На улице было прохладно. После душного клуба это казалось благословением.

Мы шли молча. Внутри всё ещё звучала музыка, но снаружи было только вечернее небо, мокрый асфальт и его шаги рядом.

— Не верится, что я тебя встретил здесь, — сказал он, когда мы свернули в переулок. — После всех этих… окон.

— Не напоминай, — я закатила глаза. — Если бы можно было удалить память из головы — начала бы с этого момента.

— А я бы сохранил, — сказал он. — Целиком. Со всеми криками, визгами и угрозами написать жалобу.

— Ты в порядке? — прищурилась я. — Тебе нравится, когда в тебя летит словесный град?

— Если после этого ты идёшь со мной, значит — да.

Я фыркнула. Но смеялась. Невольно. Искренне.

— Ты странный, Виктор.

— А ты — невозможная, Алиса.

Мы остановились у моей двери. Я сняла каблуки, вздохнула — как будто сбросила не только обувь, но и весь сегодняшний день.

Он стоял рядом — спокойный, будто никуда не спешил. Его взгляд был внимательным, но не требовательным. Он просто… ждал. Не момента, не разрешения — просто был рядом.

Я взглянула на него. Долго. Медленно.

И вдруг поняла, что всё — слишком тихо.

Моё сердце грохотало, как военный оркестр, но мир вокруг замирал. Как будто я зависла в точке выбора. Или делай, или потом жалей, что не сделала.

Танец. Его руки. Его взгляд, пронзающий до костей. И то, как он говорил, не глядя — «я хочу быть там, где ты».

Я не думала.

Просто подошла ближе, коснулась пальцами его шеи, как будто проверяя: он реальный? Он точно здесь?

Он вздрогнул. Нечаянно. Почти незаметно. Но не отстранился.

И я поцеловала его.

Прямо. Решительно. Без предупреждения.

Не мягко и не робко — а по-настоящему. С жаром, накопившимся во мне за эти дни. С желанием, которое я так старательно гнала прочь, но которое, как оказалось, просто копилось внутри, накапливаясь, как ток в проводе.

Он замер на полсекунды — ошеломлённый. А потом его ладони легли мне на талию. Горячие. Уверенные. Его губы ответили, крепче, глубже. Поцелуй стал взаимным почти сразу — будто мы догоняли время, которое потеряли. И если до этого момента между нами был воздух, паузы, недосказанность — то сейчас было только это.

Он.

Я.

Ночь.

И жар, от которого уже не спасёт прохлада улицы.

Когда мы отстранились, оба дышали быстро. Он смотрел на меня, будто не верил. Словно я снова выскочила перед ним из ниоткуда — голая, но на этот раз — по собственной воле. Эмоционально.

— Это было… — начал он, но замолчал.

Я приложила палец к его губам.

— Ни слова.

Он усмехнулся. Низко, хрипло.

— Ты уверена?

— Нет, — честно ответила я. — Но сейчас — да.

И снова шаг вперёд. И снова его руки. Уже без паузы.

— Ну, раз уж я здесь… — он подхватил меня за талию и прижал к себе, спиной к двери. — И раз ты босиком… самое время тебя снова приподнять.

— Не вздумай! — начала я, но он уже поднял меня на руки, и я захохотала — от шока, от возбуждения, от бешенства момента.

— Молчи, — сказал он, целуя меня в шею. — Или я сойду с ума прямо сейчас.

Мы влетели в квартиру, как буря. Рухнули на стену в коридоре, целовались, не размыкая губ. Я уже не помнила, как оказалась в одной майке. Он стянул её через голову — и замер.

— Ты не представляешь, как сильно я хотел это увидеть не со страхом, не случайно, а вот так. Когда ты — сама. Добровольно. Горишь вся, — прошептал он, проводя ладонью по моему боку.

— А ты не представляешь, как давно меня никто не трогал, — ответила я, притянув его к себе за ремень. — Не по-настоящему. Не так.

Он вздохнул, шумно, почти со стоном.

Он смотрел на меня снизу вверх, с каким-то первобытным голодом в глазах. Точно зверь, который всю ночь шёл по следу и наконец настиг.

— Я вряд ли смогу быть нежным, — сказал он хрипло, почти с мольбой. — Не сейчас.

— Я и не прошу, — ответила я, притягивая его ближе.

