Над головой, подгадав момент, зловеще ухнула сова. Девушка вздрогнула, испуганно втянула голову в плечи и пролепетала:

— Он же эльф.

— Вот именно, — непонятно с чем согласился дракон, но, чуть помедлив, пояснил: — Они — лучшие в этом деле.

— Хочешь сказать, он на тебя охотится? — шепотом воскликнула Мира.

Деревья всё плотнее обступали дорогу, подбираясь ближе и густо переплетая ветви над головой в непроницаемый для звёздного света полог.

— Не хочу, — возразил Роен. — Однако ничего не могу с этим поделать.

Девушка натянула поводья и возмутилась:

— Интересно, почему за тобой гоняется менестрель-убийца? Что ты натворил?

— Поверь, совершенно неинтересно, — в своей, уже привычной для Мирославы манере ответил дракон. — Ну? Чего встала?

— Темно. Я боюсь. Вдруг лошадь оступится?

— Не оступится. Дорога ровная.

— Откуда ты знаешь?

— Я вижу.

— Как⁈

— Как дракон.

— Правда? — любопытство пересилило страх, и девушка подъехала ближе, по большей части нацеливаясь на звук и полагаясь на лошадиное чутьё. — Хорошо видишь? Сколько пальцев показываю?

— Два.

— А сейчас?

— Пять.

— Ух ты! — восхитилась Мира. — И письмо прочитать сможешь?

— В крайнем случае. Я гораздо лучше вижу предметы, которые излучают тепло.

— А сквозь стены?

— Смотря какой материал и толщина. Ну и без лишних деталей, одни силуэты, — и, прежде чем, любознательная спутница задала очередной вопрос, дракон вкрадчиво добавил: — Вот сквозь ткань вижу прекрасно.

— Врёшь! — смутилась Мирослава, вспыхнув, как маков цвет.

— И что тут такого? В ипостаси дракона вы нас тоже без одежды видите.

— Это другое, — замотала головой девушка. — У вас чешуя.

— Та же кожа, просто другой структуры.

Мира замолчала. Лицо продолжало пылать, даже уши горели.

— Поехали. — В голосе Роена прорезалась снисходительная усмешка. Чужое сильное смущение тоже не было для него тайной.

— Не могу, когда ничего не видно, — заупрямилась девушка.

— Хорошо. На следующей стоянке я для тебя полностью разденусь.

— Я не об этом!

— Угу… — В воздухе внезапно вспыхнули и закачались маленькие золотые искорки. Они осветили лицо дракона, ехидный прищур жёлтых глаз, в которых постепенно тоже разгоралось знакомое пламя. — А так?

Кобыла громко фыркнула и заплясала на месте, выказывая своё недоверие к подобным фокусам. Жеребец, напротив, стоял как вкопанный, то ли от страха, то ли безропотно подчиняясь воле умелого всадника.

— Красиво! — пришла в восторг Мира.

— Достаточно светло?

Искорки подтянулись ближе друг к другу, сгустились в облик факела, который медленно поплыл впереди, не хуже настоящего освещая дорогу под ногами и стволы деревьев по сторонам.

Заметив, что дракон на неё смотрит, девушка торопливо скрестила руки на груди, прикрываясь:

— Не смотри на меня.

— Теперь уже поздно об этом беспокоиться, — не отказал себе в удовольствии поддразнить стыдливую спутницу Роен.

Мирослава ткнула кобылу пятками, заставляя перейти на рысь. Однако, догнав «факел», лошадь шарахнулась в сторону, едва не сбросив горе-наездницу. С трудом удержавшись в седле, Мира позволила вредной скотине двигаться дальше шагом.

— Для того, чтобы видеть сквозь преграду, требуется перестроить зрение. Делать это постоянно неудобно и муторно. Поэтому мы не пользуемся данной способностью без крайней необходимости, особенно днём, — запоздало пояснил дракон.

— Кажется, я понимаю, почему на тебя охотятся, — проворчала девушка. — Ещё немного и приплачу наёмнику за срочность…

*Часть — минута

Постепенно дорога превратилась в узкую тропку, по которой пришлось ехать гуськом. Лишь к утру она влилась в просторный, добела прополотый колёсами, копытами, подошвами и босыми ногами большак. Деревья поредели, между ветками показалось сначала синее, но с рассветом быстро бледнеющее, а потом розовеющее небо. Посеребрившая траву и листья роса засверкала в лучах восходящего солнца.

