжального огня, да и Берген не спал, отстреляв самых резвых ещё на дальней дистанции, а потом в ход пошли гранаты, которых у каждого из наших бойцов было аж до пяти штук. Так что лёд у берега разломало, а трупов стало гораздо больше. Несколько полицаев, правда, успели добежать до самого уреза воды и упасть на суше, только уже мёртвыми. Видимо автоматчик перезаряжал свой агрегат, меняя кругляш магазина, а может и гранаты кидал.

Внезапно застрочил наш трофейный машиненгевер на правом фланге, видимо началась основная потеха.

— Петруха, дуй налево, и всех, кто там есть, приведи сюда. Нет, — глянув на тёмную поверхность болота, передумал я. — Веди сразу всех, кого найдёшь, на правый фланг.

— Лёха, за мной. — Прихватив одну из сумок с дисками, бегу впереди, вдоль прибрежных зарослей ивняка.

— Боец! — Проскочив мимо одного партизана, торможу я возле лёжки второго. — Ко мне, боец!! — Повышаю я децибелы, кинув шишку в зазевавшегося партизанина.

— Уснул, Бирюк⁈ Пулей сюда. — Приходит мне на помощь Лёха.

— Я тут, эта. Караулю берег. Прибув до вас, вот. А чего эта нада? — Подбежав, докладывает партизан. Слов нет, одни маты, поэтому выдохнув, протягиваю Бирюку сумку, со словами.

— Держи. Будешь вторым номером при пулемёте.

— Круглов, займись им. За мной.

— Ты чего, Бирюк, совсем берега потерял? — Уже на бегу начинает воспитательные мероприятия Лёха. — Перед тобой командир Красной армии, а ты. Не зря тебя «видлюдком» прозвали.

— А на ним не написано, чи вин камандир. Маво камандира германци сгубили. То добрый был хлопец. А больше я никаго и не ведаю. — То ли оправдывается, то ли нарывается партизанин.

— Всё. Теперь при мне будешь. Займусь я тобой, вмиг образумишься, злыдень ты Кучугурский. Шевелись давай.

В пятидесяти метрах от шоссе занимаю наблюдательный пункт за деревом, Круглов устраивается рядом, установив пулемёт немного впереди и левее. Бирюк справа от него.

— Чего разлёгся, диски набивай. — Сразу начинает командовать Лёха.

— Чем? — тупит Бирюк.

— Патронами.

— А гди ж я их визьму.

— В своём сидоре. Шевелись быстрей. Не отвлекай меня. — Быстро натрамбовав перед собой бруствер из снега, водит он стволом из стороны в сторону, оценивая сектор стрельбы.

Как только мы заняли позицию, в воздухе засвистели мины. Стреляли с той стороны болота, и разрывы стали накрывать всю опушку, особенно часто там, откуда мы только что ушли. Надеюсь, что наши не попадут под обстрел, а догадаются идти подальше от берега. Потом два пятака перенесли свой огонь на пулемётчиков, а один продолжил месить опушку, смещая разрывы к левому флангу. Наш эмгешник вскоре замолк, или накрыли, или меняют позицию, лучше, конечно, второе, поэтому жду до последнего не открывая огня, хоть и заметил шевеление на дороге. Но до противника четыреста метров, так что пока рано, подождём, пока есть возможность, тем более в двухстах метрах от нас, там очередной сюрприз приготовлен, да и рассвет скоро, может фрицы на завтрак пойдут.

На завтрак долбанные фрицы почему-то не пошли, видать на диете. Так что приходится кормить их самим, свинцовыми пилюлями, и как только рванула первая гранатная растяжка, усиленная миномётной миной и несколькими брикетами тола, открываем огонь. Мину сапёр заложил, рассчитывая на подрыв вражеской техники, всё-таки на шоссе выставлял. Тол у него остался, мост заминировать не получилось, а восьмидесятидвухмиллиметровая миномётная мина оказалась с сюрпризом (папироска была на взводе), и стрелять таким снарядом категорически воспрещалось, а уничтожаться эти боеприпасы должны только подрывом. Вот подрывом фрицы её и уничтожили, нарвавшись на сюрприз. А то, что это была не машина, так ничего страшного, с пехотой вышло даже ещё интересней. После того, как замолчал пулемёт, немцы, не дожидаясь окончания обстрела, пошли в атаку. Закопанный на шоссе заряд тола почему-то не взорвался, когда передовое отделение клином продвигалось вперёд, зато замаскированная на левой обочине дальше по ходу движения гранатная растяжка сработала сразу, накрыв осколками первое отделение. Двигавшийся за ним уступом по дороге и слева от шоссе взвод, как раз дошёл до нужного места, и кто-то очень или не очень тяжёлый, наступил на простейшее взрывное устройство — противопехотную мину ПМД-6, обложенную тротиловыми шашками по периметру, всё-таки рассчитывали на тяжёлую технику, так что «хлопок» был громким. Детонирующий шнур привел в действие ещё одну, закопанную на обочине толовую шашку, которая и подбросила вверх миномётную мину, а так как взрыватель был уже взведён, то она и рванула над землёй, осыпав градом осколков подразделения взвода. И больше в атаку так никто и не пошёл. Особенно после того, как мы причесали оставшихся из пулемёта.