Работа превратилась в рутину выживания. Макс смотрит на меня с вопросом в глазах, но молчит. Лена обходит стороной. Я злюсь, срываюсь. Один раз просто вышел из совещания посреди выступления и сел в машине — не зная, куда ехать.

***

Я сидел за столом, глядя в чашку с остывшим чаем, когда она вошла.

Как всегда — уверенно. Как будто квартира принадлежала ей. Поставила сумочку на стул, кинула ключи на полку, прошла на кухню и вдруг заговорила, без прелюдий:

— Ты опять весь день мрачный. Всё о ней думаешь?

Я не ответил. Не хотел. Не мог.

— Виктор, — её голос стал капать по ушам, как ледяная вода. — Ну хватит. Сколько можно себя мучить? Забудь ты уже свою Алису. Эта маньячка не достойна тебя. Не достойна Варюши. Она разрушила всё, что ты строил. А у нас с тобой… у нас ведь стало получаться. Ты сам это видишь.

Я медленно поднял взгляд.

— Получаться?

— Да, — оживлённо кивнула она. — Варя теперь спокойна. Мы с тобой снова семья. Вместе. Всё, как должно быть. Просто отпусти прошлое. Забудь её. Ты сам говорил, она… нестабильна.

Что-то во мне щёлкнуло. Тонко. Жёстко.

Я встал. Снял пиджак. Повернулся к ней лицом. И, глядя в её глаза, тихо, спокойно, как приговор, сказал:

— Вика. Проснись.

Она замерла.

— Никаких «нас» нет. Не было и не будет. Это ты живёшь в иллюзии. В удобной сказке, где я твой, где Варя твоя, где всё — как ты хочешь. Но это ложь.

— Виктор…

— Я люблю Алису, — отчеканил я. — Любил тогда. Люблю сейчас. И, скорее всего, буду любить, даже если она никогда не захочет меня больше видеть.

Она побледнела. В глазах мелькнула паника — совсем не та, что бывает у уверенной женщины. Это был страх потерять контроль.

— Но я же…

— Ты — не она, — перебил я. — Ты не слушаешь. Не чувствуешь. Ты просто лезешь, потому что не можешь смириться с тем, что я не твой. Мы с тобой — не пара. Мы чужие. Я терплю тебя только потому, что ты — мать Варвары. Но даже это — не даёт тебе права перечёркивать мою жизнь.

— Но Варя… — прохрипела она.

— Варя всё видит. И чувствует. Она — не дура. И однажды она сама сделает выбор. А я больше не позволю тебе врать ей. Или мне.

Она стояла в проходе, выпрямившись, как статуя. А потом её лицо медленно исказилось… и она развернулась, грохнув дверью спальни.

А я остался на кухне. Один.

Я не успел даже сделать глоток чая. Дверь спальни ещё дрожала после удара, как из коридора — тихонько, почти неслышно — выбежала Варя.

Босиком. В своей ночной пижаме с единорогами. С волосами, запутавшимися на затылке. И с лицом, в котором было всё: тревога, надежда, ожидание.

Она прижалась ко мне лбом. Я опустился на колени, обнял её.

— Пап, — прошептала она едва слышно. — А когда Алиса придёт?

Сердце рвануло.

— Я… не знаю, малыш, — сказал я. Честно. Потому что врать ей — это всё равно, что врать самому себе.

Варя чуть отстранилась, посмотрела на меня снизу вверх, и потом наклонилась ближе, прошептала мне на ухо:

— Я по ней соскучилась.

Я сжал её крепче.

И понял, что больше не могу ждать.

Ни секунды. Ни дня.

Ни ради спокойствия. Ни ради "так будет проще". Ни ради Вики. Ни ради чужого мнения.

Потому что, если ребёнок, которого ты растишь, ищет сердце — ты обязан вернуть его. Иначе зачем всё это?

Я поднялся, всё ещё держа Варю на руках, прижимая её к себе, как будто этим мог оградить от всего, что рушится вокруг.

— Пойдём, малыш. Уже поздно.

— А завтра поедем? К Алисе? — прошептала она, положив голову мне на плечо.

— Завтра, — пообещал я. — Обязательно.

Я уложил её в кровать, укрыл одеялом, поправил выбившуюся прядь. Она заснула быстро, как будто сама эта мысль — увидеть Алису — дала ей покой.

Но мне — нет.

Я встал, прошёл по коридору. Свет почти не горел, только ночник в углу. В голове — одна мысль: всё. Пора.

