— Наверное, тебе надо подумать, — предположила Милея с уверенностью, что итог размышлений будет непременно в её пользу, — и поесть. А потом прогуляемся по окрестностям. Аррант очень красивый остров. К тому же мой дом расположен на дикой стороне. Добраться сюда можно лишь по воздуху.

Мира рассеяно кивнула, глядя в окно: в бледно-голубом небе над скалами кружили в танце два дракона: золотисто-красный и нежно-розовый…

Перед выходом из дома обе девушки накинули тёмно-зелёные шерстяные плащи, расшитые серебряным шнуром, и переобулись в ботинки на крепкой подошве.

И погода, и природа на Аррант отличались от Антарии. Пора увядания играла здесь куда более разнообразными красками, не ограничиваясь оттенками золотого и огненного. С удивлением и восхищением Мирослава любовалась розовой, лиловой и даже голубой листвой деревьев и кустарников, окружавших дом, расположенный на широком горном уступе.

Девушке не терпелось очень многое рассказать сестре и задать ещё больше вопросов, но Мия не горела желанием откровенничать, предпочитая отделываться общими, ничего не значащими фразами, словно боялась сказать или услышать что-то не то. Она была напряжена и всё время озиралась по сторонам. Впрочем, Мире тоже не терпелось кое-кого увидеть.

Миновав прямую, как стрела, аллею, обсаженную стройными высокими деревьями с мягкими сиреневыми иголочками вместо листьев, которые, опадая, тускнели до серебристо-серого цвета, плотным ковром устилая землю под ногами, девушки вышли на изумрудное плато, быстро закончившееся скалистым обрывом в долину. Здесь они нашли тех, кого исподволь искали.

Два дракона сидели вплотную друг к другу. Розовая драконица льнула к золотисто-алому, будто кошка, выпрашивающая еду или ласку. Её изящная голова лежала у него на шее, дымчато-серые глаза лучились удовольствием и лукавством. Нежный цвет тела красиво оттеняли угольного оттенка рога, когти и удивительный гребень, будто покрытый ажурным кружевом из-за причудливого сочетания в его окраске розового и чёрного.

— Красивая пара, — одобрительно заметила Милея, придерживая капюшон, который так и норовило сорвать с головы порывами разгулявшегося по равнине холодного ветра. — Надеюсь, они будут вместе.

— Они любят друг друга? — спросила Мирослава, сама не понимая, почему голос вдруг дал разобиженного петуха. Так вот почему Роен так торопился вернуться…

— Да и очень давно.

— Хорошо, что я никого не люблю, — сердито дёрнула расползающиеся завязки капюшона девушка. — Иначе ничего бы не вышло.

Мия вздрогнула и обернулась:

— Почему?

— Но ты же не хочешь выходить замуж за императора, потому что любишь другого? Вот и я бы не захотела, — пожала плечами Мира.

Сестра натянуто улыбнулась:

— А-а-а… Ну да.

— Нам повезло, — добавила Мирослава, делая шаг назад, чтобы больше не видеть ластящихся друг к другу драконов. Сердце щемило странной тоской. — Покажи мне портрет императора. Может хоть он мне понравится…

Минуло две седмицы. Мира всё это время не покидала пределы личного владения Милеи. Готовилась к свадьбе, с помощью сестры и Катрины обучаясь премудростям драконьего этикета, будь то столовый, дворцовый или речевой. Вряд ли он отличался от общечеловеческого, но в любом случае был Мире малознаком, а потому казался чуден и мудрён.

Гораздо больше девушке нравилось под присмотром Лиз гулять по окрестностям, собирать и изучать местные травы, любоваться пенной яростью бьющихся о скалы морских волн и лазать по горным кручам. Потом Мия ругала её за сломанные ногти и ободранное перламутровое покрытие, коим приходилось их украшать, как подобает благородной льере. Мира слушала, кивала, а на следующий день снова шла покорять опасные вершины.

Помимо Катрины и Лиз в поместье на постоянной основе проживал ещё один человек — Трий, мужчина средних лет, прихрамывающий на левую ногу, нанятый для тяжёлой работы. Как выяснилось, прислуга тут набиралась исключительно из людей, каким-то чудом затесавшихся на Закатные острова. Может именно для того драконы воровали в Антарии и других человеческих государствах суеверных сельчан?