Мира зевнула, поёжилась от пропитавшей одежду влаги и попросила:

— Может быть остановимся? Ноги замёрзли и есть хочется.

Ступни действительно онемели и, хотя девушка, давно бросила стремена, чтобы размять затёкшие конечности, отогреваться они не спешили. Да и просто сидеть в седле стало невыносимо. Пешком бы с удовольствием прошлась, но боялась отстать.

Дракон обернулся:

— Здесь неподалёку селение. Ещё немного потерпишь?

— Ладно. — Мирослава всё-таки спешилась, потёрла ноющую поясницу и место, что пониже, подхватила кобылу под уздцы и на едва гнущихся ногах поковыляла за Роенгарром.

Вскоре лес расступился, дорога сбежала вниз по малому косогору, у подножия которого блестело проточное озеро, окружённое двумя-тремя десятками дворов. Дальше за деревней простирался степной простор с редкими вкраплениями перелесков.

Послышались знакомые звуки: мычание коров, блеянье овец и коз, лай собак да щёлканье пастушьего кнута. Утренняя дойка закончилась, бурёнок собирали в стадо. Они лениво брели по обочинам просёлочной дороги, опустив голову к земле и цепляя длинными шершавыми языками пучки мокрой травы.

Вдруг в эту безмятежную картину ворвался пронзительный визг и истошный женский крик:

— Убёг! Ой убёг! Спасайтесь, люди добрые!

Добрых людей на улице было немного: пастух, сама вопящая баба, Роен и Мира, приотставшая от дракона на полтора десятка саженей. Остальные жители копошились во дворах, управляясь по хозяйству. Девушка весьма вовремя оглянулась: в том краю деревни, откуда доносился предупреждающий вопль как раз показалась его причина — огромный чёрный бык, утробным рёвом возвестивший о своём недружелюбном настроении. Топочущий и надсадно фырчащий бугай* был самым настоящим воплощением безудержной ярости, бугрящейся под кожей мощными мышцами.

Кобыла, почуяв нешуточную опасность, взвилась на дыбы, выдёргивая повод из рук опешившей хозяйки, и дала дёру, предоставив Мире честь стать главной мишенью буйной скотины. Девушка животных любила, но не настолько, чтобы позволить им себя убивать в приступе невесть чем вызванного безумия. Как назло, в том месте, где она стояла, домов рядом не было. Улица здесь разрывалась надвое пятачком свободного пространства, на одной стороне которого виднелся старый заброшенный колодец, на другой разинул колючий зев поросший кустарником овраг. Добежать до ближайшей избы Мирослава не успевала, только спрятаться за колодезный сруб, авось свирепую животину пронесёт мимо. Она рванула с места и тут же пожалела о резком движении. На росистой траве подошвы сапог заскользили не хуже лыжных полозьев по снегу. Девушка отчаянно взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах, и плашмя хлопнулась на спину, на мгновение забыв, как дышать — от удара весь воздух из груди вышибло. Понимая, что время безвозвратно упущено, Мира тем не менее не собиралась так легко сдаваться и предпочла встретить погибель лицом к лицу. О Роенгарре она и думать забыла. Что он безоружный мог сделать? Даже просто доскакать — и то не успевал.

Перекатившись на живот, Мирослава подобралась вскочить, как вдруг над головой раздался такой жуткий рёв, что упирающиеся в землю руки сами собой разъехались в стороны, по новой укладывая девушку в траву. Спину обдало резким порывом ветра. Это ещё что? Или кто?

В ответ на не озвученный вопрос пронзительно завизжала всё та же баба:

— Батюшки! Дракон!

Дракон? Мира вскинула голову. Зверь был красив — золотой с алыми переливами, из-за чего казалось, что чешуя непрестанно полыхает огнём, — но отнюдь не велик, примерно с быка, может чуть больше. Другое дело размах его ярко-красных крыльев, тенью накрывших лужайку, где так неудачно растянулась Мира. Рога, когти и гребень в лучах восходящего солнца отливали медью и вряд ли уступали по прочности металлу.

Остановившийся на полном скаку и взрывший копытами землю бык жалобно замычал, будто извиняясь за своё дурное поведение, однако смиренное раскаяние не избавило его от наказания — поднебесного полёта в когтях чудовища. Хотя какой там поднебесный. Дракон едва сравнялся с коньками крыш.