И обманул. Пришлось в одиночку спеть песню от начала до конца, благо Мира запомнила её с первого раза. Казалось, слова сами собой с языка соскакивают. Эльф подозрительно быстро подобрал мелодию, будто хорошо её знал, а после подошёл вплотную и дерзко попросил:

— Скрась мой вечер, красавица.

Мира испуганно сглотнула, щёки снова залило румянцем. Говорил мужчина громко, чтобы все слышали. В толпе раздались смешки, улюлюканье, скабрезные шуточки. Спускаться туда сейчас было чревато большими неприятностями. Однако вскоре зеваки начали расползаться по сторонам, привлечённые иными забавами. На площади как раз появились так называемые пожиратели огня, чьё представление в сгустившихся вечерних сумерках смотрелось особенно завлекательно.

— Идём, — менестрель потянул оторопевшую девушку за собой.

Мира заартачилась, упёрлась пятками в дощатый настил.

— Дяденька, вы ошибаетесь. Я не гулящая девка, — пролепетала она, тщетно пытаясь вырваться из чужой крепкой хватки.

— Дяденька? — насмешливо изогнул правую бровь мужчина. Холодная эльфийская красота мешала определить его возраст. Вроде бы молодой, но глаза неподкупно выдавали большой жизненный опыт, причём малоприятный. — Ну и кто ты?

Девушка заполошно огляделась. Зрители давно потеряли к ним интерес. Звать на помощь? Поверят ли, что знаменитый менестрель собирается покуситься на девичью честь, а не сама эта «честь» коварно его соблазняет? Взгляд Миры упал на соседний помост. Там по-прежнему выступал длиннобородый старец. В основном его окружали матери с детьми и пожилые люди.

— Сказительница! — нашлась с ответом девушка. — Путешествую по городам и весям, всяческие истории на потеху честному люду рассказываю.

— Вот и мне расскажешь, — «обрадовался» эльф, легко сдёргивая строптивицу с места.

— Господин, вы всё неправильно поняли. Отпустите меня, пожалуйста, — взмолилась Мирослава, остро осознавая, что сказки закончились, или, что ещё хуже, началась по-взрослому страшная. Она вдруг заметила, каким чёрным стало небо, оттенённое светом факелов и разведённых в специальных железных плошках на высоких треногах огней, как много вокруг не столько весёлых, сколько пьяных людей. Вон даже кто-то дерётся, а стража бежит разнимать, и ей дела нет до глупой девицы, вздумавшей в одиночку прогуляться по незнакомому городу на ночь глядя. Коль скоро искала приключений, так не жалуйся, когда нашла. А главный помост в центре — это же публичное место для казни! И цветы украшают не что иное, как виселицу!

Мира снова усиленно затрепыхалась, вынуждая эльфа обернуться.

И что книжная прекрасная царевна нашла в подобном остроухом типе, что даже из дворца ради него сбежала? Да одни глаза чего стоят! Будто тьма в них клубится…

Само собой клубилась не тьма. Просто в полумраке зрачки менестреля расширились и, как зеркало, отражали происходящее вокруг действо, в том числе и дрожащую от страха Миру.

— Ладно иди, — внезапно отпустил девушку эльф. Извинений не последовало, а значит он нисколько не сожалел о своих предыдущих намерениях, просто решил найти девицу посговорчивее.

Еле сдерживая слёзы, Мирослава по широкой дуге обогнула мужчину и нырнула в проулок. Благо они уже вышли с площади. Стремглав пробежав несколько саженей, девушка замедлилась, припоминая дорогу к постоялому двору. Кажется, надо было идти совсем в другую сторону. Она обернулась. В противоположном краю маячила высокая фигура. Мира снова бросилась наутёк, путающим следы зайцем петляя между близко стоящими друг к другу домами. Выбраться бы на улицу пошире, полюднее, там побезопаснее будет…

Неожиданно беглянку схватили за руку, дёрнули в сторону, прижали к себе и, прежде чем она успела вскрикнуть, крепко накрыли ладонью рот. От ужаса девушке показалось, что она сейчас задохнётся, но тут Мира вспомнила, что обычно дышит носом, судорожно втянула воздух и почувствовала знакомый запах. Это был Роен. После купания от него до сих пор пахло дорогущим лавандовым мылом. Девушка так обрадовалась, что сразу обмякла в крепком объятии, прекратив вырываться. Её тут же развернули, прижали спиной к холодной каменной кладке, однако ладонь не убрали. Сначала дракон предупреждающе приложил указательный палец к губам и, лишь дождавшись понятливого кивка, опустил руку.