Милея продолжала держаться отчуждённо, частенько надолго пропадая, а то и вовсе не ночуя дома. Во время занятий она запрещала говорить на посторонние темы, в том числе о прошлой жизни и грядущем свадебном торжестве. Роенгарр больше не показывался. Зато через день прилетала Сай, что Мире совсем не нравилось. Она невзлюбила принцессу с первой же встречи, хотя та всячески пыталась подружиться. Может быть поэтому Мирославе не приглянулся император, внешне, пускай и не сильно, но всё-таки похожий на сводную сестру. Те же тёмно-серые кошачьи глаза с заметно приподнятыми наружными уголками и неискренняя улыбка.

Мира чувствовала себя привилегированной пленницей, которой позволяли самостоятельно разнообразить досуг: гулять, читать и даже стряпать, не покидая ограниченной не столько тюремщиками, сколько самой природой территории. Девушке много чего рассказывали, но редко отвечали на её собственные вопросы. Хотя о чём-то Милея действительно могла не знать. Например, почему Мирославу малышкой бросили в лесу, где она в равной степени могла замёрзнуть или быть съеденной хищными зверями. Сестра лишь предположила, что кто-то из недоброжелателей прознал о живом секрете принца, которому как раз настала пора вступить на престол, и всё бы ничего, будь Витор единственным наследником, но при наличии других претендентов, за которыми стояли противоборствующие политические группировки (Да, благодаря Милее, Мира узнала много новых длинных и сложных слов), любая мелочь была способна изменить расклад сил. Возможно, ребёнка просто хотели спрятать, а по дороге случилась какая-то беда или провожатые присвоили деньги, предназначенные для содержания девочки, и сбежали. Вот только странно, что она ничего не помнит о своём раннем детстве. Впрочем, теперь это неважно. Главное, что Мирослава скоро станет императрицей и при желании сможет отомстить обидчикам.

Последнее Миру совершенно не вдохновляло и не радовало, а глядя на портрет императора так и вовсе тошно становилось. В конце концов она повернула его «лицом» к стене, чтобы не удручал своим сиятельным видом. Ещё бы Сайери пореже в гости заглядывала.

Вечером накануне дня свадьбы в доме царила кутерьма, которую умудрились создать всего лишь три женщины. Трий благоразумно скрылся с их глаз, чтобы случайно не попасть под горячую руку.

Мира пекла булочки с мёдом и корицей. Стряпня здорово её успокаивала и отвлекала, зато досаждала всем остальным.

— Обожжётесь, поранитесь, — причитала Катрина, которая за прошедшие две седмицы полностью изменила своё отношение к девушке. С некоторых пор суровая, но добрая женщина души в Мирославе не чаяла и украдкой плакала, поскольку знала, что на самом деле ожидает юную госпожу.

— Одеваться пора, — наседала с другой стороны Лиз с покрасневшими после бессонной ночи глазами. Шутка ли, ведать и молчать о том, что скоро произойдёт.

— Милея приказала быть готовыми к полуночи, — возразила Мира. — Попробуй. — Она сунула Лиз деревянную ложку, которой мешала помадку. Затем схватила и обмакнула в лакомство вторую. — И ты тоже, Катрина.

— Милая моя, ну разве пристало будущей императрице подобным заниматься? — дрогнувшим голосом спросила женщина, принимая угощение.

Лиз согласно всхлипнула и поспешно отвернулась.

— Что это с вами? — удивилась Мира. — Можно подумать, в императорском дворце нет кухни.

— Кто ж вас туда пустит? — горестно вздохнула Катрина.

— Пусть только попробуют не пустить, — воинственно хмыкнула Мирослава и снова с тревогой поинтересовалась: — Чего вы такие смурные, словно навеки прощаемся? Не забуду я вас, даже не надейтесь. Обязательно ещё свидимся.

Лиз охнула, выронила ложку и опрометью бросилась прочь.

— Ну вот, — огорчилась Мира. — Я просто хотела вас вкусненьким угостить в благодарность за доброе отношение.