Он сорвался. Резко. С жадностью, которую не скрывал. Его рот снова нашёл мой, жадный, глубокий поцелуй не оставлял пространства ни для чего, кроме желания. Меня впечатало в стену — грудью, бёдрами, каждым нервом. Он целовал, хватал, вжимался, будто боялся, что я снова исчезну.

Я запустила пальцы в его волосы, потянула, и он застонал мне в губы.

— Не дразнись так, — прохрипел он. — Я сорвусь.

— Уже сорвался, — усмехнулась я. — Дальше только глубже.

— Ты хочешь, чтобы я…

— Да, — прервала я, глядя прямо в глаза. — Здесь. Сейчас. Без игр.

Виктор развернул меня лицом к стене, его руки легли на мои бёдра — жёстко, уверенно. Мой пульс застучал в висках, когда я почувствовала, как он прижимается сзади, проводя губами вдоль шеи.

— Ты вкусная, Алиса, — прошептал он. — Прямо грешная.

— Ты только сейчас это понял? — бросила я через плечо.

Он рассмеялся, низко, опасно. Одним рывком поднял меня на носки — я инстинктивно уцепилась за стену, за воздух, за ощущение себя под ним, в его власти.

Он вошёл резко, почти без предупреждения, и я всхлипнула от того, как сильно это ударило вглубь.

— Тихо… — шепнул он, прикусывая мочку моего уха. — Или соседи подумают, что я тебя мучаю.

— А разве нет? — выдохнула я, извиваясь, вжимаясь в него сильнее.

— Только приятно, — сказал он, начиная двигаться, рвано, властно, будто танцевал мной. — Только до предела.

Я потеряла счёт времени. Потеряла себя. Только тело, огонь, вспышки, его имя на губах — вырвавшееся, хриплое, чужое.

— Ты безумная, Алиса, — прошептал он, срываясь. — Такая дикая. Такая моя.

— Не твоя… — я попыталась возразить, но язык споткнулся о собственное удовольствие.

Он поймал мой подбородок, развернул к себе, целуя, пока мы оба не дрогнули от этой близости. Я уже не сопротивлялась. Я плавилась. В нём, с ним, ради него.

Когда всё закончилось, мы сползли по стене — на пол, в объятиях, в смешанных дыханиях. Его рука обнимала меня за талию. Моё лоб прижимался к его груди. Он гладил мои волосы — так, будто уже знал их наизусть.

— Ну, — выдохнул он, — это точно лучше, чем кофе.

Я рассмеялась, хрипло:

— Но всё равно кофе потом будет.

Он кивнул, не открывая глаз:

— И завтрак. И всё, что захочешь. Только не выгоняй.

Я чуть улыбнулась. Ему — себе — ночи.

— Посмотрим, как себя поведёшь, Виктор.

— Я уже начал вести себя хорошо, — шепнул он, целуя в висок. — И не планирую останавливаться.

Алиса

Я проснулась с ощущением, что что-то не так.

Жара уже успела пробраться в квартиру, сквозь шторы пробивался яркий утренний свет, а где-то снаружи щебетали птицы, как будто им не приходилось вчера разбираться в собственных чувствах.

Пахло кофе.

И ещё чем-то — неуловимо знакомым, как остаток сна, который не можешь вспомнить. Я приподнялась на локтях. Простыня сбилась, подушка тёплая… но не от меня.

Виктора рядом не было.

Зато дверь в комнату распахнулась — и он вошёл.

Только в чёрных трусах.

Без футболки. Без рубашки. Без стеснения.

Волосы чуть растрёпаны, на губах — утренняя полуулыбка. В руке — кружка. А на теле… я снова поймала себя на том, что смотрю дольше, чем следовало.

— Доброе утро, — сказал он и протянул мне кофе. — Варил сам. Рисковал жизнью, но, кажется, получилось.

Я автоматически взяла кружку. Его пальцы коснулись моих — тёплые, сильные.

Но внутри у меня уже не было той лёгкости, что вчера.

Была неловкость. Тихая, липкая, как испарина на спине. И ещё — резкое, почти обидное понимание:

Мне этого не нужно было.

Я не собиралась ни с кем сближаться. Не хотела отношений. Ни серьёзных, ни временных. Никаких. Я уезжала в деревню, чтобы отдохнуть. Я строила жизнь заново — без случайных влюблённостей, без зависимостей, без сбоев.