Какое-то время они просто стояли. Взгляд Миры упирался Роену в шею, выше поднять глаза она не смела. Они находились друг к другу так близко, что девушка ощущала тепло мужского тела, а дракон, наверное, слышал суматошный перестук её сердца.

Несколько долек они так провели или частей* — Мире осталось неведомо. Но вот мужчина отмер, вздохнул и с упрёком поинтересовался:

— Как ты умудрилась вляпаться в подобные неприятности? Почему он к тебе прицепился?

Мирослава подняла голову и с изумлением отпрянула назад, а поскольку дальше было некуда, больно тюкнулась затылком о камень. Глаза Роенгарра мягко светились в темноте двумя золотистыми округлыми огоньками с тонкими фитилями зрачков. Заметив оторопь девушки, дракон тут же погасил «пламя».

— Ладно идём, — видимо не рассчитывая в ближайшее время получить внятный разумный ответ, Роен подхватил девушку под руку и увлёк за собой.

В «Пристанище» всё было готово к немедленному отъезду: номер оплачен, вещи собраны, кони осёдланы.

— Что-то случилось? — удивилась Мира, осознав, что они отправляются в дорогу на ночь глядя одни одинёшеньки.

— Садись, — Роен подтолкнул девушку к кобыле, которую держал под уздцы отчаянно зевающий мальчишка — помощник конюха.

Рысцой они быстро пересекли город, миновали ворота с весьма «весёлой» по случаю праздника стражей и, перейдя на шаг, двинулись по светлеющему в ночи пустынному торговому тракту.

— А ты всё собрал? Ничего не забыл? — спохватилась Мира, ощупывая котомки, словно могла таким образом определить их содержимое.

— Всё, — коротко бросил дракон и в свою очередь спросил: — Расскажи, как ты встретила эльфа и о чём вы говорили.

— Мы не говорили, мы пели, — смущённо поправила девушка. Теперь по прошествии времени ей стало казаться, что она несколько преувеличила преступность намерений знаменитого менестреля. Может быть, ему просто хотелось с ней пообщаться?

— Что именно вы пели? — Роен выглядел спокойным и расслабленным, однако Мире всё равно было не по себе. Ещё эта странная спешка с отъездом.

— Твою песню. — Она натянула поводья, чтобы лошадь немного приотстала.

Что-то не так, но что именно пока непонятно.

Дракон пробормотал несколько слов на незнакомом языке. Похоже, выругался. Поначалу Мирослава совсем сникла, но тут же сама на себя вознегодовала: в конце концов, в чём она провинилась? В том, что пошла на ярмарку одна? Так она свободный человек, а не рабыня. Вслух девушка промолчала, догнала спутника и пристроилась рядом. Их лошади терпеливо сносили близость друг друга, хотя вредная кобыла иногда норовила куснуть жеребца за шею, приходилось постоянно быть начеку и вовремя одёргивать нахалку.

Луна состарилась на три четверти, но благодаря вызревшим к началу осени многочисленным звёздам и ясному небу, светло было даже в лесу, куда, спустя полверсты нырнула дорога, отвернувшая от главного тракта. Широкая и накатанная она внушала уверенность, что ехать по ней вполне безопасно, хотя куда разумнее было бы переночевать под крышей постоялого двора, а в путь отправиться на рассвете.

Успокоившись, Мира призадумалась, сопоставила одно с другим, догадалась и охнула:

— Так он из-за тебя за мной увязался? Песню признал?

— Нелепая случайность, — кивнул дракон.

— Напугал, чтобы поскорее ушла с праздника — хотел выведать, где мы остановились, — продолжила уверенно рассуждать-предполагать Мирослава. — Что ему от тебя надо? Кто он такой?

— Менестрель. Наёмник. Убийца, — медленно, по одному слову, словно выщёлкивая из горсти игральные кости неизменно шестёрками вверх, ответил Роен.