Пора поговорить. Жёстко. Открыто. Без тумана. Что я буду требовать полностью опеку над Варей. Один.

Я направился к гостевой спальне, где последние недели жила Вика. Собрался уже постучать… но замер, услышав голос из-за двери.

— …ещё чуть-чуть, — шептала Вика кому-то в телефоне. Голос вкрадчивый, почти игривый. — Он на грани, я это чувствую. Вся эта история с Алисой — идеальный повод. Теперь Варя со мной, а он из кожи вон лезет, чтобы всё работало. Дом, ребёнок, опека — всё будет моим. Потерпи. Он уже почти мой. Главное — не срываться и улыбаться.

Пауза.

А потом — слова, которые прожгли меня насквозь.

— Он потом всё мне отдаст. Все деньги. Квартиру. Дом. Машину. Всё будет моё. А когда всё оформим — ну, может, я и позволю ему иногда видеться с дочкой. Знаешь, как милостыню. Как будто он ещё важен.

Меня тряхнуло. Внутри. Где-то в самой глубине.

Это не просто была манипуляция. Это была холодная, спланированная атака на всё, что я считал своей жизнью. На семью. На дочь. На любовь.

Я вернулся на кухню, сел за стол. И стал думать.

Не как мужчина, которого предали. Не как бывший, которому мстят. А как отец.

Отец, которого пытаются сломать.

Нет, Вика. Так просто ты не отделаешься.

Ты хочешь игру? Будет игра.

Ты хочешь контроль? Я дам тебе его… ровно на столько, чтобы ты подумала, что победила.

А потом — я подам в суд.

Я подготовлю бумаги.

Я соберу доказательства, свидетелей, каждое твоё «ещё чуть-чуть» запишу в досье. И когда ты будешь думать, что сжала меня в кулак — я выверну твою ложь наизнанку.

И заберу Варю.

Полностью. Навсегда.

Потому что моя дочь не должна расти в доме, где любовь — это игра на выживание.

А потом… я верну Алису.

Если она простит. Если я заслужу.

Но для начала — я должен закончить этот фарс.

Хорошо, Вика. Ты хотела «взрослый разговор»? Ты его получишь. Только по моим правилам.

Я вышел на балкон, прикрыл за собой дверь, чтобы не слышно было ни шорохов, ни голоса Вики. И набрал самый знакомый номер.

Мама ответила быстро. Словно ждала.

— Витя?

— Мам… — я чуть сжал телефон в ладони. — Слушай, можешь завтра забрать Варю? На вечер. И на ночь. Желательно — до позднего вечера следующего дня.

— Конечно, — без пауз. Без лишних вопросов. Только спокойная уверенность в голосе. — Что случилось?

Я посмотрел на звёзды над городом, на огни фонарей, на окна в соседнем доме, где кто-то, возможно, пил чай и смеялся.

— Просто… нужно кое-что сделать. Очень важно. И я не хочу, чтобы Варя это видела.

Мама вздохнула. Слышно — как с болью, но без давления.

— Заберу. Всё будет хорошо. Ты только… береги себя. Пожалуйста.

— Постараюсь, — ответил я и отключился.

Я стоял на балконе ещё долго. Ночь сжимала город в тихую хватку.

Виктор

Утро наступило быстро. Я не спал почти — глаза были открыты до рассвета, пока обдумывал каждую деталь.

Собирался на работу в молчании. Галстук не ложился ровно, рубашка казалась тесной — но я застегнул всё до конца, глядя на своё отражение, как на чужого.

Дверь гостевой спальни щёлкнула — и Вика вышла. В халате, сонная, но с той лёгкой ухмылкой, что появляется у неё, когда она уверена: всё под контролем.

— Доброе утро, — протянула она, потянувшись. — Варя ещё спит?

Я повернулся к ней. Спокойно.

— Сегодня ужин дома. Только ты и я.

Она замерла. На миг. А потом лицо её — расцвело.

— Ну наконец-то, Витенька. Я знала, что ты одумаешься. Что мы можем снова быть семьёй. Варя — снова в семье. Всё как должно быть.

Я сделал шаг к столу, взял заранее приготовленный конверт и протянул ей.

— Проведи день в салоне. Отдохни. Сделай укладку. Маникюр. Купи что-нибудь красивое. Но не оставайся дома.

Она моргнула.

— Это что? — осторожно взяла конверт.