Она повернулась ко мне. Её глаза блестели — не от слёз. От силы, которую она в себе несла, даже если сама этого не понимала.

— Но я не вернулась. Ни через неделю. Ни через месяц. Ни через год. Я ушла. И начала с нуля. Хотя казалось, что нуля нет. Что есть только пустота и я, и всё это никому не нужно.

Я провёл пальцами по её щеке.

— А теперь ты нужна. Мне. Варе. Своим ученикам. Себе — в первую очередь.

Ты не просто выжила, Алиса. Ты расцвела.И я — горжусь тобой. Понимаешь?

Она уткнулась лбом мне в шею. Молча. Только дыхание горячее на коже — и дрожащие пальцы на груди.

— Спасибо, — прошептала она. — Я… наверное, всю жизнь мечтала, чтобы меня просто услышали. Не исправляли, не объясняли, не обвиняли. А услышали. Вот так.

— Я всегда тебя слышу, — ответил я. — Даже когда ты молчишь. Даже когда просто смотришь.

Она кивнула. И впервые за всё это время я увидел в её взгляде не только свет, но и… покой. Тот самый, что появляется, когда человек наконец понял: он дома.

Алиса

Я проверяла списки на завтрашние занятия, расставляла по времени аренду зала и параллельно спорила с распечатчиком, который категорически отказывался печатать без чернил — как будто это я виновата, что он устал от жизни.

Где-то на фоне визжали дети из соседней группы — «Мы маленькие ёжики, у нас колючки изо льда!» — это была новая песня из детского спектакля, и я всерьёз начинала бояться за их воспитательницу.

И вдруг, между двумя распечатанными списками и одним сгоревшим чайником, меня осенило.

Полина.

Господи. Я же не сказала ей вообще ничего.

А она ведь была рядом, когда я ревела на кухне, когда пряталась под одеялом, когда ходила кругами по студии, не зная, как жить дальше. Она терпела все мои истерики, швыряния подушек и бесконечные «ты бы его видела, этот бицепс — а внутри... ничто!»

А теперь — две недели тишины. Как будто она не единственный человек, который знает, сколько слоёв боли может поместиться в одном человеке.

Я выругалась полушёпотом и, не дожидаясь перерыва, вытащила телефон.

Алиса:

Привет, зай. Я редкостная тварь. Ты права, можешь кидаться в меня чем угодно. Только давай сначала кофе? Сегодня, в семь? Я расскажу всё. И да, ты будешь орать. Можешь даже швырнуть в меня зефиркой. Пожалуйста.

Ответ пришёл через тридцать секунд:

Полина:

Буду. И ты не тварь. Ты — моя тупая, влюблённая, блестящая подруженька. Готовься. Я приду в лучших туфлях и с тысячей вопросов. И ты мне закажешь чизкейк.

Я рассмеялась прямо вслух.

Кафе было уютным и странно тёплым для этого времени года. Знаете, есть такие места — где музыка не мешает разговаривать, где официанты улыбаются, не переигрывая, и где воздух пахнет чем-то вроде ванили, кофе и новой жизнью. Вот таким оно и было.

Я пришла первой. Заказала капучино Полине, как она любит — с миндальным молоком, и себе эспрессо. И, конечно, чизкейк. Один — пока. Потом доза, возможно, удвоится.

Полина появилась ровно в семь. В светло-бежевом пальто, с помадой цвета «твой бывший будет жалеть», и взглядом, который уже кричал «где, чёрт возьми, продолжение драмы?!»

— Ну?! — даже не поздоровавшись, она бросила сумку на диван и села напротив. — Я готова. Лопни. Немедленно. Или я тебя лопну.

— Привет, Полина, как твои дела, как прошла неделя? — попыталась я, с улыбкой невинного котёнка.

— Алиса, я знаю, что у тебя в глазах не просто блеск, а гнусное удовлетворение. Рассказывай, или я начну догадываться сама.

Я рассмеялась и положила локти на стол, склонившись ближе:

— Ты помнишь, как я сказала, что он козёл?

— С трёх интонациями, десятью фактами и фото его майки в доказательство. Да.

— Так вот… Он не козёл.

— Что.

— Ты.

— Подожди, подожди, — она откинулась на спинку дивана. — Сейчас ты скажешь, что он не просто не козёл, а вообще хороший?

Полина молча сделала глоток кофе. Очень медленно. Потом поставила чашку и холодно произнесла:

— Я жду продолжения. Но если ты скажешь, что у него щенки и он спас котёнка из пожара, я встану и уйду.

— У него дочь, — мягко сказала я.

— ...Ты его любовница?

— Нет. Я его девушка.

— И ты знаешь, что у него есть дочь.

— Знаю. И она меня обожает. А я — её.

— Стой. Стоп. — Она подняла руку. — Секунду. Это тот, с которым ты спала, потом исчезла, потом ревела, потом снова спала, и теперь ты — влюблённая мама?

Я кивнула. Без шуток. Просто — честно.

— Он был не готов сказать мне всё. Сначала. Из страха. А потом… пришёл. Посреди ночи. Сказал, что я — его шанс. Что он хочет начать сначала. И сдержал.

Полина смотрела на меня, как будто я превратилась в русалку и одновременно — в сектантку.

— Алиса…

— Я знаю. Это странно. Но мне с ним — хорошо. По-настоящему. И с Варей тоже. Это... как будто я стала частью чего-то целого. Семьи. И я больше не боюсь.

Она вдруг вытянула руку через стол и положила ладонь на мою.

— Ну и слава Богу. Потому что если бы ты снова закопалась под пледом с фразами «все мужики предатели», я бы вызвала тебе экзорциста.

— Ты всё равно вызовешь. Просто для профилактики.

— Разумеется. Но сначала — доедай чизкейк.

— А как у тебя? — спросила я, доедая последний кусочек чизкейка. — Личное. Мужики. Драмы. Дзен?

Полина закатила глаза, как будто я спросила про какой-то особенно абсурдный жанр.

— Ну… личное у меня в стадии «переосмыслений». С Вадимом вроде как окончательно всё. Он стал вести себя, как потерянный пёс: бродит вокруг, в глаза заглядывает, лайкает сторис, но даже извиниться не может нормально.

— Ты его всё ещё любишь?

— Нет, — она сразу покачала головой. — Я скучаю по привычке, по тому, что знала. Но не по нему. Я себе дороже.

Я кивнула. Знала, как это — не любить, но помнить всё.

— А так, — продолжила она, — я хожу на йогу, переписываюсь с каким-то нормальным программистом, который любит мятный чай и котов, и раз в три дня думаю, что пора уехать в Тбилиси и открыть там кафе с видом на горы. Всё по плану.

Я засмеялась:

— Главное, чтобы коты одобрили Тбилиси. И мяту.

Полина наклонилась ко мне, сделав лицо мафиози:

— А теперь скажи честно. Ты с ним спишь?

— Полина! — возмутилась я, но она уже ржала.

— Ну а что! Я хочу знать, была ли у тебя наградная страсть за стойкость и слёзы! Не делай вид, будто ты ангел в хоре.

— Я не ангел, — призналась я, — и да. Сплю. И, Поля… Это не просто «сплю». Это… будто домой пришла.

Она резко смягчилась.

— Тогда не отпускай его. Только не теряй себя по дороге, ладно?

Я кивнула. А в этот момент телефон завибрировал в сумке.

Виктор:

Ты где?

Я улыбнулась. Ответила сразу:

Алиса:

С Полинкой. Пьём кофе. Ты как?

Он не заставил ждать:

Виктор:

Скучаю. Может, мы тебя заберём? Варя как услышала про тебя— уже шарфик на шею надевает.

Я невольно рассмеялась и вслух произнесла:

— Варя уже в полной боевой, шарфик надела.

— Варя — это твоя конкурентка, — сказала Полина с ухмылкой. — Ну что, поедешь?

Я ответила Виктору:

Алиса:

Было бы неплохо. Мы на Литейном. Я выйду к углу, как шпион в романтическом боевике.

Ответ пришёл мгновенно:

Виктор:

Через пятнадцать минут. Приготовься к похищению с улыбкой.

Я показала Полине сообщение.

— Ну всё. Увозят меня.

Машина подъехала мягко, как в кино — ровно в тот момент, когда я доела свой злополучный второй чизкейк и собралась вставать.

Машина остановилась у тротуара почти беззвучно. Передняя фара мигнула — и через секунду дверца распахнулась.